Форум частично закрыт до разрешения безобразной ситуации, связанной с расколом Теософского движения; из-за предательства Зайцевского (Московского) и Кемеровского региональных Теософских Обществ - их предательству идеалам и Учениям Теософии.
Отправлено: 28.02.18 07:11. Заголовок: "Я понимаю, что ..
"Я понимаю, что в современном русском языке слово «жид» носит ярко негативный оттенок. В данном посте я пользуюсь той терминологией, которую использует Гоголь в своей повести «Тарас Бульба». Данный термин только усиливает презрительное отношение казаков к евреям. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------- Напомню, в чем состояла суть взаимоотношений казаков и жидов во времена Запорожской Сечи с XVI по XVIII век. Если отбросить красивые слова про «Великую Русь» и «православную веру», основным занятием казаков и главным источником их дохода был грабеж. Они грабили либо турецкие и татарские поселения, либо польские. К земледелию, как роду занятий, казаки относились презрительно. Как говорил Тарас Бульба: «Чтоб я стал гречкосеем, домоводом, глядеть за овцами да за свиньями, да бабиться с женой? Да пропади они: я казак, не хочу! Так что же, что нет войны? Я так поеду с вами на Запорожье, погулять; ей-Богу, поеду!» То есть казаки любили воевать (грабили всех и вся в процессе войны), а в промежутке между войнами – пили и гуляли.
Однако грабеж сам по себе приносит только деньги, а золото пить-есть не будешь. Для того, чтобы деньги можно было обменять на товар, казакам нужны были жиды. Именно они привозили товары: алкоголь и еду. Также они давали ссуды казакам на войну или, если кто-то из них поиздержался, жиды обеспечивали казакам удобный быт, тогда как сами они либо не хотели, либо не могли его организовать. Однако относились казаки к жидам презрительно. Когда у них заканчивались деньги, а выпить все-таки хотелось, они шли громить лавки жидов и иногда беспорядочно их убивали.
P.S. В конце приведу пару характерных цитат из "Тараса Бульбы", чтобы было понятно, о чем речь:
Цитата 1: "Только побуждаемые сильною корыстию жиды, армяне и татары осмеливались жить и торговать в предместье, потому что запорожцы никогда не любили торговаться, а сколько рука вынула из кармана денег, столько и платили. Впрочем, участь этих корыстолюбивых торгашей была очень жалка. Они были похожи на тех, которые селились у подошвы Везувия, потому что как только у запорожцев не ставало денег, то удалые разбивали их лавочки и брали всегда даром."
Цитата 2: "-- Перевешать всю жидову! -- раздалось из толпы. -- Пусть же не шьют из поповских риз юбок своим жидовкам! Пусть же не ставят значков на святых пасхах! Перетопить их всех, поганцев, в Днепре! Слова эти, произнесенные кем-то из толпы, пролетели молнией по всем головам, и толпа ринулась на предместье с желанием перерезать всех жидов. Бедные сыны Израиля, растерявши все присутствие своего и без того мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках и даже заползывали под юбки своих жидовок; но козаки везде их находили. -- Ясновельможные паны! -- кричал один, высокий и длинный, как палка, жид, высунувши из кучи своих товарищей жалкую свою рожу, исковерканную страхом. -- Ясновельможные паны! Слово только дайте нам сказать, одно слово! Мы такое объявим вам, чего еще никогда не слышали, такое важное, что не можно сказать, какое важное! -- Ну, пусть скажут, -- сказал Бульба, который всегда любил выслушать обвиняемого. -- Ясные паны! -- произнес жид. -- Таких панов еще никогда не видывано. Ей-богу, никогда! Таких добрых, хороших и храбрых не было еще на свете!.. -- Голос его замирал и дрожал от страха. -- Как можно, чтобы мы думали про запорожцев что-нибудь нехорошее! Те совсем не наши, те, что арендаторствуют на Украйне! Ей-богу, не наши! То совсем не жиды: то черт знает что. То такое, что только поплевать на него, да и бросить! Вот и они скажут то же. Не правда ли, Шлема, или ты, Шмуль? -- Ей-богу, правда! -- отвечали из толпы Шлема и Шмуль в изодранных яломках, оба белые, как глина. -- Мы никогда еще, -- продолжал длинный жид, -- не снюхивались с неприятелями. А католиков мы и знать не хотим: пусть им черт приснится! Мы с запорожцами, как братья родные... -- Как? чтобы запорожцы были с вами братья? -- произнес один из толпы. -- Не дождетесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове! Всех потопить, поганцев! Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил: -- Великий господин, ясновельможный пан! я знал и брата вашего, покойного Дороша! Был воин на украшение всему рыцарству. Я ему восемьсот цехинов дал, когда нужно было выкупиться из плена у турка. -- Ты знал брата? -- спросил Тарас. -- Ей-богу, знал! Великодушный был пан. -- А как тебя зовут? -- Янкель. -- Хорошо, -- сказал Тарас и потом, подумав, обратился к козакам и проговорил так: -- Жида будет всегда время повесить, когда будет нужно, а на сегодня отдайте его мне. -- Сказавши это, Тарас повел его к своему обозу, возле которого стояли козаки его. -- Ну, полезай под телегу, лежи там и не пошевелись; а вы, братцы, не выпускайте жида."
Прочитанное тут объяснило причины утробной ненависти евреев ко всему казачьему роду.
"Особо следует сказать о казачестве, против которого фактически было совершено тягчайшее преступление, квалифицируемое, как геноцид. Первым крупным репрессивным шагом советского правительства против казачества явилось Циркулярное письмо ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года. На основании этого документа совершались массовые грабежи и расстрелы казаков, изгнание их с родных, веками обжитых, мест. В первую очередь террору подверглось Донское казачество.
Но вернемся к Циркулярному письму, подписанному по указанию Ленина его соратником — Свердловым. В нем предписывались массовые расстрелы казачьих верхов и всех без исключения, служивших в красновской армии, а также косвенно причастных к ним; полная конфискация имущества репрессированных; переселение коренных жителей и колонизация казачьих районов. Готовило эту директиву Донское бюро РКП(б) (ответственные от Донбюро Сырцов и член РВС Южного фронта Ходоровский). Она была согласована с Реввоенсоветом Республики (Троцким) и председателем ВЦИК Свердловым, а затем обсуждена в ЦК (докладчик Сырцов). В предварительном документе “Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах”, от 23 января 1919 года, подписанном Свердловым, говорилось:
“Необходимо, учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость недопустимы. В дальнейшем идут пункты, намечающие характер работы в казачьих районах. Этот циркуляр завтра же перешлю в политотдел с особым нарочным. Необходимо держать его в строжайшем секрете, сообщая только тем товарищам, которые будут нести работу непосредственно среди казаков. Полагаю, что приведенная мною выдержка ясна и точно отвечает на все наши вопросы”.
