ТЕОСОФИЯ - ЭТО ЕСТЬ ВСЁ..., И ВСЕ...

 Отправлено: 16.02.13 02:41. Заголовок: «Политические беседы» сезон 2

Теософия не занимается вопросами какой-либо текущей местной политики. Однако, Знания выдаваемые этой «Наукой всех наук», можно применять для объяснения некоторых ретроспективных политических процессов в нашем Мире. Все они были в прошлом, но некоторые из них до сих пор влияют на многие умы в настоящем.

 Отправлено: 12.01.14 10:48. Заголовок: В дополнении к больш..

В дополнении к большевизму, требующего изживания, в нашей стране не искоренена его причина, семена, - православие и его орган - тоталитарная секта - РПЦ.

Вот семена и корни всех несчастий 20 века российского народа.

Для понимания, Хаттаб, скажу, что критика и правда о Сталине не разрушила систему террора, так как он только ствол, который снова вырастает, ведь в нашей стране семена и корни остались нетронутыми правдой и светом Истины.

 Отправлено: 12.01.14 20:01. Заголовок: нет аргументов проти..

цитата:

нет аргументов против, то всегда применяют этот приём, Хаттаб.

Какой прием? Ты сам сказал, что теософия исповедует либерализм. Где, покажи?

ты Былков, пёс, напоминаешь трехглавую Дракошу с тремя языками - обслуживаешь сразу троих.

Ты и за братство, и за либерализм, и за русский патриотизм. Это дракошин лесбиянский метод - "лежит-лежит". Эта система не работает. Вот я предлагаю как сказал уже тебе "собственным умом понять" противоречивость твоих псиных выводов. Ориентируйся на Фиифу. Нечего стелиться под рыжих Чубайсов. Впрочем, мне все равно, меня мало колышат чужие проблемы и не занимаюсь нравоучениями и агитацией чего то ни было.
Я разбрасываю лишь мысли, причем не всегда умные.

И не говорю, что ты там что-то врешь во ссылках. Я говорю, что занимаешься по дракошински "сексом по телефону". То есть, твои ссылки дешевые, "желтые", однобоко ангажированные. Такой "секс" тут грамотные люди не употребляют. Это старо. Вот и все. Оттого ты и смешон, типа оттрахал дракошу. Нот она лишь по ушам тебя прокатила, лежак свой сохранила, а ты в туалете лишь дрочишь.

 Отправлено: 12.01.14 21:22. Заголовок: Х: смешон, типа оттр..

Х: смешон, типа оттрахал дракошу

самокритика иногда полезна...

 Отправлено: 12.01.14 21:30. Заголовок: Х: смешон, типа оттр..

цитата:

Х: смешон, типа оттрахал дракошу самокритика иногда полезна...

Не обольщайся. Как пел один Заец:

Спрячь за высоким забором девчонку,
Выкраду вместе с забором.

 Отправлено: 13.01.14 05:16. Заголовок: дар аль харб пишет: ..

дар аль харб пишет:

цитата:

Я говорю, что занимаешься по дракошински "сексом по телефону". То есть, твои ссылки дешевые, "желтые", однобоко ангажированные. Такой "секс" тут грамотные люди не употребляют. Это старо. Вот и все.

Дурак ты и не соображаешь! Твоё сопротивление очень напоминает, как барышня ломается. Что очень важно и нужно для меня, дорогой мой, удод муслимский.

Если поймешь, почему любая нормальная женщина "ломается", то найдёшь ответ своего сопротивления мне. Это уже будет на границе эзотерики, что для тебя всегда недоступно. Внешне ты такой петушок ершистый, но все такие легкая добыча астральным шалунам, исполняющим свой долг в эволюции.
Думай-думАй, барышня-татарин.

 Отправлено: 13.01.14 12:11. Заголовок: Думай-думАй, Ты как..

цитата:

Думай-думАй,

Ты как триглавая - сосешь сразу у троих. Ты сначала определи позицию (позу). А там посмотрим кого впустить, то есть поставить напротив.

Короче, ты кто? Китайский шпион?

 Отправлено: 13.01.14 19:35. Заголовок: X: как триглавая - с..

X: как триглавая - сосешь сразу у троих

что имелось в виду?

 Отправлено: 13.01.14 21:06. Заголовок: что имелось в виду? ..

цитата:

что имелось в виду?

это былков, пёс, беззубый

 Отправлено: 13.01.14 23:07. Заголовок: Х: беззубый соска о..

Х: беззубый

соска отключает некоторые функции...
при переходе на подножный корм,
даже прима нашего театра
- мадемуазель ЕПБ, страдала несварением...

 Отправлено: 15.01.14 05:20. Заголовок: Неплохой анализ тех ..

Неплохой анализ тех событий и интересны акценты:

"Гордыня и предубеждение.