А вот и само Циркулярное письмо, отправленное “всем ответственным товарищам”:
“Циркулярно, секретно. Последние события на различных фронтах в казачьих районах — наши продвижения в глубь казачьих поселений и разложение среди казачьих войск — заставляет нас дать указания партийным работникам о характере их работы при воссоздании и укреплении Советской власти в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:
Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселения, где это возможно. Уравнять пришлых “иногородних” к казакам в земельном и во всех других отношениях. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи. Выдавать оружие только надежным элементам из иногородних. Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка. Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания. ЦК постановляет провести через соответствующие советские учреждения обязательство. Наркомзему разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли."
Центральный Комитет РКП” [808 - ЦГАСА. Ф. 60/100. Ед. хр. 10 С. Л. 151-153.] (выделено мной. — А.А.).
А тем временем террор продолжался. Так, на Кубани “после подавления восстания была произведена регистрация всех офицеров и чиновников, которая дала 30000 чел. ...часть из них, около 3000 чел., была расстреляна, а все остальные сосланы в Соловецкий монастырь”, — сообщала берлинская газета “Руль”. В газете говорилось, что, “начав расстрелы, большевики не прекращают их до последнего времени” [834 - “Руль”. № 30. 1920. 21 декабря.]
Большевики не останавливались ни перед чем. Они раскопали могилу генерала Корнилова, вытащили тело и возили его по улицам Екатеринграда, чтобы показать населению, что Корнилов мертв и тем самым оказать на него психологическое воздействие и усмирить восставший против большевистского правительства народ. От карательных мер большевиков Россия понесла большие жертвы.
В целом в стране за годы гражданской войны подверглось репрессиям свыше 4 млн. казаков." Аким Арутюнов "ДОСЬЕ ЛЕНИНА БЕЗ РЕТУШИ"
Отправлено: 01.03.18 00:41. Заголовок: Николай Былков пишет..
Николай Былков пишет:
цитата:
Я понимаю, что в современном русском языке слово «жид» носит ярко негативный оттенок.
Правильно понимаешь.... И это не только в русском языке, но и в нескольких языках Восточной Европы и в языках Западной Европы. В мировых языках Западной Европы евреев называют, как - Jew (англ.); Jude (немецк.); Juif (франц.).
Далеко не все евреи в мире такое осознают, но слово «жид» это есть весьма обидное оскорбление еврея. Смысл его тот же, что и в русском матерном слове - )(уй; причём, «нестоячий» - висячий мужской половой член. Этому прозвищу евреи обязаны из-за своей религии фаллицизма (Иудаизм); и в частности за счёт 10-й буквы своего еврейского алфавита, которая пишется сверху строки и имеет форму запятой - напоминает вид сбоку висящего мужского члена с яйцами. Буква эта произносится, как Jod - джод; жод; йод...
А число 10 - это есть число нашего материального Мира, законченного или уже полностью сотворённого. И на самом деле это так и есть...
Однако, насчёт «ярко негативного оттенка». В современном русском языке слово «жид» имеет также нарицательный смысл и может относиться не только к самим евреям. Ибо, все плохие качества, и весь негативизм, имеются среди любой народности стран мира и присутствует во всех национальностях. Поэтому, такое никак не может относиться только к одним бедным евреям, на которых весьма удобно сваливать все свои собственные недостатки в быту и в жизни.
По большому и правильному счету, евреи это вовсе не национальность и не какая-то отдельная раса. Это есть всего лишь крупная религиозная секта, в которой могут состоять (и состоят) представители народов стран многих национальностей и представители всех семи суб-рас (или цвета) нашего Человечества.
Кстати, для справки: Слово «еврей» к евреям вообще не имеет никакого отношения; и это слово есть только в русском языке. Еврей - это есть имя собственное и оно Греческого происхождения.
Однако, насчёт «ярко негативного оттенка». В современном русском языке слово «жид» имеет также нарицательный смысл и может относиться не только к самим евреям. Ибо, все плохие качества, и весь негативизм, имеются среди любой народности стран мира и присутствует во всех национальностях. Поэтому, такое никак не может относиться только к одним бедным евреям, на которых весьма удобно сваливать все свои собственные недостатки в быту и в жизни.
Спасибо, получил заряд бодрости от полноты знания слова "жид" - не понимал, почему евреи так злятся на это "безобидное" название - "висячий мужской половой член".
цитата:
Этому прозвищу евреи обязаны из-за своей религии фаллицизма (Иудаизм); и в частности за счёт 10-й буквы своего еврейского алфавита, которая пишется сверху строки и имеет форму запятой - напоминает вид сбоку висящего мужского члена с яйцами. Буква эта произносится, как Jod - джод; жод; йод...
Но тогда вопрос, почему их исстари так называют? Я нашего Хаттаба за его лживость и поведение - жид - на наших Царей своим висячим с подтухшими яйцами бочку катит, жидёныш. Ни разу на наших форумах, эта паскуда жидовская, не осудил еврейский заговор против России, а только грязью поливает русский народ и Царей. Но, оказывается, не все такие пидарасы пензенские, как Хаттабка, водятся и приличные люди.
Кино, мафия и MORAL Евгений Вильк: бывают художественные произведения-пророчества...
"Слава Богу, есть в мире искусство и жить с ним становится не так тускло и уныло. Искусство бежит наперегонки с реальностью и иногда предсказывает ее, расцвечивая подробностями от которых захватывает дух. А иногда, впрочем, создает такие мифы о реальности, уводит в такую далекую и дремучую сторону, что только диву даешься.
11 февраля 2018 вышла на экраны последняя серия первого сезона англо-американского сериала МакМафия. Алекс Годман (Джеймс Нортон), главный герой сериала, сын мафиози из России Дмитрия Годмана (Алексей Серебряков), много лет назад эмигрировавшего в Англию и "отошедшего от дел". Алекс закончил Гарвард, смутно представляет себе прошлое отца, и начинает карьеру честного английского бизнесмена. Но стихия мафии его все-таки настигает, он мстит за убитого дядю, пытается спасти от покушения своих родителей, и сам встает в конце концов на скользкий от крови путь мафии. "МакМафия" – это значит, как объясняется в фильме, грандиозная всемирная мафия, по типу всемирной сети Макдональдса.Скрытый текст
Вот такую сеть начинает строить главный герой, чтобы победить своих смертельно опасных конкурентов. Самое интересное и неожиданное для меня лично было в этом фильме, как меняется по ходу его содержание мафиозного бизнеса. Т.е. русская мафия в фильме – крыша, рэкет, поставка поддельных товаров, отмывание больших укрытых от налогов денег... Но вот посередине этого всего врывается в фильм тема наркотиков, наркотрафика из Латинской Америки. И в конце фильма становится главной. Алекс Годман едет в Москву и создает союз между латиноамериканскими наркобаронами и кем-то о-о-чень высоким в российском правительстве, таким высоким, что ему и ФСБ подчиняется. На этой торжественной ноте сезон сериала и завершился. Как мотивируется в фильме тяга латиноамериканской наркомафии к России? Оказывается, производители наркотиков из жарких широт ищут пути надежной доставки своего товара в Европу. Да, да, именно в Европу, а не в Россию, и в европейских портах у них прокол и путь туда для них закрыт. Кто-то о-очень высокий в России открывает для них радушно свои порты для доставки их "товара" и обещает, что тем самым сбыт в Европу им обеспечен. Он просит, правда, за это такой высокий процент, что латинос бледнеют, но, делать нечего, путь этот настолько надежный, что им приходится, вздохнув, согласиться.
Должен признаться, что чем дальше развивался сериал, тем больше его формальная сторона казалась мне искусственно голливудской. Да, у российской верхушки ноги по колено в неотмытом триллионе долларов, а руки по локоть в крови. Но все-таки, знаете ли, не срезают Шойгу с Бортниковым еще и кошельки у посетителей ГУМа, – это дело мелкой гопоты. Вот и наркотики, думалось, не на высоте их нефтяных вышек. И уж тем более Латиноамерика – не их епархия. Но для Голливуда нужна понятная знакомая мафия с мексиканскими мачо! И уж совсем непонятна была мне мотивация киношных наркобаронов, стремившихся к союзу с русскими. Им ведь в Европу нужно свой дурман отправлять? Так причем здесь Россия, какие бы коррупционеры там у власти ни стояли? Как дальше-то они будут вести "товар"? В европейские порты? Так там своя таможня. Козьими тропами через границу? Возможно. Но это все равно пересечение зоны контроля европейской таможни и пограничников. И абсолютную надежность российские партнеры здесь гарантировать не могут. А ведь, судя по фильму, латиноамериканские мафиози сами сидят в Европе и мелкими партиями гоняют наркотики мимо таможни. Зачем же им отдавать это в другие руки, да еще отказываться от грандиозной доли прибыли? Голливуд!
Такое вот кинопророчество за 11 дней до катастрофы российского дипломатического Титаника. Интересно, это автор романа о МакМафии Миша Гленни что-то знал?
А вообще фильм странный и с очень неприятным душком. Давно уже я не встречал в западном кино антисемитизма. Может, просто, мало смотрел фильмов?
Алекс и Дмитрий Годманы в фильме, естественно, – евреи. Само по себе это было бы смешно называть антисемитизмом. Что, евреев нельзя показывать, как отрицательных персонажей, как еврейских бандитов? А Беня Крик у Бабеля? А еврейская мафия в "Однажды в Америке"?
Все бывает в жизни и все позволено в искусстве. Не хочу много философствовать на эту тему. Где начинается речка и где заканчивается ручей? Но ведь где-то все-таки заканчивается! И мутный ручей превращается в зловонную речку.
МакМафия – это фильм о том, как еврейская мафия за несколько ходов побеждает русскую, православную. А наркобароны латинос, чешские полицейские, индийские бандиты и русские коррумпированные высокие чиновники становятся ее невольными орудиями. Так, по крайней мере, – в первом сезоне сериала. На пути Алекса Гудмана по фильму встает Семен Клейман (Дэвид Стрейтэйрн), израильский политик, член Кнессета, выходец из России и тихий мафиози. Это он создает концепцию МакМафии и устраивает заочную битву с главой русского клана Вадимом Калягиным (Мераб Нинидзе). Если русский Калягин брутален и сам может забить куском трубы чешского полицейского, то Семен Клейман лично тих и безобиден и действует чужими руками, – известный штамп анитисемитского дискурса.
Израиль при этом выглядит дикой мафиозной страной. Еврейские бандиты сотрудничают с арабскими террористами. Это брутальные арабы похищают в Египте наивных русских девушек и перепродают через границу евреям в израильские бордели, а те с вежливыми улыбками и без лишней грубости держат их в рабстве.
Мафия, как известно со времен "Крестного отца", ценит больше всего семейные устои и семейную мораль. Это вовсю эксплуатируется в МакМафии. И Алекс Годман и Вадим Калягин делают "все ради семьи". Ну и, конечно, сентиментальный флер "традиционных ценностей" куда гуще и убедительнее вокруг Калягина. Он нежно любит свою невинную, ничего не знающую, дочь, он верен памяти некогда убитой жены. А вот Дмитрий Годман живой жене изменяет, а Семен Клейман вообще пошел по пути нетрадиционной любви. Даже дружба в русской мафии вернее и надежнее. Офицер ФСБ Илья Федоров (Кирилл Пирогов) просто из фронтовой дружбы, без денег, помогает Вадиму Калягину всеми тайными возможностями спец службы. А вот Семен Клейман труслив и в конце концов выдает Алекса Вадиму. Чисто религиозные акценты авторы фильма тоже не забыли расставить. Несмотря на то, что и те и другие – "русская мафия", Алекс и Дмитрий появляются на кладбище в кипах, а дочь Вадима искренне молится в церкви и ставит свечи. Важно и то, что "они" в кипах конечно религиозно индифферентны, их "бог" – это деньги, а вот молитва девочки в церкви искренне горяча.
Хладнокровный Алекс Годман в конце концов расправился с Вадимом Калягиным. Но нравственные симпатии зрителя должны быть, видимо, на стороне Вадима. Последний смотрит на фото любимой убиенной дочери, когда Алекс стреляет ему в затылок.
МакМафия по фильму создана. И это еврейская супермафия. Немецкий фильм "Еврей Зюсс" 1940-го издали шлет привет. Такова МОРАЛЬ фильма. Исследователи потом расскажут, кто из создателей больше постарался в выписывании сей морали – автор романа Миша Гленни, сценарист Хуссейн Амини, или сценарист и режиссер Джеймс Уоткинс.
Но вот исполнитель одной из главных ролей Алексей Серебряков как-то не пошел по пути сей морали. Даже удивительно, как он огорчил вдруг и культурного министра и Госдуму.
И уж совсем огорчила добрых зрителей действительность. Алекс Годман по фильму ведь создал закрытый фонд для Семена Клеймана и его денег. И гляди-ка, и действительно двое аргентинских представителей русского наркокартеля создали фонд, "Русские православные меценаты в Латинской Америке", то есть "Mecenas Ortodoxos Rusos En America Latin". Сокращенно – MORAL". История правдива, только мораль жизни не всегда совпадает с киношной."
Отправлено: 02.03.18 13:05. Заголовок: Я нашего Хаттаба з..