Андрей Пионтковский

Скрытый текст

Опубликовано 13.01.2014 12:36 В море публикаций, посвященных освобождению Ходорковского, подробно и со вкусом обсуждается вопрос, почему был освобожден самый знаменитый узник Путина. Выдвигаются разнообразные остроумные конспирологические версии. На фоне этой увлекательной дискуссии совершенно исчез из фокуса общественного внимания не менее важный, на наш взгляд, вопрос: а за что, собственно, провел десяточку с лишним в российском пенитенциарном аду Ходорковский, в чем состояло его преступление? "Гордыня-с", – услужливо подсказывает нам кремлевская пропаганда устами срочно отобедавшего с Ходорковским публициста по особым поручениям. "Ходорковский очень правильно оценил свое наказание и искупил свой грех. Что он и изложил на пресс-конференции в Берлине". Концепция "гордыни" не нова, она органично продолжает версию "высокомерия", которую все годы заточения Ходорковского озвучивал споуксмен холуйского Российского союза промышленников и предпринимателей г-н Юргенс. Даже если мы поверим этим достойным людям, то не получим объяснения. "Высокомерие" и "гордыня" – не причины, это уклончивые эмоциональные оценки каких-то фундаментальных поступков Ходорковского, которые и стали причиной постигших его лично и его компанию бедствий. Мне кажется, что и бизнес, и политический класс сознательно избегают серьезного анализа событий 2003 года, потому что речь идет не столько о личной судьбе Ходорковского, сколько об экономической и политической системе посткоммунистической России. И слишком уж неприглядно выглядит российская "элита" в этой четвертьвековой истории. Позволю себе нарушить коллективную омерту и, отталкиваясь от биографии Ходорковского, предложить свой краткий курс истории капитализма в России. Я был немного знаком с Ходорковским, переписывался с ним во время его заключения, а впервые пересекся с ним заочно где-то в 1997 году. Ходорковский опубликовал тогда в "Независимой газете" огромную (на всю полосу) статью, содержание которой вкратце можно было свести к одному тезису: "Самый выгодный бизнес в России – это политика, и так будет всегда. Мы тут между собой бросали жребий, кому идти в правительство. Выпало Владимиру Потанину. Он очень много сделал на этом посту для своей компании ОНЭКСИМ. В следующий раз пойдет кто-нибудь другой". Как видите, вполне в духе знаменитого триумфалистского манифеста Бориса Березовского октября 1996 года: "Мы, семь самых богатых бизнесменов, вложили громадные деньги в избирательную кампанию Ельцина, наняли Чубайса ее менеджером и обеспечили победу. Теперь мы должны пожинать плоды нашей победы – занимать ключевые посты в правительстве". Что не удивительно, так как Ходорковский был одной из ключевых фигур семибанкирщины, и они все тогда так думали. Причем искренне полагали, что все, что хорошо для них, хорошо и для страны в целом. Я был тогда колумнистом Мoscow Times и написал колонку с довольно резкой критикой публикации Ходорковского. Неожиданно она не появилась в условленный день в газете. Как выяснилось, значительный пакет акций MT принадлежал тогда банку "Менатеп", и американский редактор, носитель вековых традиций свободы прессы, решил на всякий случай подстраховаться и испросить разрешения владельца. Надо отдать ему должное: Ходорковский распорядился опубликовать статью. Да, Ходорковский был одним из тех, кто в бурные годы первоначального накопления российского капитала был назначен сверхбогатым российской, а в некоторых случаях еще и советской бюрократией. Об этом с обезоруживающей откровенностью и даже простодушием рассказал как-то в своем письме издалека в редакцию газеты "Коммерсант" Березовский: "В те годы каждый, кто не сидел на печи, за небольшие взятки чиновникам получил громадные куски госсобственности". Олигарх – это не просто очень богатый человек. Билл Гейтс или Сергей Брин очень богатые люди, но никто не называет их олигархами. Олигархия – это бинарное отношение между бизнесом и властью. Олигархический капитализм в его русском исполнении – это такая модель, в которой крупнейшие бизнесмены могут функционировать и умножать свои состояния только благодаря административному ресурсу, то есть своим связям в коридорах власти, а бюрократия процветает и обогащается, обкладывая данью бизнесменов. Иногда это слияние денег и власти доводилось до своего логического завершения – персональной унии: Потанин назначался вице-премьером правительства, а Березовский заместителем секретаря Совета безопасности. Миллиардер М. Ходорковский, так же как и остальные российские олигархи, вырос из этого кровосмесительного союза Денег и Власти. Во второй половине 1990-х годов у него была довольно негативная репутация на Западе. Против него открывались судебные процессы, инициированные западными миноритарными акционерами, которых Ходорковский вытеснял из своих компаний, грубо используя административный ресурс. Но на каком-то этапе развития своего бизнеса он первым из российских олигархов осознал две принципиальных вещи. Во-первых, стать компанией, принятой на равных элитой мирового бизнес-сообщества, ЮКОС сможет, только принципиально изменив наработанные им в джунглях российского бандитского капитализма модели поведения. Во-вторых, и это намного важнее, номенклатурная пуповина, которая связывала новорожденный российский капитализм с властью и которая так еще нравилась Ходорковскому в 1997 году, не только осталась неперерезанной, но и выросла в огромную ненасытную кишку. В нее провалились за эти годы и пирамида ГКО, и залоговые аукционы, и новые нарождавшиеся империи Тимченок, Абрамовичей, Ковальчуков, Ротенбергов. Путь “собственника” к успеху в России лежал не через эффективное производство и успешную конкуренцию, а через близость или прямую принадлежность к “властной вертикали”, через эксплуатацию своего административного ресурса – маленького или совсем не маленького куска государства – и через абсолютную лояльность правящей бригаде и ее пахану. В результате родился мутант континуальной номенклатурной приватизации forever, пожирающий страну и лишающий ее всякой исторической перспективы. Ходорковский как стихийный государственник начал противостоять этой тенденции прежде всего личным примером. Он сделал свою компанию транспарентной, внедрил западную систему отчетности и корпоративного управления, открыто показал свои доходы, стал тратить большие суммы на социальные и образовательные проекты. Выход из тени сделал для него ненужной зависимость от бюрократии и власти. Бывший олигарх превратился в современного бизнесмена, играющего по правилам открытой экономики XXI века. За десять лет он прошел путь от олигархического Савла к модернизационному Павлу – путь, который у американских robber barons занял три поколения. Но именно в этой стремительности и таились серьезные опасности. На знаменитую встречу Путина с бизнесменами в феврале 2003 года Михаил Ходорковский пришел убежденным в необходимости преобразовании системы российского бизнеса. Его предложение призвать Путина изменить губительные для судьбы страны правила игры обсуждалось предварительно с руководителем президентской администрации Александром Волошиным, его первым замом Дмитрием Медведевым, руководством РСПП. Концепция Ходорковского вроде бы была всеми ими одобрена, а выразить общую позицию поручили другому бизнесмену – Александру Мамуту. Тот, однако, в решающий момент сказался больным, и докладывать пришлось в конце концов самому Ходорковскому. Его заявление "Ваши бюрократы – взяточники и воры, господин президент", проиллюстрированное скандальной историей с распилом чиновниками 600 миллионов долларов под видом покупки государственной "Роснефтью" частной "Северной нефти", не было тривиальной российской жалобой батюшке-царю на нерадивых и плутоватых слуг, снова укравших какую-то нефтяную компанию. Месседж Ходорковского был гораздо серьезнее: "Я хочу играть по новым правилам открытого, конкурентного, законопослушного, не зависимого от бюрократии бизнеса. Многие мои коллеги готовы последовать моему примеру. Только так мы сможем вывести экономику из сложившейся при нашем c вами участии системы бандитского капитализма, обрекающей страну на застой и маргинализацию. Но мы одни не можем разорвать эту порочную связь Денег и Власти. К этой операции должна быть готова и сама Власть, и ее бюрократия. И в этом – ваша историческая ответственность, господин президент". Президент не захотел услышать этого смысла или, наоборот, услышал его слишком хорошо, но не как глава государства, а как глава своей корпорации. Был у него и личный меркантильный интересец. Последовавшая через год сделка "Путин – Абрамович" (покупка "Газпромом" "Сибнефти") стала классическим римейком операции "Богданчиков – Вавилов" с заменой 600 миллионов на 13,6 миллиарда долларов. Сам того не подозревая, Ходорковский ударил в очень больное место, раскрыв неприличную тайну верхушки режима. Питерская бригада, видимо, уже тогда разработала схему обналичивания активов "правильных" олигархов и личного фантастического обогащения. Афера с "Северной нефтью" стала первой скромной пробой пера. Исторически Ходорковский был прав. То, что он предлагал, и то, что он делал в последние годы перед арестом, было направлено на выход страны из ловушки олигархического капитализма. Выход, который совершенно не устраивал бюрократию и ее вооруженный отряд – силовые структуры. Именно поэтому они с таким остервенением набросились на свою жертву, почувствовав команду Путина "фас". Путь Ходорковского, путь разделения бизнеса и власти лишал их в перспективе привычной сладкой роли – крышевания всей российской экономики от нефтяных компаний до мебельных магазинов и продуктовых ларьков. Развернувшееся наступление силовиков на бизнес было не походом за восстановление социальной справедливости, а бунтом долларовых миллионеров против долларовых миллиардеров, не демонтажом порочной системы криминального капитализма, а борьбой за перераспределение власти и собственности внутри этой системы. Ходорковский был наказан не за то, что он был олигархом, а за то, что он посмел перестать быть олигархом. Подлейшую роль в идеологическом обосновании расправы над Ходорковским и в закреплении в России системы бандитского капитализма сыграл заказанный силовиками доклад "Государство и олигархия". В нем просто все знаки были цинично заменены на противоположные. Ходорковский был представлен главарем заговора олигархов, а входившие во вкус очень больших денег воры-силовики во главе с Путиным – защитниками государственных интересов. Ну, хорошо, с силовиками все понятно, а как же бизнес, системные либералы во власти, все те, кто, казалось, готовы были поддержать Ходорковского? Куда они все подевались, когда началась расправа с Ходорковским? Никто из них не выступил в его защиту. Лакейская овация, устроенная В. В. Путину вскоре после ареста Ходорковского делегатами 13-го съезда РСПП, по своей продолжительности и холуйской восторженности могла соперничать только с овацией И. В. Сталину делегатами 17-го съезда ВКП(б) в 1934 году. Бурные продолжительные аплодисменты. Все встают. Чтобы не сесть. И те, и другие имели все основания недолюбливать невысокого сурового человека, которому они так бешено аплодировали, и серьезно опасаться его. И те, и другие решились при тайном голосовании на маленькую фигу в кармане, последнюю в их политической жизни. Делегаты съезда победителей набросали несколько десятков черных шаров при избрании генерального секретаря. Делегаты съезда побежденных переизбрали в состав правления РСПП уже арестованного Ходорковского. Оба съезда обозначили символический рубеж смены постреволюционных элит. В 1934 году – ленинской на сталинскую, а в 2003 году – ельцинской на путинскую. Разумеется, в начале XXI века смена элит произошла гораздо более вегетарианским способом, чем в первой половине XX-го. Желающие могли эмигрировать. Разоружившимся перед орденом меченосцев и принесшим клятву личной верности Потаниным-Фридманам сохранили основной капитал, недвижимость, наложниц, что-то еще по мелочи. Но в целом ельцинская элита (олигархи первого ряда, "либеральные реформаторы", идеологическая обслуга режима) ушли с ведущих ролей. Причем безропотно и послушно. Масса исследований была посвящена в свое время вопросу, почему ленинская гвардия так покорно пошла под нож сталинских репрессий, и даже поставленные к стенке они продолжали орать: "Да здравствует Иосиф Виссарионович!" Ведь среди них были и люди недюжинной смелости, проявленной в ходе Гражданской войны, и недюжинного ума, которые не могли не понимать, куда влечет их ход событий. Большевистская номенклатура не могла выступить против сталинской диктатуры потому, что она сама шаг за шагом создавала ее, была к ней абсолютно лояльна, чувствовала себя абсолютно комфортно, совершила вместе с ней все преступления, включая уничтожение миллионов русских крестьян в годы коллективизации.[а миллионы дворян, помещиков, национальной интеллигенции и буржуазии не в счёт?] Страстно желая остаться внутри этой системы, они аплодировали любым репрессиям, включая расстрелы собственных жен и братьев. Сталинизм не был для них отрицанием ленинизма. [корни не выдернули и всё отрастает заново в новых исторических формах]Он стал его логичным и естественным продолжением. Таковы же были в принципе и мотивы поведения ельцинской элиты. Запустив механизм континуальной номенклатурной приватизации, которая в глазах подавляющего большинства населения всегда останется несправедливой, а для страны экономически разрушительной, она потеряла возможность удерживать власть и собственность демократическим путем. Ей понадобился русский Пиночет, который "железной рукой поведет Россию по пути дальнейших либеральных реформ", что на их языке означало – позволит им и дальше рубить бабки по-легкому через кишку административного ресурса. Поделившись, конечно, с занявшими на этой кишке командные посты своими бывшими охранниками. Они не поддержали тогда Ходорковского не только из-за страха перед Путиным, но прежде всего из-за страха остаться без Путина наедине со страной, да еще играть по чуждым им правилам конкурентной открытой экономики, которые предлагал Ходорковский. Прошло уже более десяти лет, а они так и стоят на том же съезде с опущенными штанами и душами и поднятыми для нескончаемой овации руками.[это Хаттаб про тебя, защищающего подлыми приемами эту власть и того другана-сифилитика] Очень откровенно об этом говорится в недавнем докладе идеологического штаба остатков "ельцинской элиты" Комитета гражданских инициатив: “У элит могут быть серьезные претензии и недовольства, однако их преодолевает страх перед всеми, кто не "вписан в пирамиду" – от периферийных элитных групп до массовых слоев общества, испытывающих обездоленность... Путин рассматривается элитами как политическое прикрытие, без которого нынешнему режиму просто не на чем больше держаться". Такая система может при заоблачных ценах на нефть достаточно долго стагнировать, но никакое содержательное развитие, никакая инициатива бизнеса и никакие инновации в ней невозможны в принципе. Именно это Ходорковский пытался 11 лет назад доходчиво объяснить Путину. Действительно, немыслимая гордыня. Люди же негорделивые вроде Путина или Абрамовича безмятежно продолжали и продолжают воровать. В результате Ходорковский и страна потеряли 11 лет жизни. Он вырвался из путинского царства мертвых. Мы в нем остались. Но он нам ничего не должен. В 2003-м он уже сделал, что мог. Он, как герой Кена Кизи, хотя бы попытался, черт возьми, хотя бы попробовал. Андрей Пионтковский – московский политический эксперт" http://www.svoboda.org/content/article/25226770.html

 Отправлено: 15.01.14 05:34. Заголовок: Хаттаб! Ты тут вякн..

Хаттаб! Ты тут вякнул, что мол Ленин не продал Родину пиндосам. Во-первых, как так Ленин не продавал Родину? С какого члена ты слез и врёшь так нагло, удод? Американские деньги шли через густую сеть банкиров и Германию.

Во-вторых, после смерти сифилитика Сталин победил и сменил команду американских менеджеров, действовавших в России под руководством Троцкого. Ленин с Троцким не дружили задолго до 1917 года. Раньше я думал, что некая таинственная сила из какого-то мира свела их вместе и влияла, заставляя быть вместе. Оказалось всё проще - хозяин денег заставлял Ленина с Троцким вместе работать.

Деньги шли из Америки через Троцкого и потому твой дрогой сифилитик был вместе с ним. Ты же представляешь его филантропом и честным малым.
Некрасиво лгать!

 Отправлено: 16.01.14 11:03. Заголовок: Жизнь требует продол..

Жизнь требует продолжения, а то Хаттабы и fyyf-ы, со своей святой верой в доброго дедушку Ленина, затопят теософов ложью, на которую они так падки, и всячески сопротивляются приобщиться к Истине, что должно являться естественным стремлением для каждого теософа!

ГЛАВА 5
МИССИЯ АМЕРИКАНСКОГО КРАСНОГО КРЕСТА В РОССИИ. 1917.

“Бедный г-н Биллингс верил, что ему была поручена научная миссия для помощи России...
В действительности же, его использовали лишь как маску —
ибо миссия Красного Креста была всего лишь камуфляжем”.

Корнелиус Келлегер, помощник Уильяма Бойса Томпсона (по книге Джорджа Ф. Кеннана “Россия выходит из войны”)

По проекту Уолл-стрита миссия Красного Креста использовалась в России в 1917 году, как оперативный инструмент. И “Гаранта Траст”, и “Нэшнл Сити Бэнк” имели представителей в России во время революции. Фредерик М. Коре из отделения банка “Нэшнл Сити” в Петрограде был прикреплен к американской миссии Красного Креста; о нем еще будет сказано далее. Компанию “Гаранта Траст” представлял Генри Кросби Эмери. После того, как Эмери был временно задержан немцами в 1918 году, его перевели представителем “Гаранти Траст” в Китае.

Другими словами, в первую мировую войну Красный Крест сильно зависел от Уолл-стрита и конкретно от фирмы Моргана.