цитата:
Я нашего Хаттаба за его лживость и поведение - жид - на наших Царей
вот чо. давай мы с тобой заключим союз между богом и ссукой против Плешивого. Бог, конечно, я, но не в этом суть: ты - ссука вечная, и даже может не питух.
Вот см. Даже твои пиндоссы с симпатией относятся к Грудинину.
https://www.youtube.com/watch?v=3O32jfibANU
Как в известном юморе о цикличности, Плешивого заменяет Кучерявый.
Если права ваша блять в своей теории о цикличности (ты хоть сам знаешь учение своей бляди?), то через 100 лет должно все повториться.
дык вот. Фиифа -умница, она не будет голосовать за Плешивого. Наилька и Дракошей, тоже умницы, тоже не будут выбирать карликов.
Ты не будешь, я не буду. Резинка, блять, вот кто враг. Этот растягивающийся тип легко зомбируется и его, думаю, давно очаровал Плешивый.
Еще, наверное, баба Валя за него. Но ты, ссука, как настоящий теософ не должен бояться ничего, кроме Бога Единого, кроме Кармы своей, которая легко чернится от робких поступков. Ты должен выглядеть Героем и поступки твои геройские. Ты должен выйти на самую большую площадь в Хабаровске и прибить мошонку (это все равно и легко для пидара, как ты) к брусчатнику, а на шее плакат "за Кучерявого!").
И вообще, народ Востока (дальнего) за кого? Скажи мне, ссука.
Глава 20 ПЛАН ЗАГОВОРА Часть 2. "О целях ордена иллюминатов достаточно сказать, что они, без всяких изменений, являются целями сегодняшнего коммунизма. Что же касается методов, то для вербовки членов умело использовались самые низкие стороны человеческой натуры. Среди захваченных бумаг были обнаружены два пакета, особенно ужаснувшие общественное мнение того времени. В них содержались документы, утверждавшие право ордена на жизнь и смерть его членов, восхвалялся атеизм, описывалась машина для автоматического уничтожения секретных бумаг, давались указания, как производить аборты, подделывать печати, приготавливать ядовитые духи, тайные чернила и т.п. Опять таки, в наши дни оборудование коммунистических лабораторий знакомо всем, кто интересуется такими вопросами, но в 1787 году эти разоблачения произвели в католической Баварии впечатление взгляда, брошенного в преддверие ада.
В документах Вейсхаупта имелась схема, показывавшая, каким образом он осуществлял контроль над своей организацией. Она похожа на медовые соты, а в наше время таким же образом организована система «ячеек» коммунистической партии. Система явно создана весьма интеллигентным умом и предполагает практический опыт многих столетий, ибо методы подобного рода познаются исключительно путем долгого процесса опытов, ошибок и новых опытов. При этой системе любая неудача или провал могут иметь только локальный характер, основная же структура не страдает и повреждения легко исправимы. В случае, если немногие ячейки или связи окажутся разрушенными, их можно будет восстановить впоследствии, а тем временем вся организация продолжает свою работу, фактически не пострадав.
Вейсхаупт сидел в центре этой сети, держа все нити в своих руках. Над схемой было написано: «Нужно показать, как легко одной умной голове управлять сотнями и тысячами людей», а внизу он добавил: «непосредственно подо мной стоят двое, полностью вдохновленных мной самим, а под каждым из них еще двое, и так далее. Так я могу воспламенить и привести в движение тысячу людей, именно так нужно командовать и действовать в политике».
Только после опубликования иллюминатских материалов большинство членов общества впервые узнало, что Вейсхаупт стоял во главе его, поскольку он лично был известен только своим ближайшим сотрудникам. До того они знали только, что где-то высоко над ними был «любимый вождь» или «большой брат», всезнающий и мудрый, добрый, но строгий, который при их помощи перестроит мир. Вейсхаупт действительно добился необычных успехов, в прошлом приписывавшихся Абдулле ибн Маймуну в Исламе: «ему удалось заставить множество людей разных взглядов совместно действовать для достижении целей, известных лишь немногим из них».
Тот факт, что каждый из обманутых знал только двух ближайших к нему простаков, сам по себе еще не мог бы привести к таким результатам. Как могли иллюминаты держать всех этих людей в подчинении? Вейсхаупт либо сам открыл секрет этого, либо он получил его от более высокой инстанции: мировая революции до сегодняшнего дня скрепляет своих сторонников в единую силу с помощью террора.
Все иллюминаты присваивали себе вымышленные имена, под которыми они сотрудничали или переписывались друг с другом. Эта практика «партийных кличек» продолжается по сей день, а члены коммунистического правительства, захватившего власть в России в 1917 году, впервые в истории стали известны миру под вымышленными именами, под которыми их знает потомство и до сих пор. Разоблачения 1945-55 гг. в Америке, Англии, Канаде и Австралии показали, что коммунистические агенты, проникшие в правительства этих стран, пользовались кличками совершенно так, как это в свое время делали Вейсхаупт и его сторонники.
Его организация состояла из нескольких степеней или кругов, во внешние из которых входили вновь принятые члены и мелкая сошка. Продвижение по степеням сопровождалось постепенным посвящением в тайны ордена. Вейсхаупт предпочитал вербовать членов среди молодежи наиболее восприимчивого возраста, от 15 до 30 лет (то же практикуется и в наши дни: Альджер Хисс, Гарри Декстер Уайт, Уиттакер Чамберс, Дональд Маклин, Гай Бургесс и многие другие были пойманы в сети в студенческие годы в американских и английских университетах). По мере роста вербовки или проникновения в особые группы общества, прибавлялись новые степени или ранги. Выше было описано, как происходила вербовка духовенства, а если коммунисты и сегодня еще оперируют лозунгом, что самым первым коммунистом был Иисус Христос, то они всего лишь копируют Вейсхаупта, поставив «коммунист» вместо «иллюминат». Приглашение потенциальному новому члену давалось в различной форме, в зависимости от обстоятельств.
Молодые люди, вербовавшиеся в заговорщики, должны были приносить клятву по нарочито устрашающей церемонии, включавшей издевательство над христианским таинством причастия. От них требовалось завести дело на своих родителей, с перечислением их «главных страстей», им же вменялось в обязанность шпионить друг за другом. Оба правила присущи современным компартиям и, видимо, берут начало еще в «Моисеевом Законе», в котором также требовалось доносить на родственников, подозреваемых в ереси, а необходимость держать «шпионов над шпионами» была включена в список «законов и предписаний».