Красный Крест не мог справиться с требованиями первой мировой войны и фактически перешел в руки этих нью-йоркских банкиров. По словам Джона Фостера Даллеса, эти бизнесмены “рассматривали американский Красный Крест, как свой инструмент управления, посредством которого они задумали внести немалый вклад в военную победу” [ 89 ]. Таким образом, они превратили в насмешку девиз Красного Креста — “Нейтралитет и гуманность”.

В обмен на сбор средств Уолл-стрит добился формирования Военного совета Красного Креста, и по рекомендации Кливленда X. Доджа (одной из финансовых опор Вудро Вильсона) председателем Совета стал Генри П. Дэвисон, партнер в фирме Дж. П. Моргана. После этого перечень руководителей Красного Креста начинает напоминать нью-йоркский справочник директоров: Джон Д. Райан, президент “Анаконда Коппер Компани” (см. фронтиспис книги); Джордж У. Хилл, президент “Америкэн Тобэкко Компани”; Грейсон М.П. Мерфи, вице-президент “Гаранта Траст Компани”; и Айви Ли, специалист по связям с общественностью у Рокфеллеров. Гарри Гопкинс, достигший позже славы при президенте Рузвельте, стал помощником главного управляющего Красного Креста в Вашингтоне.

Вопрос о направлении миссии Красного Креста в Россию возник накануне третьего заседания этого реформированного Военного совета, которое состоялось в здании Красного Креста в Вашингтоне в пятницу 29 мая 1917 года, в 11.00. Председатель Дэвисон был уполномочен изучить эту идею с Александром Легге из компании “Интернэшнл Харвестер”. В результате “Интернэшнл Харвестер Компани”, имевшая значительные интересы в России, дала 200.000 долларов для этой миссии. На одном из последних заседаний стало известно, что Уильям Бойс Томпсон, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, “предложил оплатить все расходы этой миссии”; предложение было одобрено телеграммой: “Ваше предложение оплатить расходы миссии в Россию высоко оценено и, с нашей точки зрения, очень важно” [ 90 ].

Члены миссии не получали жалования. Все расходы оплачивались Уильямом Б. Томпсоном, а 200.000 долларов от компании “Интернэшнл Харвестер” явно были использованы в России на политические субсидии. Из досье посольства США в Петрограде мы узнаем, что американский Красный крест выдал 4.000 рублей князю Львову. председателю Совета Министров, на “помощь революционерам”, и 10.000 рублей в два приема Керенскому — на “помощь политическим эмигрантам”.

Миссиия американского Красного Креста в России, 1917

В августе 1917 года миссия американского Красного Креста в России имела лишь номинальное отношение к американскому Красному Кресту, и наверняка являлась самой необычной миссией Красного Креста в истории. Все расходы, включая расходы на униформу — ибо все члены миссии были полковниками, майорами, капитанами и лейтенантами — оплачивались из кармана Уильяма Б. Томпсона. Один из тогдашних комментаторов назвал эту полностью офицерскую группу “гаитянской армией

“Вчера прибыла делегация американского Красного Креста, примерно сорок полковников, майоров, капитанов и лейтенантов. Ее возглавляет полковник (доктор) Биллингс из Чикаго, в ее составе полковник Уильям Б. Томпсон и много докторов и гражданских лиц, все с военными званиями; мы назвали эту группу “гаитянской армией”, так как в ней нет частных лиц. Они приехали для выполнения некоей четко не определенной задачи...

Большинство членов миссии, как видно из списка, составляли юристы, финансисты и их помощники из финансового района Нью-Йорка. Миссию финансировал Уильям Б. Томпсон, который был записал в официальном циркуляре Красного Креста как “комиссар и управляющий делами; директор Федерального банка США в Нью-Йорке”.
Томпсон взял с собой Корнелиуса Келлегера, записанного как атташе при миссии, а в действительности являвшегося секретарем Томпсона с тем же адресом — Нью-Йорк, Уолл-стрит 14. По тому же адресу Генри С. Браун осуществлял связи миссии с общественностью. Томас Дэй Тэчер был юристом в фирме “Симпсон, Тэчер & Бартлетт”, основанной его отцом Томасом Тэчером в 1884 году и активно занимавшейся реорганизацией и слиянием железнодорожных компаний. Томас-младший сначала работал в фамильной фирме, потом стал помощником прокурора США при Генри Л. Стимсоне и возвратился в фамильную фирму в 1909 году. Молодой Тэчер был близким другом Феликса Франкфуртера и позже стал помощником Раймонда Робинса, также из миссии Красного Креста. В 1925 году его назначили окружным судьей при президенте Кулидже, затем он стал главным прокурором при Герберте Гувере и директором института Уильяма Б. Томпсона.

Два человека были неофициально добавлены в состав миссии после ее прибытия в Петроград: Фредерик М. Коре, представитель “Нэшнл Сити Бэнк” в Петрограде, и Герберт Э. Магнусон, который имел “очень высокую рекомендацию Джона У. Финча, конфиденциального агента полковника Уильяма Б. Томпсона в Китае” [ 92 ].

В миссии американского Красного Креста (или, возможно, ее следует называть миссией Уолл-стрита в России) участвовали также три переводчика: капитан Иловайский, русский большевик; Борис Рейнштейн, русский американец, позднее секретарь Ленина и глава Бюро международной революционной пропаганды Карла Радека, в котором работали Джон Рид и Альберт Рис Вильяме; и Александр Гомберг (он же Берг, настоящее имя — Михаил Грузенберг) — брат большевицкого министра Зорина. Гомберг был еще и главным большевицким агентом в Скандинавии. Позже он стал конфиденциальным помощником Флойда Одлума из корпорации “Атлас” в США, а также советником Рива Шли, вице-президента “Чейз Банк”.
[Ещё задолго до октября большевистские агенты из американской миссии уже делали свою работу по бескровному захвату России, Хаттаб]

Мимоходом следует поставить вопрос о том, насколько полезными были переводы этих переводчиков? Х.Э. Дулиттл, американский вице-консул в Стокгольме, 13 сентября 1918 года сообщал Государственному секретарю о беседе с капитаном Иловайским (который был “близким личным другом” полковника Робинса из миссии Красного Креста) относительно встречи союзников с мурманским Советом. В Совете обсуждали вопрос приглашения союзников высадиться в Мурманске *; от имени союзников в обсуждении участвовал майор Тэчер из миссии Красного Креста. Иловайский переводил для Совета выступления Тэчера. “Иловайский долго говорил по-русски, предположительно переводя Тэчера, а в действительности Троцкого...” — в том смысле, что “Соединенные Штаты никогда не позволят произойти такой высадке и настаивают на быстрейшем признании Советов и их политики” [ 94 ]. Очевидно, Тэчер заподозрил, что его переводят неправильно и возмутился. “Иловайский немедленно телеграфировал суть в штаб-квартиру большевиков и через их пресс-бюро передал эту информацию во все газеты как исходящую из замечаний майора Тэчера и как общее мнение всех должным образом аккредитованных американских представителей” [ 95 ].

* В 1918 г. страны Антанты, с согласия Троцкого, высадили десанты 6 марта в Мурманске и 2 августа в Архангельске для противодействия не большевикам, а немцам, чтобы не дать им овладеть этими стратегически важными городами и имевшимися там богатыми царскими складами военного снаряжения. После капитуляции Германии необходимость пребывания союзных войск на севере России отпала, они были выведены, царская же амуниция частично вывезена, частично передана красным или утоплена в море; — оставить ее белым войскам союзники отказались. — Прим. ред. “РИ”.

Иловайский рассказывал Мэддину Саммерсу, генеральному консулу США в Москве, о нескольких случаях, когда он (Иловайский) и Раймонд Робине из миссии Красного Креста манипулировали большевицкой прессой, особенно “в отношении отзыва посла, г-на Фрэнсиса”. Он признал, что они были неразборчивы в средствах, “однако действовали исходя из своего понимания права, невзирая на то, что могли бы войти в конфликт с политикой аккредитованных американских представителей” [ 96 ].

Такова была миссия американского Красного Креста в России в 1917 году."
Энтони Саттон. Уолл-стрит и большевицкая революция. Часть 2.
http://rus-sky.com/history/library/sutton/sutton2.htm#_Toc520273899

 Отправлено: 16.01.14 11:50. Заголовок: Миссия американского..

Миссия американского Красного Креста в Румынии

В 1917 году американский Красный Крест также направил свою миссию медицинской помощи в Румынию, воевавшую тогда против Центральных держав как союзница России. Сравнение миссии американского Красного Креста в России с миссией в Румынии показывает, что группа Красного Креста, обосновавшаяся в Петрограде, имела крайне слабую официальную связь с Красным Крестом и еще меньшее отношение имела к оказанию медицинской помощи. Если в Румынии миссия доблестно соблюдала принцип “гуманности” и “нейтралитета” Красного Креста, то миссия в Петрограде вопиюще злоупотребляла им.

Из США в Румынию миссия американского Красного Креста выехала в июле 1917 года и расположилась в Яссах. В нее входили 30 человек во главе с Генри У. Андерсоном, юристом из штата Вирджиния. Из этих тридцати человек шестнадцать были докторами или военными врачами. Для сравнения, из двадцати девяти человек миссии Красного Креста в России только трое были врачами и еще четверо университетских специалистов работали в областях, связанных с медициной.
Таким образом, не более семи человек из миссии в России можно назвать врачами по сравнению с шестнадцатью в румынской миссии. В обеих миссиях было примерно одинаковое количество ординарцев и медсестер. Однако существенное значение имеет тот факт, что в румынской миссии было только два юриста, один казначей и один инженер.
А в российской миссии — пятнадцать юристов и бизнесменов. Ни один из юристов или врачей в румынской миссии не был из Нью-Йорка или близлежащих округов, тогда как все юристы и бизнесмены в российской миссии были из Нью-Йорка (за исключением одного “наблюдателя” из министерства юстиции в Вашингтоне).
Важно отметить, что более половины всех членов миссии в России были из финансового района Нью-Йорка. Другими словами, сопоставление составов этих миссий подтверждает, что миссия в Румынии имела законную цель — осуществлять медицинскую деятельность, тогда как у миссии в России была не медицинская, а строго политическая задача. С точки зрения состава, эта миссия может быть определена как коммерческая или финансовая, но с точки зрения ее действий, это была группа для подрывных политических акций.


Миссия Красного Креста в Румынии оставалась на своем посту в Яссах и в 1918 году. Медицинский персонал миссии американского Красного Креста в России — семь человек — с возмущением вернулся в США в знак протеста против политической деятельности полковника Томпсона. И когда в сентябре 1917 года румынская миссия обратилась в Петроград с просьбой оказать ей помощь врачами или санитарами в почти критических условиях в Яссах, в России не было американских медиков, которые могли бы поехать в Румынию.