Молодому иллюминату внушалось, что он никогда не будет знать сколько, незнакомых ему, начальников следят за ним, ему были известны одни только непосредственные руководители; его учили доносить на всех окружавших его и он считал, что они, в свою очередь, доносят на него. Таков основной принцип управления путем террора, для полного успеха которого недостаточно одних только убийств, пыток и тюрем; только сознание, что нельзя доверять никому, даже отцу, сыну или другу, приводит жертву к полному подчинению. Со времен Вейсхаупта этот тайный террор водворился в политической практике Европы. Кто не испытал его на собственном опыте, может почувствовать его власть даже за тысячи километров от центра, прочтя описание Уиттакером Чамберсом, как ему приходилось скрываться после того, как он порвал со своими коммунистическими начальниками.
Что же касается состава Ордена Иллюминатов, то найденные бумаги показали, что после десятилетнего существования он насчитывал несколько тысяч членов, многие из которых занимали важные посты в правительственном аппарате и могли влиять на решения правителей и их правительств. Мало того, в их числе были даже сами правители. Современник и исследователь иллюминизма, маркиз де Люше, пишет, что около тридцати правивших и не правивших князей и принцев, не раздумывая, вступили в орден, вожди которого дали клятву уничтожить их. В их числе были: герцоги Брауншвейгский, Готский и Саксен-Веймарский, принцы Гессенский и Саксен-Готский, курфюрст Майнцкий, далее Меттерних, известный воспитатель Песталоцци, послы, политики, профессора.
В орден вошел также и будущий великий писатель, создавший 20 лет спустя повесть о юноше, продавшем душу дьяволу: читая «Фауста», трудно отказаться от мысли, что это повесть о самом Гете и иллюминизме; тема, по сути, аналогична с книгой «Свидетель» и многими другими, написанными уже в наше время людьми, порвавшими с коммунизмом.
Как уже было упомянуто, списки членов были далеко неполными, поскольку иллюминаты приняли меры предосторожности еще до того, как баварские власти в 1786 г. нагрянули с обыском в дома главных сотрудников Вейсхаупта. По той же причине захваченные документы обнаружили только часть территории, на которую распространился иллюминизм; схема самого Вейсхаупта показывала такую структуру организации, что ни один провал не мог раскрыть и разрушить более, чем незначительную ее часть. Вполне возможно, что и сам Вейсхаупт был всего лишь руководителем одной только группы или района, в то время, как высший директорат этого явно всемирного революционного заговора остался необнаруженным.
Не подлежит сомнению, что, хотя в документах иллюминатов не было найдено имен или иных указаний на их работу во Франции, революция, начавшаяся там три года спустя, превратилась в открытое нападение на государство и религию совершенно в согласии с планами Вейсхаупта и его сотрудников. С того времени и до сих пор бесчисленные писатели на службе мировой революции, имя которым легион, не перестают отрицать какую бы то ни было связь между иллюминизмом и французской революцией; не находя лучших аргументов, они оперируют наивным доводом, что поскольку тайное общество было запрещено в 1786 году, то никакой роли в 1789 году оно играть не могло.
Как в наше время коммунизм далеко не исчезает от принятия нового закона, объявляющего его нелегальным, так и в 1786 году «запрещенный» иллюминизм не перестал существовать. Его агенты придали французской революции типичные черты, обличающие ее, как творение мировой революции, а вовсе не протест недовольного своим положением французского народа. Действия эпохи террора невозможно было представить себе до того, как они были совершены, но они задолго до того существовали в представлениях иллюминатов. Кто еще мог задумать и организовать публичную процессию, во главе которой осел нес по улицам Парижа священные сосуды, употребляемые при причастии? Они сами были вскормлены древней традицией издевательств над христианством и принимали своих членов в церемонии, пародировавшей христианские таинства. В чьей голове, кроме Вейсхаупта и ему подобных, могла родиться мысль короновать в Соборе Парижской Богоматери артистку в качестве богини разума?
«Чтобы вызвать духов ада,.. необходимо... осквернить таинства религии, растоптав ее самые священные символы»: этими словами А. Е. Уэйт характеризует формулу черной магии, а черная магия и сатанизм были составными частями иллюминатского варева.
Вейсхаупт и его доверенные, а вероятно и его высшие начальники, намеревались проникнуть во Францию через посредство своих агентов, тайных иллюминатов, занимавших высокие посты. В наше время мы видим, каких успехов можно достигнуть этим методом: исход Второй мировой войны и состояние вооруженного перемирия, в котором она оставила весь мир, были результатом деятельности людей вроде Хисса и Уайта и тех высокопоставленных лиц, которые их покрывали. Вейсхаупт избрал наилучший путь, чтобы забрать в свои руки управление французскими событиями: он сумел использовать другую мощную тайную организацию, проникнув в нее и захватив ее методами, описанными в его документах. Этой организацией было масонство т.н. Великого Востока.
Как план захвата контроля над масонством с помощью иллюминатских агентов, так и достигнутые этим путем успехи ясно описаны в документах Вейсхаупта. Сначала он писал: «Мне удалось глубоко проникнуть в секреты масонства; я знаю их цели и включу их, когда будет нужно, в статусы одной из наших высших степеней». На следующем этапе он дал общий приказ своим «Ареопагитам» становиться членами масонских лож. «Тогда у нас будут собственные масонские ложи,.. и мы будем смотреть на них, как на питомник,.. а когда потребуется, будем скрываться за ними» (т.е. за масонами).
Этот метод действовать под прикрытием другой организации широко применяется в наше время коммунистами. Вейсхаупт продолжает: «Если только цель достигнута, то не играет роли, под каким прикрытием она достигается; прикрытие всегда необходимо. Значительная часть нашей силы — именно в скрытности. Поэтому мы должны всегда прятаться под вывеской какой-либо другой организации. В настоящее время для наших высоких целей удобнее всего окутать себя плащом масонских лож... укрывшееся таким образом общество неуязвимо... в случае измены или преследования его главари не могут быть обнаружены, непроницаемая тьма укроет нас от шпионов и эмиссаров всех других обществ».
И здесь методы современного нам коммунизма нетрудно узнать в этих словах; они применяются для «захвата» партий, ассоциаций и обществ наших дней без того, чтобы на вывеске было изменено хотя бы одно слово. Масштабы успехов, достигнутых Вейсхауптом, лучше всего видны из жалобы герцога Брауншвейгского, гроссмейстера германского масонства, бывшего также членом Ордена Иллюминатов, через пять лет после начала французской революции.