В то время, как основная часть миссии в России проводила время во внутриполитических маневрах, миссия в Румынии погрузилась в работу с момента своего приезда. Президент румынской миссии Генри У. Андерсон в своей конфиденциальной телеграмме, направленной 17 сентября 1917 года американскому послу Фрэнсису в Петроград, запросил срочной и неотложной помощи в 5 миллионов долларов для борьбы с надвигающейся в Румынии катастрофой. Затем последовала еще серия писем, телеграмм и сообщений от Андерсона Фрэнсису, безуспешно взывавших о помощи.

28 сентября 1917 года Вопичка, американский посланник в Румынии, направил Фрэнсису для передачи в Вашингтон длинную телеграмму, в которой подтвердил анализ Андерсона о кризисе в Румынии и опасность эпидемии, увеличивающуюся с приближением зимы:

“Для предотвращения приближающейся катастрофы требуются значительные деньги и самоотверженные меры... Бесполезно пытаться управлять ситуацией, не имея человека с полномочиями и доступом к правительству... При правильной организации необходимо искать транспорт для приема и распределения поставок”.

Но руки у Вопички и Андерсона были связаны, так как все румынские поставки и финансовые сделки проходили через миссию Красного Креста в Петрограде, а у Томпсона и его команды из пятнадцати юристов и бизнесменов с Уолл-стрит явно имелись дела поважнее, чем проблемы румынского Красного Креста. В досье посольства в Петрограде, хранящемся в Государственном департаменте, нет указаний на то, что Томпсон, Робине или Тэчер в 1917 или 1918 году позаботились о ситуации в Румынии. Хотя сообщения из Румынии поступали к послу Фрэнсису или к одному из сотрудников посольства, а время от времени и через консульство в Москве.

К октябрю 1917 года ситуация в Румынии достигла критической точки. 5 октября Вопичка телеграфировал Дэвисону в Нью-Йорк (через Петроград):

“Самая насущная проблема здесь... Опасаются катастрофического результата... Не могли бы вы организовать специальную поставку... Надо очень спешить или будет слишком поздно”.

5 ноября Андерсон телеграфировал в петроградское посольство, что задержка с направлением помощи уже “стоила нескольких тысяч жизней”. 13 ноября он сообщал послу Фрэнсису об отсутствии у Томпсона интереса к румынским событиям:

“Попросил Томпсона представить данные о всех полученных поставках, но до сих пор ничего нет... Также попросил его держать меня в курсе состояния перевозок, но получил очень мало информации”.

Затем Андерсон попросил посла Фрэнсиса выступить от его имени, чтобы получить средства для румынского Красного Креста, находящиеся на отдельном счете в Лондоне, в распоряжение непосредственно Андерсона и изъять их из-под контроля миссии Томпсона."
Энтони Саттон. "Уолл-стрит и большевицкая революция. Часть 2."

 Отправлено: 16.01.14 11:58. Заголовок: Томпсон в России при..

Томпсон в России при Керенском

Что же тогда делала миссия Красного Креста в России? Томпсон определенно приобрел репутацию человека, роскошно жившего в Петрограде, но реально он осуществил в России при Керенском только два крупных проекта: поддержку программы американской пропаганды и поддержку “Займа русской свободы”. Вскоре после прибытия в Россию Томпсон встретился с г-жой Брешко-Брешковской и Давидом Соскисом, секретарем Керенского, и согласился внести 2 миллиона долларов в Комитет народного образования, чтобы последний “мог иметь собственную прессу и... нанять штат лекторов, а также использовать кинематографические средства обучения” (861.00/1032);
пропагандной целью этого было — заставить Россию продолжать войну против Германии. По словам Соскиса, “пакет с 50.000 рублей” был передан Брешко-Брешковской со словами: “Это Вам для того, чтобы тратить, как Вам будет угодно”. Еще 2.100.000 рублей были внесены на текущий банковский счет. Письмо от Дж. П. Моргана в Государственный департамент (861.51/190) подтверждает, что Морган перевел телеграфом 425.000 рублей Томпсону по его просьбе для “Займа русской свободы”, отметив при этом заинтересованность фирмы Моргана в “умном проведении индивидуальной подписки через г-на Томпсона” на “Займ русской свободы”. Переведены эти суммы были через петроградское отделение “Нэшнл Сити Банк”.

Томпсон дает большевикам 1 миллион долларов

Большее историческое значение, однако, имеет помощь, оказанная большевикам — сначала Томпсоном, а затем, после 4 декабря 1917 года, Раймондом Робинсом.

Вклад Томпсона в дело большевиков был зафиксирован в тогдашней американской прессе. 2 февраля 1918 года газета “Вашингтон пост” сообщала следующее:

“ДАЕТ МИЛЛИОН БОЛЬШЕВИКАМ

У.Б. Томпсон, жертвователь Красного Креста, верит партии, представленной в ложном свете. Нью-Йорк, 2 февраля (1918). Уильям Б. Томпсон, находился в Петрограде с июля по ноябрь прошлого года и сделал личный вклад в 1.000.000 долларов в пользу большевиков для распространения их учения в Германии и Австрии.

Г-н Томпсон имел возможность узнать российские условия, возглавляя миссию американского Красного Креста, расходы на которую также в большой степени покрывались из его личных вкладов. Он считает, что большевики составляют самую серьезную силу против германофильства в России и что их пропаганда подрывает милитаристские режимы Центральных держав.

Г-н Томпсон осуждает американскую критику большевиков. Он считает, что они были выставлены в ложном свете, и сделал финансовый вклад в их дело в надежде, что эти деньги будут потрачены для будущего России, а также на дело союзников”.

Биографическая книга Германа Хейгдорна “Магнат: Уильям Бойс Томпсон и его время (1869-1930)” * воспроизводит фотографию телеграммы от Дж. П. Моргана из Нью-Йорка У.Б. Томпсону: “Для американского Красного Креста, гостиница “Европа”, Петроград”. Штамп на телеграмме показывает, что она была принята в Петрограде “8-дек 1917” (8 декабря 1917 года); вот ее текст:

“New York Y757/5 24 W5 Nil — Ваша вторая телеграмма получена. Мы выплатили Нэшнл Сити Бэнк один миллион долларов согласно инструкции — Морган”.

Отделение “Нэшнл Сити Банк” в Петрограде было освобождено от действия большевицкого декрета о национализации — единственный такой случай среди иностранных и внутренних банков в России. Хейгдорн говорит, что этот миллион долларов, внесенный на счет Томпсона в НСБ, был использован в “политических целях”.

* Hermann Hagedom. The Magnate: William Boyce Thompson and His Time (1869-1930). — Прим. ред. “РИ”."
Энтони Саттон. "Уолл-стрит и большевицкая революция. Часть 2."

 Отправлено: 16.01.14 12:14. Заголовок: Социалистический гор..

Социалистический горнопромышленник Раймонд Робине [ 97 ]

Уильям Б. Томпсон, возвращаясь домой, выехал из России в начале декабря 1917 года. Он ехал через Лондон, где в компании с Томасом Ламонтом из фирмы Дж. П. Моргана нанес визит премьер-министру Ллойд Джорджу, — этот эпизод мы опишем в следующей главе. Его заместитель Раймонд Робине остался во главе миссии Красного Креста в России. Общее впечатление, которое произвел полковник Робине в последующие месяцы, не было оставлено без внимания прессой. По словам российской газеты “Русское слово”, Робине, “с одной стороны, представляет американских людей труда, в с другой — американский капитал, который пытается через Советы завоевать российские рынки” [ 98 ].

Телеграмма Дж. Л. Моргана одного миллиона долларов для Уильяма Б. Томпсона из Нью-Йорка о переводе большевиков по просьбе.

Раймонд Робине начал свою деятельность заведующим складом фосфатной компании во Флориде. С этой базы он разрабатывал месторождение каолина, затем, в конце XIX века, занимался геологоразведкой в Техасе и на индейских территориях. Двигаясь на север к Аляске, Робине сделал себе состояние во время “золотой лихорадки” в Клондайке.
Позже, без видимых причин, он переключился на социализм и реформистское движение. К 1912 году он был активным членом Прогрессивной партии Рузвельта. А в 1917 году он присоединился к миссии американского Красного Креста в России как “экономист-социолог”.

Имеются весомые доказательства, включая заявления самого Робинса, что его реформистские призывы к социальному благу были не более чем прикрытие для приобретения дальнейшей власти и богатства, что напоминает утверждения Фредерика Хоува в книге “Признания монополиста”. Например, в феврале 1918 года Артур Буллард, будучи в Петрограде с Комитетом США по общественной информации, написал пространный меморандум для полковника Эдварда Хауса. До отправки Хаусу в Вашингтон Буллард передал этот меморандум Робинсу для комментариев и критических замечаний.
Робине сделал весьма несоциалистические и империалистические комментарии, что рукопись является “необычайно точной, прозорливой и хорошо выполненной”, но при этом он сделал одну или две оговорки, в частности о том, что признание большевиков сильно запоздало и должно быть осуществлено немедленно, ибо если США признают большевиков, — “я верю, мы будем иметь контроль над избытком ресурсов России и поставим контролирующих сотрудников на всех пограничных пунктах” [ 99 ].
Это стремление получить “контроль над избытком ресурсов России” было очевидно и для русских. Звучало ли это как голос социального реформатора из американского Красного Креста или как дельца-горнопромышленника с Уолл-стрит, занимающегося практическим осуществлением империализма?

В любом случае Робине не испытывал колебаний в отношении своей поддержки большевиков [ 100 ]. Спустя всего лишь три недели после начала большевицкой фазы революции Робине телеграфировал Генри Дэвисону в штаб-квартиру Красного Креста: “Прошу настоять у президента на необходимости наших непрерывных связей с правительством большевиков”.
Интересно, что эта телеграмма была ответом на телеграмму с инструкциями Робинсу о том, что “президент хочет прекратить прямую связь представителей США с большевицким правительством” [ 101 ]. Несколько отчетов Государственного департамента содержат жалобы на партизанский характер деятельности Робинса. Например, 27 марта 1919 года Харрис, американский консул во Владивостоке, прокомментировал долгую беседу, которую имел с Робинсом, протестуя против серьезных неточностей в отчетах последнего. Харрис писал: “Робине заявил мне, что германские и австрийские военнопленные не вступали в армию большевиков до мая 1918 года. Робине знал, что это заявление было абсолютно ложным”. Харрис далее привел очевидные детали, о которых знал Робине [ 102 ].

Харрис делал вывод: “Робине намеренно исказил факты, касающиеся тогдашнего положения в России, и с тех пор продолжает делать это”.

После возвращения в США в 1918 году Робине продолжил свою деятельность в пользу большевиков. Когда Комитет Ласка изъял документы Советского бюро, обнаружилось, что Робине состоял в “обширной переписке” с Людвигом Мартенсом и другими членами Бюро. Одним из наиболее интересных изъятых документов было письмо от Сантери Нуортева (он же Александр Ниберг), первого советского представителя в США, “товарищу Кагану”, редактору газеты “Нью-Йорк дейли форвард”. Письмо призывало партию с полным доверием подготовить путь для Раймонда Робинса:

“(В газету) “Форвард” 6 июля 1918 года
Уважаемый товарищ Каган,

Крайне важно, чтобы социалистическая пресса немедленно потребовала слушания и публичного отчета перед американским народом полковника Раймонда Робинса, только что вернувшегося из России, где он возглавлял миссию Красного Креста. Опасность вооруженной интервенции сильно возросла. Реакционеры используют чехословацкий мятеж как причину для вторжения. У Робинса есть все факты об этом и о ситуации в России в общем. Он придерживается нашей точки зрения.

[поражает сплочённость, настойчивость, целеустремленность и точная согласованность действий этой сети сионизма на обширных пространствах планеты в те времена - надо думать, что на кону стояла заветная цель возрождения Израиля, ради которой ничего не было жалко, что там русские - "дрова в топку мировой революции"]

Прилагаю копию редакционной статьи Колла, в которой показана общая линия аргументации, а также содержатся некоторые факты о чехословаках.

С братским приветом, PS&AU Сантери Нуортева”(он же Александр Ниберг)"

Энтони Саттон. "Уолл-стрит и большевицкая революция. Часть 2."

 Отправлено: 16.01.14 12:27. Заголовок: Международный Красны..

Международный Красный Крест и революция

В тайне от своих администраторов Красный Крест время от времени использовался как средство или прикрытие революционной деятельности. Использование эмблемы Красного Креста в неразрешенных целях является вполне обычным делом *. Когда царя Николая перевозили из Петрограда в Тобольск якобы для его безопасности (хотя это направление вело скорее к опасности, чем к безопасности), то поезд, на котором он ехал, имел знаки Красного Креста.

Архив Госдепартамента также содержит примеры революционной деятельности под прикрытием Красного Креста. Например, в 1919 году в Голландии за революционные действия был арестован сотрудник российского Красного Креста Челгайнов (316-21-107).
Во время большевицкой революции в Венгрии под руководством Бела Куна в 1918 году в Вене и Будапеште были обнаружены российские сотрудники Красного Креста (или революционеры, действовавшие как сотрудники российского Красного Креста).
В 1919 году посол США в Лондоне телеграфировал в Вашингтон ошеломляющие новости: через британское правительство он узнал, что “несколько американцев, прибывших в эту страну в униформе Красного Креста, заявили, что они большевики, ... и следуют через Францию в Швейцарию для распространения большевицкой пропаганды”.
Посол отметил, что в ноябре-декабре 1918 года в Лондон прибыло около 400 человек из американского Красного Креста[не удивлюсь, если все евреи];
четвертая их часть вернулась в США, а “остальные настаивали на переезде во Францию”. Было также сообщение от 15 января 1918 года о том, что к редактору лейбористской газеты в Лондоне в трех разных случаях обращались трое разных сотрудников американского Красного Креста, которые предлагали дать им поручения к большевикам в Германии. Редактор предложил посольству США присмотреться к персоналу американского Красного Креста **. Государственный департамент США серьезно отнесся к этим сообщениям, и Полк запросил по телеграфу их имена, заявив: “Если это правда, я думаю, это крайне важно” (861.00/3602 и /3627).

* Красный Крест — нейтральная международная организация для помощи военнопленным, жертвам войн и стихийных бедствий — был основан в 1863 г. в Швейцарии масоном А. Дюнаном, получившим за это в 1910 г. Нобелевскую премию мира (данные масонского словаря: Lennhoff E., Posner О. Internationales Freimaurerlexikon. Wien-Miinchen. 1932. S. 390-391). Впоследствии масоны охотно подчеркивали масонское происхождение Красного Креста, рассматривая его как часть своей деятельности по “демократизации и объединению мира на гуманных принципах”, особенно в ходе первой мировой войны и после нее, когда в 1919 г. был образован Международный комитет Красного Креста (в мусульманских странах — Красного полумесяца, позже в Израиле — Красной шестиконечной звезды). — Прим. ред. “РИ”.

** Англичане и сами вели себя аналогичным образом. Так, в Крыму представитель ген. Врангеля писал, что они “Под флагом “Красного креста” и оказания помощи... снарядили специфическую разведочную организацию, действия которой могут быть чреваты последствиями: не исключается возможность передачи большевикам сведений военного характера, добываемых этой миссией для сообщения в Лондон. Так, по крайней мере, утверждает агентура, в отношении которой не может быть никаких сомнений” (цит. по: Росс Н. Врангель в Крыму. Франкфурт-на-Майне. 1982. С. 234.). Тогда же англичане требовали от Врангеля капитулировать перед ленинской “амнистией”... — Прим. ред. “РИ”.[порезвились тогда евреи в Крыму знатно, истребив, сдавшихся большевикам под честное слово Фрунзе, 60 000 - красы русского офицерства. Где Пкул с ползучим лгуном Абелем, воем защищающим большевизм и Ленина?]

Таким образом, картина, которую мы изобразили о миссии американского Красного Креста, посланной в Россию в 1917 году, далека от нейтрального гуманизма. Эта миссия фактически была миссией финансистов Уолл-стрита, которые должны были повлиять или на Керенского, или на большевиков, проложив себе путь к контролю над российским рынком и ресурсами.
Никакие другие соображения не объясняют действий миссии. Однако, ни Томпсон, ни Робине не были большевиками. Они не были даже последовательными социалистами. Автор склонен считать, что их социалистические призывы были прикрытием более прозаических целей. Каждый имел коммерческие намерения, то есть каждый старался использовать политический процесс в России в личных финансовых целях. Хотел ли русский народ большевиков или нет, это их не беспокоило.
Будет ли большевицкий режим действовать против США — как постоянно стал это делать позже — была не их забота. Их единственной целью, стоявшей превыше всего, было получение политического и экономического влияния при новом режиме, какую бы идеологию он ни проповедовал.

Если бы Уильям Бойс Томпсон действовал в одиночку, то его деятельность, как директора Федерального резервного банка, не была бы столь последовательной. Как бы то ни было, тот факт, что в его миссии преобладали представители учреждений с Уолл-стрит, ставит серьезный вопрос: не была ли эта миссия спланированной и продуманной операцией Уолл-стритовского синдиката. Читатель может судить об этом сам, следуя за ходом событий.
Энтони Саттон. "Уолл-стрит и большевицкая революция. Часть 2."

 Отправлено: 17.01.14 13:02. Заголовок: ГЛАВА 6 КОНСОЛИДАЦИЯ..

ГЛАВА 6
КОНСОЛИДАЦИЯ И ЭКСПОРТ РЕВОЛЮЦИИ

“Великая книга Маркса “Капитал” одновременно является монументальным
образцом аргументации и кладезем фактов”.

Лорд Мильнер, член британского военного кабинета, 1917, и директор лондонского банка “Джойнт Сток”.

Скрытый текст

Прим.  цитата: ""серого преосвященства" Британского Содружества, руководителя основанной Сесилем Родсом тайной организации "Круглый Стол" (Round Table), международного банкира, промарксистского члена британского военного кабинета, сиониста и будущего английского комиссара в открытой для еврейской колонизации подмандатной Палестине - лорда Альфреда Мильнера. Именно лорд Мильнер, прибывший в Россию в феврале 1917 года, за две недели до масонского переворота, вместе с британским послом сэром Джорджем Бьюкененом (своим собратом по ложе) отдал думским заговорщикам приказ действовать."

Имя Уильям Бойс Томпсон неизвестно в истории XX века, хотя он сыграл очень важную роль в большевицкой революции [ 103 ]. Действительно, если бы в России в 1917 году не было Томпсона, последующие события могли бы развиваться совсем другим курсом. Без финансовой и, что более важно, дипломатической и политической поддержки, оказанной Троцкому и Ленину Томпсоном, Робинсом и их нью-йоркскими приятелями, большевики вполне могли быть сметены и Россия эволюционировала бы в социалистическое, но конституционное общество.

И особенно интересно для нашей книги то, что Томпсон был “одним из крупнейших акционеров “Чейз Нэшнл Бэнк””. Именно Альберт X. Уиггин, президент “Чейз Бэнк”, протолкнул Томпсона на работу в федеральной резервной системе; и в 1914 году Томпсон стал первым постоянным директором Федерального резервного банка Нью-Йорка — самого важного банка в Федеральной резервной системе *.

* Федеральная резервная система (Federal Reserve System) в США, основанная в 1913 г., соответствует понятию Центрального банка и имеет право печатать доллар, однако является системой частных банков и в своих решениях не зависит от правительства США. Подробнее см. в послесловии издателя — Прим. ред. “РИ”.

К 1917 году Уильям Бойс Томпсон стал оперировать значительными финансовыми средствами, продемонстрировав чутье к осуществлению проектов размещения капитала и легко проникая в центры политической и финансовой власти. Он первым поддержал А. Керенского и затем стал ярым сторонником большевиков; он оставил потомству непреходящий символ этой поддержки — хвалебную книжку на русском языке “Правда о России и большевиках” [ 104 ].

Перед тем, как покинуть Россию в начале декабря 1917 года, Томпсон передал миссию американского Красного Креста своему заместителю Раймонду Робинсу, который стал координировать действия русских революционеров, чтобы осуществить план Томпсона по распространению большевицкой пропаганды в Европе (см. Приложение 3). Это подтверждает документ французского правительства: “Оказалось, что полковник Робине ... смог послать подрывную миссию российских большевиков в Германию, чтобы инициировать там революцию” [ 105 ]. Эта миссия привела к неудавшемуся “спартаковскому” восстанию в Германии в 1918 году. Общий план также включал в себя схемы распространения большевицкой литературы путем разбрасывания с самолета или контрабандной переправкой через германские линии.

В конце 1917 года Томпсон приготовился оставить Петроград и заинтересовать в большевицкой революции европейские и американское правительства. С этой целью Томпсон дал телеграмму Томасу У. Ламонту, партнеру в фирме Моргана, находившемуся тогда в Париже с полковником Э.М. Хаусом. В своей автобиографии Ламонт отметил факт получения этой телеграммы:

“Сразу же после того, как миссия Хауса завершила переговоры в Париже в декабре 1917 года, я получил интересную телеграмму от моего старого школьного и делового друга Уильяма Бойса Томпсона, который возглавлял тогда миссию американского Красного Креста в Петрограде” [ 106 ].

Ламонт съездил в Лондон на встречу с Томпсоном, который выехал из Петрограда 5 декабря и через Берген в Норвегии прибыл в Лондон 10 декабря. Томпсон и Ламонт добились там огромного успеха: сумели убедить британский военный кабинет — тогда решительно антикоммунистический — в том, что большевицкий режим обосновался прочно и что британская политика должна прекратить антибольшевицкую направленность, должна принять новые реалии и поддержать Ленина и Троцкого. Томпсон и Ламонт покинули Лондон 18 декабря и прибыли в Нью-Йорк 25 декабря 1917 года. Они пытались добиться такой же пробольшевицкой перемены в США.

 Отправлено: 17.01.14 13:23. Заголовок: Консультация с Ллойд..