Распуская в 1794 году масонскую ложу он писал, со смешанным чувством горечи и удивления: «...Мы видим как наша постройка (то есть масонство) рассыпается, покрывая землю своими осколками; мы видим разрушение и наши руки бессильны остановить его... Восстала мощная секта, которая, под лозунгами добра и человеческого счастья, творит темные дела и превращает счастье людей в свою добычу. Эта секта известна всем; известны, как ее братья, так и ее имя. Это они подкопали основание нашего Ордена до полного разрушения; это они отравили все человечество и на несколько поколений направили его судьбы на ложный путь... они начали с опорочивания религии... и план подрыва всех общественных связей и разрушения всякого порядка виден в их словах и действиях... они вербуют сторонников во всех слоях общества; они обманули самых проницательных людей, скрывая ложью свои истинные намерения... их вожди хотят ни много, ни мало, как воссесть на тронах земли, после чего правительства народов будут действовать по указке их ночных собраний. Вот что было сделано и что продолжается сейчас. Но мы видим, что князья и народ не сознают, как и какими средствами творятся такие дела. Поэтому мы должны сказать им со всей откровенностью: злоупотребление нашим Орденом (масонством)... привело к тем политическим и моральным бедствиям, которыми полон сегодняшний мир. Вы, посвященные, должны присоединиться к нам и, возвысив свои голоса, показать народам и монархам, что заговорщики, отступники от нашего Ордена, они одни были и будут авторами этой и будущих революций... чтобы вырвать корни злоупотребления и ошибок, мы должны немедленно распустит весь наш Орден»
Приводя эту цитату, мы забежали на 5 лет вперед от описываемых событий, чтобы показать, как один из ведущих масонов того поколения, раскаявшись в своих заблуждениях, указал на иллюминатов, как на творцов французской и всех будущих революций. Кто мог авторитетнее, чем гроссмейстер германского масонства, засвидетельствовать успех, признанных самим Вейсхауптом, намерений захватить масонство изнутри и использовать агентов иллюминизма в масонстве для руководства революцией?
Под этим, вошедшим в него, влиянием масонство, обладавшее во Франции большой силой, пошло самым крайним курсом, создав якобинские клубы; эти же, опять-таки под влиянием иллюминизма, осуществляли власть террора в эпоху, когда замаскированные вожди революции показали свою истинную натуру. Как и русская революция 130 лет спустя, французская революция особенно ясно показала, что бедных и беззащитных она ненавидит еще больше, чем богатых, крестьян Вандеи больше, чем их мнимых угнетателей, всю красоту, все церкви и религию, все возвышающее душу человека над уровнем животных потребностей.
Сам Адам Вейсхаупт стал масоном в 1777 году, через год после основания Ордена Иллюминатов, и был принят в Мюнхенскую ложу. Граф Мирабо, один из будущих вождей французской революции, был посвящен, как в желание Вейсхаупта стать масоном, так и в тайные причины его, как это видно из той части его «Мемуаров», датированной 1776 годом, где излагается программа, идентичная с иллюминатской; в своей «Истории прусской монархии» Мирабо пишет, упоминая Вейсхаупта и иллюминатов: «В ложе Теодора Доброго Совета в Мюнхене было несколько братьев с умом и сердцем, уставший от бесконечных колебаний, ложных обещаний и споров масонства. Руководство решило привить к своей ветви другую тайную ассоциацию, дав ей имя Ордена Иллюминатов. Они создали ее по образцу Ордена Иезуитов, хотя их намерения были диаметрально противоположны».
Это — совершенно те же намерения и методы, которые Вейсхаупт излагает в своей собственной корреспонденции, из чего явствует, что будущий революционный вождь Мирабо уже в то время, то есть в 1776 году, был осведомлен о них. Более того, записи Мирабо доказывают, что тайное общество иллюминатов было создано специально, чтобы захватить контроль над масонством и затем организовать революцию и руководить ею.
На то, что Мирабо принимал участие в этом предприятии с самого начала, указывает факт, что записях от 1776 года. (год основания Ордена Иллюминатов) он обозначается иллюминатским псевдонимом Архесиласа; из этого можно заключить, что он был основателем общества вместе с Адамом Вейсхауптом и оставался впоследствии одним из его руководителей. Роль Мирабо, как связующего звена между Вейсхауптом и французской революцией, невозможно игнорировать. Издатель его «Мемуаров», М. Барту (Barthou), отмечает, что обнаруженный в бумагах Мирабо «план реформ» 1776 года «в некоторых своих частях очень близко напоминает то, что было позже принято Законодательным Собранием» (революционный парижский парламент 1789 года). Другими словами, деятельность Законодательного Собрания близко сходится с планами Вейсхаупта 1776 года, когда он вместе с Мирабо организовывал иллюминатов, намереваясь захватить контроль над масонством. Последующие стадии тайного захвата масонства Вейсхауптом также известны. На всемирном масонском конгрессе 1782 года, за 7 лет до революции, в Вильгельмсбаде (где одним из русских делегатов был граф Строганов — прим. перев.) иллюминаты завербовали столько новых сторонников, что Орден Строгого Соблюдения, до того один из сильнейших в масонстве, перестал существовать. Путь к полной победе над масонством был обеспечен переходом в лагерь иллюминатов двух наиболее влиятельных германских масонов: герцога Фердинанда Брауншвейгского (позже раскаявшегося, см. выше) и принца Карла Гессенского.
В 1785 году иллюминатские делегаты принимали участие в другом масонском конгрессе в Париже и с этого момента детальное планирование революции стало, по всем данным, делом Ложи Объединенных Друзей, служившей «ширмой» для иллюминатов. Здесь следы теряются в результате разоблачения деятельности иллюминатов в Баварии, запрещения их ордена в последующем 1786 году и уничтожения компрометирующих документов. Как бы то ни было, но в 1787 году те же иллюминатские делегаты посетили Париж по приглашению тайного комитета ложи.
Тот факт, что революция была спровоцирована иллюминатами и руководилась ими, был известен и стал достоянием гласности даже еще до полного развития революционных событии. Уже в обвинениях и предупреждениях маркиза де Люше (Luchet) мы видим сегодня поразительно точное предсказание не только того, как будет развиваться революция во Франции, но и будущего пути мировой революции, вплоть до наших дней. В 1789 году он писал: «Знайте, что существует заговор деспотии против свободы, бездарности против таланта, порока против добродетели, невежества против просвещения... цель этого тайного общества — власть над всем миром... его цель — мировое господство... никогда еще подобное бедствие не поражало наш мир».
Де Люше точно описал роль, которую заставят играть монарха во время жирондистской фазы революции («вы увидите, что он будет слугой страстей всех окружающих его, что он будет наделять властью недостойных, вопреки собственному суждению, позоря этим самого себя») и то плачевное состояние, в которое революция приведет Францию («Мы не говорим, что страна, которой правят иллюминаты, перестанет существовать, но она достигнет такой степени унижения, что в политике с ней не будут больше считаться и что ее население сократится»). Если его предостережения останутся без внимания, писал де Люше, то наступит «целая серия бедствий, конец которых теряется во мгле времен... Будет вечно тлеть подземный огонь, периодически вырываясь наружу в гибельных и разрушительных взрывах».
Трудно точнее описать события последующих 165 лет, чем это сделал предвидевший их де Люше. Он предвидел также и «либеральных», и «прогрессивных» покровителей революции, по вине которых будут происходить «гибельные и разрушительные взрывы» этих полутора столетий: «Слишком много страстей заинтересовано в поддержке системы иллюминатов, слишком много заблуждающихся правителей воображают себя просвещенными, на деле ведя свои народы в бездну». Он предвидел рост силы и хватки заговора: «Вожди ордена никогда не откажутся ни от достигнутой ими власти, ни от богатств в их распоряжении». Де Люше призывал масонов очистить свой дом, пока еще есть время: «Неужели невозможно направить самих масонов против иллюминатов, показав им, что в то время, как они трудятся над сохранением гармонии и порядка в обществе, другие повсюду сеют семена раздора и готовят окончательное разрушение их ордена». 165 лет спустя в Англии и Америке многие, в тех же словах и столь же безуспешно, призывали свои правительства очистить государственные учреждения от иллюминатов, которые к тому времени стали называться коммунистами.
Насколько ясно де Люше предвидел будущее, видно из того, что он писал свои слова в 1789 году, когда французская революция еще не была настоящей революцией; все думали, что дело закончится умеренными, оздоровительными реформами, которые оставят монарху разумную меру власти, устранят явные злоупотребления и навеки обеспечат счастливой и возрожденной Франции справедливость и свободу! Этому все еще верили и в 1790 году, когда другой провидец, на этот раз по другую сторону Ла-Манша, понял истинный характер и сущность революции и, по словам его биографа, Джона Морлея, писавшего более, чем 100 лет спустя, «со сверхъестественной точностью предсказал «развитие событий». Это был Эдмунд Берк (Edmund Burke, 1729-1797), английский политик и философ ирландского происхождения, один из величайших ораторов, когда-либо выступавших в британском парламенте. Время — лучший судья достоинств такого человека и с течением времени его критические слова по адресу французской революции звучат все более благородно. Замечательно, что, как и Люше, он писал в 1790 году, когда имена Робеспьера и Дантона были едва известны, когда никто еще не слыхал слова «республика», король готовился к долгим годам конституционного правления, а вся Франция радостно приветствовала достигнутые мирным путем улучшения. Над этой счастливой сценой вдруг мрачной тенью нависла рука Берка, пророчески предсказывавшего близкую гибель. Его биограф пишет: «Неудивительно, что, когда разразилась буря и осуществились грозные предсказания, люди обратились к Берку, как в древности они обращались к Агитофету, испрашивая совета у оракула Бога». К сожалению, это не вполне соответствовало действительности и, когда его предсказания начали сбываться, то очень многие обратились не к нему, но против него, именно потому, что он говорил правду, насколько уже в то время и пресса, и общественное мнение были под контролем заговорщиков, видно яснее всего из того, как похвалы по его адресу вдруг превратились в клеветнические нападки, не успел Берк опубликовать свои «Размышления» о французской революции (Edmund Burke, «Reflection on the Revolution in France», 1790). Как иллюминаты, так и все направляемые ими «либерально-прогрессивные» органы и деятели, рассчитывали на Берка, как на своего союзника, после того как десятилетием раньше он выступил в защиту американских колонистов. Теперь они яростно вопрошали, как он мог поддерживать одну революцию и нападать на другую, и против Берка ополчились все, подобно тому, как в наши дни, объединенная одним руководством, печать ополчается на каждого, кто требует расследования коммунистических махинаций в правительстве.
Если бы Берк следовал «прогрессивной» линии и писал бы, что французская революция поможет «простым людям», восхваления его продолжались бы, но ни одно из его слов не пережило бы своего автора и он давно был бы забыт всеми. Теперь же, его вдохновенные обличительные слова по адресу революции продолжают блистать чистым золотом: «Все исчезло: и чувство принципиальности, и целомудрие чести, для которой малейшее пятно было глубокой раной... Век рыцарства миновал, сменившись веком болтунов, экономистов и бухгалтеров; слава Европы потухла навеки».
Эти слова были вдохновенным пророчеством (а в наши годы они еще более верны, чем в 1790 г.) и христианская Европа нашла а Эдмунде Берке красноречивого и благородного плакальщика. Он прекрасно понимал истинный смысл событий во Франции и ясно видел разницу между «революциями». Он не был обманут тем, что кто-то привесил ярлык «революции» колониальной войне местных плантаторов за независимость. Как истинный друг свободы, он поддерживал претензии колонистов на самоуправление и их желание быть хозяевами в собственном доме. Но он не видел ни малейшего сходства между их мотивами и целями тех людей, которые, оставаясь в тени, руководили революцией во Франции. Протянув свою руку обвинителя, Эдмунд Берк столь же мало обращал внимания на упреки «либералов» и «прогрессивных», как ранее на их лесть и похвалы (он знал, что менее всего они были вызваны действительными симпатиями по адресу купцов из Новой Англии и плантаторов американского Юга).
В Америке в это время общественное мнение обманывалось событиями во Франции, став жертвой смешения понятий, на что указывал Берк. Господствовало мнение, что во Франции происходит еще одна благодетельная революция, в общем похожая на «американскую революцию». Некоторое время царило истерическое увлечение всем французским, когда американцы носили кокарды и якобинские колпаки, танцевали, веселились и маршировали под скрещенными французскими и американскими флагами, вопя «свобода, равенство и братство». С началом террора в Париже на смену этой иллюзий пришли отвращение и ужас.
Якобинские вожди, руководившие режимом террора, носили, подобно «Спартаку»-Вейсхаупту, античные псевдонимы: Шомет был Анаксагором, Клотц (его считали прусским бароном) был Анархарсисом, Дантон — Горацием, Лакруа — Публиколой и Ронсен — Сцеволой. Эти террористы, придя на смену французской «керенщине», добросовестно следовали планам иллюминатов, а убийством короля и осквернением церквей они дали выражение двум их главным целям: уничтожению законной власти и религии. Но и они были явно орудием в чужих руках. Их современник Ломбар де Лангр (Lombar de Langres) писал «о совершенно тайной группе, которая руководила всеми событиями после 31-го мая, темной и жуткой силе, рабом которой был Конвент и которая состояла из посвященных иллюминизма. Эта сила стояла выше Робеспьера и правительственных комитетов... Она присвоила себе все богатства нации и распределяла их между своими собратьями и друзьями, помогавшими в ее работе».