Консультация с Ллойд Джорджем

Секретные документы британского военного кабинета сейчас открыты, и в них есть аргумент, с помощью которого Томпсон склонил британское правительство к пробольшевицкой политике. В то время премьер-министром Великобритании был Дэвид Ллойд Джордж. Частные и политические махинации Ллойд Джорджа конкурировали с махинациями политика из Таммани-Холла *, но и при его жизни, и десятилетия спустя биографы не могли или не хотели их изучать.
Лишь в 1970 году Дональд МакКормик в книге “Маска Мерлина” приподнял завесу секретности. МакКормик рассказывает, что в 1917 году Д. Ллойд Джордж увяз “слишком глубоко в болоте международных махинаций с оружием, чтобы оставаться свободным деятелем”, и был многим обязан международному торговцу оружием сэру Бэзилю Захарову, который составил себе значительное состояние, продавая оружие обеим сторонам в нескольких войнах [ 107 ].

Примечание:
Скрытый текст

"  цитата: Торговец смертью по фамилии Захаров Вольфганг Акунов. Но ужасающие последствия "коммерческой деятельности" Захарова его самого совершенно не волновали. В своей написанной примерно в то же время пьесе "Майор Барбара" (1905) британский драматург Джордж Бернард Шоу (между прочим, любовник Анни Безант - предводительницы "феминисток", или, как тогда говорили, "суфражисток", преемницы мадам Елены Петровны Блаватской на посту главы Теософского Общества, основательницы английской масонской ложи "Права человека", носившей на шее знак свастики задолго до того, как Адольф Гитлер сделал его эмблемой своей партии, и введшей, кстати, английского "короля-денди" Эдуарда VII в высшие степени Древнего и Признанного Шотландского обряда, который король впоследствии и возглавил в качестве Великого Мастера!), выводит на сцену некоего оружейного фабриканта Эндрю Андершафта, девиз фирмы которого звучит: "Без стыда" (Without shame), хотя по-русски более адекватный перевод этого девиза звучал бы, пожалуй, несколько иначе: "Без зазрения совести"! На службе у "Виккерса" Захаров усовершенствовал свою коммерческую философию и окончательно превратился в архетип фабриканта вооружений и торговца оружием. Все успешно развивающие свой бизнес военные концерны до сих пор следуют по его стопам, если хотят добиться успеха. Торговец смертью постепенно в полной мере осознал, какой невероятной мощью обладает военная промышленность в игре политических сил и как он может использовать эту мощь в интересах собственной прибыли. Он по-прежнему желанный гость при дворах европейских государей, в кабинетах президентов и премьер-министров, которых "воодушевляет" покупать все больше оружия, чтобы в назначенный час пустить его в ход друг против друга. Сам Захаров называл это "анимировать" (to animate).   "Анимация" стала вторым по важности принципом деятельности его концерна. Захаров "анимировал" реальных (или потенциальных) покупателей своей смертоносной продукции путем изысканных и безупречных по форме взяток, в виде займов и кредитов, дававшихся при условии покупки кредитуемым или заемщиком вооружений только у вполне конкретной фирмы. "Смазал в России шестеренки", - телеграфировал Захаров в лондонскую штаб-квартиру "Виккерса". "В Португалии сделал все необходимое". Одному японскому вице-адмиралу Захаров просто "передал" 800 000 фунтов, чтобы японцы купили у фирмы "Виккерс" броненосец "Конго".   Третьим принципом коммерческой деятельности Захарова являлись так называемый "анализ надвигающихся рисков" и распространение сведений о результатах этого анализа повсюду, где можно было рассчитывать на желаемый эффект. Так, например, в 1907 году во французских газетах "Ле Фигаро", "Ле Матэн" и "Эко де Пари" одновременно были опубликованы аналогичные по содержанию статьи о великолепной оснащенности французской армии пулеметами. В Германской Империи все эти статьи, конечно, сразу прочитали и, встревожившись, приняли их содержание к сведению. В результате "анализа рисков" в Германии в последующие три года рейхстаг (имперский парламент) вотировал 40 миллионов марок золотом на закупку пулеметов для германской армии, чтобы она не оказалась безоружной перед лицом надвигающейся со стороны Франции угрозы. Пулеметы для германской армии были закуплены у оружейного фабриканта Пауля фон Гонтарда, владельца концерна "Дейче Ваффен- унд Муницонс-Фабрикен" (Deutsche Waffen- und Munitions-Fabriken), теснейшим образом связанного с ... фирмой "Виккерс" Базиля Захарова!   И только много позднее выяснилось, что незадолго до публикации во Франции первых статей о пулеметах во французской армии Пауль фон Гонтард написал парижскому торговому агенту фирмы Захарова письмо с просьбой позаботиться о публикации в газете "Ле Фигаро" статьи на следующую тему: "Франция приняла решение значительно ускорить вооружение своей армии пулеметами". Данный незамысловатый, на первый взгляд, трюк Базиль Захаров проделывал очень часто. Этот русский-греко-турок (?) принимал самое живое и непосредственное участие почти во всех войнах рубежа XIX-XX вв. Он снабжал оружием обе конфликтующие стороны во время Испано-американской войны 1898 года, во время Англо-бурской войны в Южной Африке, во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. и во время Балканских войн 1912-1913 гг. Он раздувал взаимные страхи там, где это было ему нужно, и делал инвестиции везде, где это ему представлялось возможным. 31 июля 1914 года, всего за сутки до начала Первой мировой войны, захаровский концерн "Виккерс" владел многочисленными фирмами, расположенными не только в Англии, но и в Канаде, Испании, Японии, Италии, Германии, Турции, Франции. Во Франции "Виккерс" являлся, в частности, владельцем внушительного пакета акций "Французского общества по производству торпед системы Уайтхэда (Societe Francaise de Torpilles Whitehead)". Как выразился в марте 1914 года в британском парламенте возмущенный происходящим виконт сэр Филипп Сноуден: "Джентльмены, мы находимся во власти организации, состоящей из мошенников, генералов, фабрикантов вооружений и журналистов! Все они стремятся к безграничному увеличению потребностей в оружии и военных материалах и ради этого беспрерывно выдумывают вызывающие тревогу, заведомо ложные измышления, запугивая ими общественность и министров"! Тем не менее, в 1919 году, всего через год после завершения четырехлетней кровавой бойни, жертвой которой пали от 8 до 10 миллионов граждан всех стран, не считая десятков миллионов раненых и искалеченных, самый главный из упомянутых виконтом Сноуденом в речи перед парламентом "мошенников" - Бэзил Захаров, ближайший друг и конфидент британского премьер-министра Дэвида Ллойд-Джорджа, своего собрата по древнейшей масонской ложе "шотландского обряда" - Гередом-Килвиннинг -, возводящей свое происхождение к "бедным рыцарям Ордена Христа и Храма Соломонова" (тамплиерам), бежавшим в 1314 году в Шотландию от цепких рук короля Филиппа Красивого, разгромившего штаб их Ордена во Франции, и великий спикер (ритор, вития) Британской ложи - (того самого Ллойд-Джорджа, который обосновывал необходимость примирения с большевиками тем, что ведь "торговать можно и с людоедами!"), был возведен Его Величеством Королем Великобритании и Ирландии и Императором Индии в дворянское звание и посвящен в рыцари Британской Империи. Облачившись в белые атласные кафтан и панталоны, алую шляпу с белым пером, алую мантию с белым подбоем и белые сапоги с алыми отворотами, турецко-русско-греческий "мошенник" прошел торжественную церемонию посвящения в командоры Ордена Бани (Order of the Bath), знаменитой "красной ленты" (Red Ribbon). Бывший до этого "просто" Бэзилом Захаровым, он стал теперь "сэром Бэзилом Захаровым" - в воздаяние его "неоценимых заслуг перед британским народом". У Захарова были в руках гораздо более весомые козыри – его всесторонние связи с многочисленными, явными и тайными, центрами финансовой, промышленной и политической власти, деньги и его экономическая мощь. Надо думать, "сын турецкого подданного" был связан и с разведывательными службами (а как же иначе?). Во всяком случае, с его именем упорно связывали легенду, согласно которой Захаров якобы в последний год мировой войны (1918), переодетый болгарским военным врачом, занимался в Германии шпионажем в пользу Антанты. Во всяком случае, Захаров пользовался благосклонностью не только Ллойд-Джорджа (любителя "торговать с людоедами"), но и французского премьер-министра Жоржа Клемансо (по прозвищу "Тигр"). Кстати, неодолимые стремление и готовность "торговать с людоедами" проявлял не только Ллойд-Джордж, но и сам сэр Бэзил. Существует немало свидетельств тому, что с его подачи крупные партии британских вооружений (производства концерна "Виккерс"), предназначенные для русских белогвардейцев - Вооруженных Сил Юга России генерала Антона Ивановича Деникина и Русской армии генерала барона Петра Николаевича Врангеля -, оказывались "внезапно" перехваченными красными "людоедами", что вполне соответствовало целям тайной пробольшевицкой политики Ллойд-Джорджа (как известно, воскликнувшего на заседании британского парламента при получении известия об отречении Императора Николая II от престола в феврале 1917 года: "Джентльмены! Поздравляю Вас! Одна из главных целей Великобритании в войне достигнута"!) и "серого преосвященства" Британского Содружества, руководителя основанной Сесилем Родсом тайной организации "Круглый Стол" (Round Table), международного банкира, промарксистского члена британского военного кабинета, сиониста и будущего английского комиссара в открытой для еврейской колонизации подмандатной Палестине - лорда Альфреда Мильнера. Именно лорд Мильнер, прибывший в Россию в феврале 1917 года, за две недели до масонского переворота, вместе с британским послом сэром Джорджем Бьюкененом (своим собратом по ложе) отдал думским заговорщикам приказ действовать. Ведущая роль банкиров Уолл-Стрита и их европейских (прежде всего - британских) сообщников в политическом и финансовом обеспечении февральского и октябрьского переворотов 1917 года в России в настоящее время ни для кого больше не является секретом (даже билет на пароход из Америки в Россию Льву Давидовичу Троцкому в 1917 году купил американский миллиардер Арманд Хаммер - "капиталистическая акула" высшей пробы, и в то же время - странным образом! - "большой друг Советской страны" и товарища Владимира Ильича Ленина лично, даже в 70-е гг. ХХ века запросто ходивший ночами к нему в мавзолей безо всякой охраны - вероятно, советоваться о чем-то крайне важном с мумией своего "вечно живого" друга и собрата-масона)... Немалую помощь турецкому лидеру Кемалю-Паше (Ататюрку, то есть "отцу турок") оказали московские большевики, поддержавшие бывшего салоникского масона-"денмэ" награбленным в России золотом, вооружениями и военными советниками... Чрезвычайным Послом "Украинской Советской Социалистической республики" (по согласованию с Р.С.Ф.С.Р.) в Турцию был назначен советский командарм Михаил Васильевич Фрунзе, прибывший в декабре 1921 года в столицу Ататюрка - Анкару - инкогнито, под именем "купца Михайлова". Советские большевики поставили туркам-кемалистам 39 тысяч винтовок, 327 пулеметов, 54 артиллерийских орудия, 63 миллиона патронов, 147 тысяч снарядов, 100 тысяч комплектов обмундирования, 62 тысячи пар обуви, 4 500 тонн продовольствия. Кроме того, с территории ставших уже советскими Армении и Грузии на контролируемую кемалистами часть турецкой территории было переправлено 3 000 тонн военного имущества бывшего русского Кавказского фронта. Красная Москва "отсыпала" Ататюрку 10 миллионов рублей золотом, построила ему в Анкаре два пороховых завода, патронный завод, завезя сырье, необходимое для производства патронов, и т.д. и т.п. [url=http://www.proza.ru/2007/12/30/50"]http://www.proza.ru/2007/12/30/50"[/url]

Захаров имел огромную закулисную власть и, по словам МакКормика, консультировал лидеров союзников в области военной политики. МакКормик пишет, что Вудро Вильсон, Ллойд Джордж и Жорж Клемансо неоднократно встречались в парижском доме Захарова. МакКормик отмечает, что “государственные деятели и лидеры союзников были вынуждены консультироваться с ним до планирования любого крупного нападения”. Британская разведка, по словам МакКормика, “выявила документы, которые обвиняли слуг Короны в том, что они являются секретными агентами сэра Бэзила Захарова с ведома Ллойд Джорджа” [ 108 ]. В 1917 году Захаров был связан с большевиками; он старался не допустить поставок вооружения антибольшевикам и действовал в Лондоне и Париже в пользу большевицкого режима.

* Tammany Hall — штаб-квартира Демократической партии США в Нью-Йорке; В. Вильсон был избран президентом от этой партии — Прим. ред “РИ”.

Итак, в конце 1917 года, когда в Лондон прибыли Ламонт и Томпсон, премьер-министр Ллойд Джордж находился в зависимости от могущественных международных торговцев оружием, которые поддерживали большевиков и помогали им в распространении большевицкой власти в России. Таким образом, при встрече с Уильямом Томпсоном в 1917 году британский премьер не был свободным деятелем; к тому же
лорд Мильнер был той силой, которая действовала за кулисами, и, как можно предположить из эпиграфа к этой главе, был благосклонен к социализму и Карлу Марксу.

“Секретные” документы военного кабинета содержат “отчет премьер-министра о беседе с г-ном Томпсоном, американцем, вернувшимся из России” [ 109 ] и отчет премьер-министра перед военным кабинетом после встречи с Томпсоном [ 110 ]. Документ кабинета гласит следующее:

“Премьер-министр доложил о беседе, которую он имел с г-ном Томпсоном — американским путешественником и человеком со значительными средствами, — который только что вернулся из России и высказал несколько иное впечатление о событиях в России по сравнению с общеизвестными. Суть его замечаний состояла в том, что революция получила признание, что союзники не показали себя достаточно симпатизирующими революции, и что г-да Троцкий и Ленин не состояли на жалованье у Германии, причем последний является весьма уважаемым профессором. Г-н Томпсон добавил, что, по его мнению, союзники должны вести в России активную пропаганду, осуществляемую какой-то формой Союзного совета, состоящего из людей, специально подобранных для этой цели; кроме того, в целом, по его мнению, учитывая характер “де-факто” российского правительства, несколько союзных правительств представлены в Петрограде недостаточно. Г-н Томпсон считает, что союзникам необходимо осознать, что русская армия и русский народ вышли из войны, и что союзникам придется выбирать между дружественной или враждебно-нейтральной Россией.

Сэр Эдвард Карсон прочел сообщение, подписанное г-ном Троцким, которое было направлено ему британским подданным, управляющим российским отделением компании “Вокс-холл Мотор”, который только что вернулся из России (документ G.T.-3040). Это сообщение указывает на то, что политика г-на Троцкого, в любом случае показная, была скорее враждебной к организации цивилизованного общества, чем прогерманской. С другой стороны, было высказано мнение, что подобное притворство Троцкого никоим образом не противоречит его деятельности в качестве германского агента с целью разрушения России, чтобы Германия могла делать в этой стране все, что захочет”.

Заслушав сообщение Ллойд Джорджа и аргументы в его поддержку, военный кабинет решил сотрудничать с Томпсоном и большевиками.
Мильнер имел в своем распоряжении бывшего британского консула в России, Брюса Локкарта, полностью готового к этому и ожидавшего указаний. Локкарт был проинструктирован и направлен в Россию для неформальной работы с Советами.

О размахе деятельности Томпсона в Лондоне и о давлении, которое он смог оказать на ситуацию, можно предположить из последующих сообщений, поступивших в военный кабинет из достоверных источников. В этих сообщениях выражены мнения о Троцком и большевиках, которые совершенно отличаются от мнения Томпсона, и все же они не были приняты кабинетом во внимание. Так, в апреле 1918 года генерал Ян Смуте сообщил военному кабинету о своей беседе с генералом Ниффелем, главой французской военной миссии, который только что вернулся из России:

“Троцкий... — законченный негодяй, который не может быть прогерманским лицом, ибо является до конца про-Троцким и прореволюционным, и ему нельзя доверять ни в коей мере. Его влияние видно из того способа, каким он добился доминирования над Локкартом, Робинсом и французским представителем. Он [Ниффель] советует быть очень осторожным в отношениях с Троцким, который, как он допускает, является единственным реально способным человеком в России” [ 111 ].

Несколько месяцев спустя в Лондоне побывал Томас Д. Тэчер, юрист с Уолл-стрит и тоже член миссии американского Красного Креста в России. 13 апреля 1918 года Тэчер написал американскому послу в Лондоне о том, что к нему поступила просьба от Г.П. Дэвисона, партнера Моргана, “обсудить с лордом Нортклиффом” ситуацию в России и затем поехать в Париж “для других встреч”. Лорд Нортклифф был болен, и Тэчер оставил другому партнеру Моргана, Дуайту У. Морроу, меморандум для передачи Нортклиффу после его возвращения в Лондон [ 112 ].

В отношении России этот меморандум не только откровенно излагал политику, предложенную Томпсоном, но даже утверждал, что “советскому правительству должна быть оказана самая полная поддержка в его усилиях по организации добровольной революционной армии”. Основных предложений в этом меморандуме Тэчера было четыре:

“Прежде всего... союзники не должны поддерживать японскую интервенцию в Сибири.

Во-вторых, максимальная поддержка должна быть оказана советскому правительству в его усилиях по организации добровольной революционной армии.

В-третьих, союзные правительства должны оказать моральную поддержку русским людям в их усилиях разработать свою собственную политическую систему, свободную от доминирования любой иностранной власти...

В-четвертых, пока не произойдет открытого конфликта между германским правительством и советским правительством России, будет оставаться возможность для мирного коммерческого проникновения германских агентов в Россию. Поскольку открытого разрыва нет, вероятно, невозможно полностью воспрепятствовать такой коммерции. Поэтому, необходимо принять меры для того, чтобы максимально воспрепятствовать перевозкам зерна и сырья в Германию из России” [ 113 ]."
Энтони Саттон. Уолл-стрит и большевицкая революция. Часть 2.

 Отправлено: 20.01.14 10:37. Заголовок: Намерения и цели Том..

Намерения и цели Томпсона

В чем причина необычного желания видного финансиста с Уолл-стрит и директора Федерального резервного банка помочь в организации большевицких революционеров и оказать им поддержку? Почему не кто иной, как несколько партнеров Моргана, работающих согласованно, захотели поощрить образование советской “добровольной революционной армии” — армии, предположительно предназначенной для уничтожения Уолл-стрита, включая Томпсона, Томаса Ламонта, Дуайта Морроу, фирмы Моргана и всех их коллег?

Короче, за военными, дипломатическими и политическими аспектами первой мировой войны скрывалась еще одна яростная битва, а точнее — маневрирование международных дельцов с крепкими мускулами и влиянием за послевоенную экономическую власть над миром. Томпсон не был большевиком, он даже не был про-большевиком. Он не был и за Керенского. Он даже не был и за американцев. Его преобладающей мотивацией был захват послевоенного российского рынка. Это была коммерческая, а не идеологическая цель. Идеология может смести революционных деятелей, таких как Керенский, Троцкий, Ленин и других, но не финансистов.

Меморандум Ллойд Джорджу демонстрирует отсутствие пристрастия Томпсона как к Керенскому, так и к большевикам. “После свержения последнего правительства Керенского мы материально помогали распространению большевицкой литературы как через агентов, так и разбрасыванием с самолетов над германской армией” [ 117 ]. Это было написано в середине декабря 1917 года, всего через пять недель после начала большевицкой революции и менее чем через четыре месяца после того, как на обеде в американском посольстве Томпсон выразил свою поддержку Керенскому.

Томпсон возвращается в США

По возвращении в США Томпсон ездил по штатам с публичным призывом признать Советы. В своей речи в клубе “Роки маунтен” в январе 1918 года он призвал помочь зарождающемуся большевицкому правительству и, обращаясь к аудитории, состоявшей в основном из жителей западных штатов, воззвал к духу американских пионеров:

“Эти люди не стали бы долго колебаться в признании правительства рабочих в России и в оказании ему максимальной помощи, так как в 1849 году и в последующие годы мы имели большевицкие правительства ... и очень хорошие правительства...” [ 118 ].

Надо напрячь воображение, чтобы сравнить опыт освоения пионерами наших западных границ с безжалостным искоренением политической оппозиции, имевшим место тогда в России. Содействие этому несомненно рассматривалось Томпсоном как нечто близкое его прошлой акционерной активности в области горного дела. А что касается слушателей Томпсона, то мы не знаем, что они думали; ни один, однако, возражений не высказал. Ведь выступал уважаемый директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, сделавший себя миллионером (а это говорит о многом). И в конце концов, разве он только что не вернулся из России? Но не все шло гладко. Биограф Томпсона Герман Хейгдорн писал, что Уолл-стрит была ошеломлена, что его друзья были “шокированы” и “говорили, что он потерял голову, превратившись в большевика” [ 119 ].

В то время как на Уолл-стрит интересовались, действительно ли он “превратился в большевика”, Томпсон нашел симпатии среди коллег-директоров в совете Федерального резервного банка Нью-Йорка. 17 октября 1918 года содиректор У.Л. Саундерс, президент “Ингерсолл-Рэнд Корпорейшн” и директор Федерального резервного банка, написал президенту Вильсону, что он “испытывает симпатию к советской форме правления”; при этом он отверг какой-либо скрытый мотив, как, например, “подготовка к захвату мировой торговли после войны” [ 120 ].

Наиболее интересным из коллег-директоров Томпсона был Джордж Фостер Пибоди, вице-президент Федерального резервного банка Нью-Йорка и близкий друг социалиста Генри Джорджа. Пибоди сделал себе состояние на манипуляциях с железными дорогами так же, как Томпсон сделал свое состояние на манипуляциях акциями медных предприятий. Затем Пибоди стал активно выступать за государственное владение железными дорогами и открыто принял национализацию [ 121 ]. Как Пибоди примирил свой успех частного предпринимателя с поощрением создания государственной собственности? По мнению его биографа Луиса Вэра “его аргументы подсказывали ему, что для этого вида транспорта важна эксплуатация государством, а не частными интересами”. Этот высокий и благой аргумент вряд ли правдив. Более точным было бы сказать, что, с учетом большого политического влияния Пибоди и его приятелей-финансистов в Вашингтоне, они могли легче избежать тягот конкуренции в результате государственного контроля над железными дорогами. Посредством политического влияния они могли манипулировать полицейскими властями штата, чтобы достичь того, чего им не удалось бы достичь при частном предпринимательстве, или удалось бы, но по очень дорогой цене. Другими словами, полицейские власти штата были средством поддержания частной монополии. Это было точно так, как предлагал Фредерик К. Хоув [ 122 ].

Идея социалистической России с центральным планированием наверняка принадлежит Пибоди. Только подумать — одна гигантская государственная монополия! И Томпсон, его друг и коллега-директор, имел тайную тропку к парням, руководящим этой операцией! [ 123 ]"
Энтони Саттон. Уолл-стрит и большевицкая революция. Часть 2.

 Отправлено: 20.01.14 10:51. Заголовок: Неофициальные послы:..

Неофициальные послы: Робине, Локкарт и Садуль

Большевики, со своей стороны, правильно оценили отсутствие к себе симпатий среди петроградских представителей трех крупных западных держав: США, Великобритании и Франции. США были представлены послом Фрэнсисом, явно не симпатизировавшим революции. Великобританию представлял сэр Джеймс Бьюкенен, который был сильно связан с царской монархией и подозревался в оказании помощи в период революционной фазы Керенского. Франция была представлена послом Палеологом, явным антибольшевиком. Поэтому в начале 1918 года появились еще три персонажа; они стали представителями де-факто этих западных стран и оттеснили официальных посланников.

Раймонд Робине принял миссию Красного Креста от У.Б. Томпсона в начале декабря 1917 года, но больше занимался вопросами экономики и политики, чем получением помощи для бедствующей России. 26 декабря 1917 года он телеграфировал партнеру Моргана Генри Дэвисону, временно исполнявшему обязанности генерального директора американского Красного Креста: “Просьба настоять у президента на необходимости наших постоянных сношений с правительством большевиков” [ 124 ]. А 23 января 1918 года Робине телеграфировал Томпсону, находившемуся тогда в Нью-Йорке:

“Советское правительство сегодня сильнее, чем когда-либо. Его полномочия и власть значительно укреплены в результате роспуска Учредительного собрания... Не могу слишком настаивать на важности незамедлительного признания власти большевиков... Сиссон одобряет этот текст и просит Вас показать эту телеграмму Крилу. Тэчер и Уардуэлл действуют сообща” [ 125 ].

Позже, в 1918 году, по возвращении в США, Робине представил отчет государственному секретарю Роберту Лансингу со следующим вступительным параграфом: “Американское экономическое сотрудничество с Россией; Россия будет приветствовать американскую помощь в перестройке своей экономики” [ 126 ].

Настойчивые усилия Робинса в пользу большевицкого дела создали ему определенный престиж в лагере большевиков, а возможно, и некоторое политическое влияние. В ноябре 1918 года посольство США в Лондоне заявило, что “Залкинд обязан своим назначением большевицким послом в Швейцарии американцу... не кому иному, как г-ну Раймонду Робинсу” [ 127 ]. Примерно в это же время в Вашингтон начинают просачиваться сообщения, что Робине сам является большевиком; возьмем, к примеру, следующее сообщение из Копенгагена, датированное 3 декабря 1918 года:

“Конфиденциально. Согласно заявлению, сделанному Радеком Жоржу де Патпурри, бывшему генеральному консулу Австро-Венгрии в Москве, полковник Роббинс [так], бывший глава миссии американского Красного Креста в России, в настоящее время находится в Москве, ведя переговоры с советским правительством, и действует как посредник между большевиками и их друзьями в США. В некоторых кругах, кажется, создалось впечатление, что полковник Робине сам является большевиком, хотя другие считают, что нет, но что его деятельность в России противоречит интересам Союзных правительств” [ 128 ].

Материалы в документах Советского бюро в Нью-Йорке, конфискованные комитетом Ласка в 1919 году, подтверждают, что и Робине и его жена были тесно связаны с большевицкой деятельностью в США и с образованием Советского бюро в Нью-Йорке [ 129 ].


Британское правительство установило неофициальные отношения с большевицким режимом, направив в Россию молодого, говорящего по-русски агента Брюса Локкарта. В сущности, Локкарт занимал такое же положение в Великобритании, что и Робине в США, но в отличие от Робинса Локкарт имел прямые выходы на свое министерство иностранных дел.
Правда, Локкарт не был выбран министром или министерством иностранных дел, их ужаснуло это назначение. По мнению Ричарда Ульмана, Локкарт был “выбран для своей миссии Мильнером и Ллойд Джорджем...”. Максим Литвинов, действовавший как неофициальный советский представитель в Великобритании, написал для Локкарта рекомендательное письмо к Троцкому, назвав этого британского агента “исключительно честным человеком, который понимает наше положение и симпатизирует нам” [ 130 ].

Мы уже говорили о том давлении, которое оказывалось на Ллойд Джорджа, чтобы он занял пробольшевицкую позицию. В особенности это давление исходило от Уильяма Б. Томпсона и косвенно от сэра Бэзиля Захарова и лорда Мильнера. Как свидетельствует эпиграф к данной главе, Мильнер имел очень просоциалистические взгляды. Впрочем, Эдвард Крэнкшоу сухо охарактеризовал двойственность Мильнера.

“Некоторые выражения [у Мильнера] о промышленности и обществе... таковы, что ими мог бы гордиться любой социалист. Но они не были написаны социалистом. Их написал “человек, который сделал Бурскую войну”. Некоторые другие отрывки, об империализме и бремени белого человека, могли бы быть написаны твердолобым Тори. Однако их написал ученик Карла Маркса” [ 131 ].

По словам Локкарта, социалистический директор банка Мильнер вдохновлял его на “величайшую привязанность и героизм” [ 132 ]. Локкарт вспоминает, как Мильнер лично организовал его назначение в Россию, протолкнул его на уровне кабинета и после назначения разговаривал с ним “почти ежедневно”.
Открывая путь к признанию большевиков, Мильнер в то же время способствовал финансовой поддержке их противников на юге России и в других местах, как это делал и Морган в Нью-Йорке. Эта двойственная политика подтверждает тезис, что modus operand! [метод действия] политизированных интернационалистов, — таких как Мильнер и Томпсон, — заключался в том, чтобы ставить государственные деньги на любую, революционную или контрреволюционную лошадь, которая выглядела возможным победителем. Эти интернационалисты, разумеется, притязали на любые вытекающие из этого выгоды. Разгадка, вероятно, кроется в высказывании Брюса Локкарта, что Мильнер был человеком, который верил в высокоорганизованное государство [ 133 ].


Французское правительство назначило человека, еще более явно симпатизирующего большевикам — Жака Садуля, старого приятеля Троцкого [ 134 ].

В итоге, союзные правительства нейтрализовали своих дипломатических представителей в Петрограде и заменили их неофициальными агентами, более или менее симпатизирующими большевикам.

Сообщения этих неофициальных послов находились в прямом противоречии с мольбами о помощи, адресуемыми Западу из глубины России. Максим Горький протестовал против предательства революционных идеалов группой Ленина-Троцкого, которая ввела в России железную хватку полицейского государства:

“Мы, русские, народ, еще не работавший свободно, не успевший развить все свои силы, все способности, и когда я думаю, что революция даст нам возможность свободной работы, всестороннего творчества, — мое сердце наполняется великой надеждой и радостью даже в эти проклятые дни, залитые кровью и вином.

Отсюда начинается линия моего решительного и непримиримого расхождения с безумной деятельностью народных комиссаров.

Я считаю идейный максимализм очень полезным для расхлябанной русской души, — он должен воспитать в ней великие и смелые запросы, вызвать давно необходимую дееспособность, активизм, развить в этой вялой душе инициативу и вообще — оформить и оживить ее.

Но практический максимализм анархо-коммунистов и фантазеров из Смольного — пагубен для России и, прежде всего, для русского рабочего класса.

Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них — та лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтоб лошадь выработала в своей крови противотифозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт производят комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная, полуголодная лошадь может издохнуть.

Реформаторам из Смольного нет дела до России, они хладнокровно обрекают ее в жертву своей грезе о всемирной или европейской революции...

И пока я могу, я буду твердить русскому пролетарию:

— Тебя ведут на гибель, тобою пользуются как материалом для бесчеловечного опыта...” [ 135 ].

Контрастом к отчетам симпатизирующих неофициальных послов были также сообщения от дипломатических представителей старой школы. Для многих таких сообщений, стекавшихся в Вашингтон в начале 1918 года — особенно после выражения Вудро Вильсоном поддержки большевицкому правительству, — была типичной следующая телеграмма от дипломатической миссии США в Берне, Швейцария:

“Для Полка. Послание президента консулу в Москве здесь не понято, и люди спрашивают, почему президент выражает поддержку большевикам на фоне насилий, убийств и анархии этих банд”. [ 136 ]

Непрерывная поддержка большевиков администрацией Вильсона привела к отставке Де Витта К. Пула, способного американского поверенного в делах в Архангельске (Россия):

“Моя обязанность — честно объяснить департаменту то замешательство, в которое я был ввергнут заявлением о политике по отношению к России, принятом на Мирной конференции 22 января по инициативе президента. Это заявление очень радостно признает революцию и вновь подтверждает то полное отсутствие симпатии к любой форме контрреволюции, которая всегда была ключевым аспектом американской политики в России, но оно не содержит ни слова в осуждение другого врага революции — большевицкого правительства” [ 137 ].

Так даже в самом начале 1918 года предательство освободительной революции было подмечено такими проницательными наблюдателями, как Максим Горький и Де Витт К. Пул. Отставка Пула потрясла Государственный департамент, который попросил его о “крайней сдержанности в отношении вашего желания выйти в отставку” и заявил, что “заменить вас следует в естественном и нормальном порядке, чтобы не допустить столь серьезного и возможно катастрофического воздействия на настроения американских войск в районе Архангельска, которое может привести к потере американских жизней” [ 138 ].

Итак, союзные правительства нейтрализовали своих официальных представителей в России, а США даже игнорировали просьбы, звучавшие из России и вне ее, прекратить поддерживать большевиков. Влиятельная поддержка Советам исходила из финансовой сферы Нью-Йорка (и лишь малоэффективная — от внутренних революционеров в США). В частности, большая поддержка шла от “Америкэн Интернэшнл Корпорейшн” — фирмы, контролируемой Морганом."
Энтони Саттон. Уолл-стрит и большевицкая революция. Часть 2.