Такова картина людей на вершине власти, выполнявших волю скрытой, но явно всем верховодившей, секты, сообщающая всей революции характер дьявольской кукольной комедии, разыгранной на фоне красных языков пламени и запаха серы. Это была революция, как таковая, а вовсе не французская революция; можно еще было спорить о характере английской революции, но после 1789 года мы имеем дело лишь с единой, непрерывной революцией. События 1848, 1905 и всех прочих лет были не разрозненными эпизодами, а повторными вспышками того «вечно тлеющего подземного огня», который де Люше и Берк предвидели еще до самих событий. Историческая ценность анналов французской революции заключается в том, что они показали, как можно использовать людей для целей, о которых им самим ничего не известно.
Именно это определяет, в прошлом и в настоящем, типично сатанинский характер революции, то что Ломбар де Лангр называл ее «адским шифром».
Отправлено: 05.03.18 10:16. Заголовок: Глава 20 ПЛАН ЗАГОВО..
Глава 20 ПЛАН ЗАГОВОРА
Часть 3. "Когда революция уже шла на убыль, во Франции, Англии и Америке выдвинулись три человека, которым были ясны три вещи: что весь ход революции следовал плану, обнаруженному в материалах иллюминатов в 1787 году; что тайное общество оказалось способным, используя масонство, вызвать революцию и управлять ею; и что это тайное общество заговорщиков, с его планом непрерывной мировой революции, выжило и готовит дальнейшие «насильственные и губительные взрывы», предсказанные де Люше.
Этими людьми были: аббат Баррюэль, иезуит и очевидец революции; профессор Джон Робисон, шотландский ученый, в течение двадцати лет бывший генеральным секретарем Эдинбургского Королевского Общества; и Джедедия Морс, американский священник и географ. Все трое были выдающимися людьми: книги аббата Баррюэля и профессора Робисона, как и опубликованные проповеди Морса (1791-98 г.г.) выдержали много изданий и до сих пор служат необходимы пособием для всех, изучающих этот период. Их труды привлекли широкое внимании; получив также поддержку со стороны филадельфийской «Поркупиновой Газеты» Вильяма Коббетта (William Cobbett, 176З-1835, писал под псевдонимом Peter Porcupine), талантливого журналиста, анти-якобинца и анти-демократа, вынужденного к эмиграции теми же темными силами, которые яростно ополчились против Баррюэля, Робисона и Морса.
Суждения аббата Баррюэля о современных ему событиях полностью совпадают с более ранним пророчеством де Люше и значительно более поздним анализом лорда Актона; Баррюэль писал: «Мы покажет читателю, что, не исключая и самых ужасных преступлений, совершенных во время французской революции, все было заранее обдумано, предвидено и предрешено. Что они были результатом глубоко злодейских планов, подготовленных и осуществленных людьми, державшими в руках ключи к интригам и заговорам, замышляя их в потаенных убежищах... Хотя и могло показаться, что ежедневные события не были связаны друг с другом, но тем не менее за каждым из них действовала единая тайная сила, направлявшая их к давно задуманной цели... истинная причина революции, ее характерные черты, ее жестокие преступления — все это непрерывная цепь глубоко задуманного, преднамеренного злодейства».
Все три пришли к одинаковым выводам: «Это — заговор против христианства... заговор не только против королей, а против любой власти, против всего общества и даже против всякой собственности» (аббат Баррюэль); «Было создано общество, поставившее своей исключительной целью искоренить все религиозные установления и свергнуть все существующие правительства в Европе» (Робисон); «Исключительной целью является искоренение и уничтожение христианства и свержение всех гражданских властей» (Морс).
Все трое, современных революции, наблюдателей были согласны в том, что происшедшее не было ограниченным французским эпизодом, вызванным местными французскими условиями, а делом организации с постоянным, всеобщим планом, всемирным планом. Они также не сомневались в том, что этой организацией было тайное общество иллюминатов, что именно оно вдохновляло террористическую фазу революции и руководило ей и что это общество сохранилось, став мощной силой также в Англии и в Соединенных Штатах, что особенно подчеркивалось Баррюэлем.
Выводы трудов этих трех людей были поддержаны ведущими общественными деятелями того времени, а дальнейший ход событий настолько подтвердил их, особенно в наш век, что исторически неоспорим факт распознания всемирной революции и ее будущего развития в момент ее второго проявления в Европе. Их попытки отвратить, наступившие впоследствии в результате заговора, катастрофы оказались тщетными и именно это придает их судьбе особенный интерес.
Она подтвердила яснее, чем все ими написанное, действительное существование и силу тайного общества, ведущего непрерывную разрушительную деятельность во всех странах. На Баррюэля, Робисона и Морса полились потоки клеветы, в конце концов задушившие их. В те времена печать была еще в начальной стадии своего развития, а газеты, как правило, принадлежали одному человеку, одновременно бывшему их издателем и редактором. Захватить контроль над значительной частью прессы в то время было поэтому много труднее, чем теперь. Организованное наступление, предпринятое со всех сторон на этих трех людей, как только они обличили иллюминатов, как зачинщиков французской революции, продолжавших действовать и далее, показывает, что уже в 1797 г. иллюминизм контролировал газетное дело в Америке и Англии.
Это было пожалуй самым неожиданным открытием, сделанным нами при собирании материалов для этой книги. Автор этих строк также очень скоро почувствовал, что вся печать стоит под контролем, и что любой автор, пишущий о мировой революции в духе Эдмунда Берка, найдет все пути к публикации своих трудов закрытыми. О том же свидетельствует и английская писательница-историк Неста Вебстер (Nesta Webster). Когда в начале 20-х годов она приступила к описанию революции, известный лондонский издатель предупредил ее: «Помните, что как только Вы займете анти-революционную позицию, весь литературный мир окажется против Вас».
Она пишет, что сначала это удивило ее, но, что очень скоро на личном опыте она убедилась в правоте издателя, и совершенно таким же было и убеждение автора этой книги. Правда, по началу он думал, что таково было положение, создавшееся в 30-х годах нашего века, но лишь до тех пор, пока не начал знакомиться с историей Баррюэля, Робисона и Морса; тут он увидел, что «весь литературный мир» дружно, как один человек, обрушился на них уже в 1798 году, когда якобинский террор только что закончился. Ничто не могло показать яснее, что от иллюминизма 1789 года к сегодняшнему коммунизму ведёт одна прямая линия; та же организация преследует те же цели, теми же методами и даже под теми же лозунгами.
Последнее также было характерной чертой наступления на упомянутых трех писателей, занявших «анти-революционную позицию». Не успели их труды привлечь всеобщее внимание, как началась газетная кампания, почти во всех случаях анонимная, и в тех же выражениях, которыми в аналогичных случаях пользуются и сегодня. Всех трех обвинили в «охоте на ведьм», в том что они «фанатики и паникеры», что они преследуют «свободу мнений» и «свободу науки», искажают «либеральную» и «прогрессивную» мысль и так далее. После этого нападки перешли к клевете и непристойным инсинуациям и в них можно было найти формулировки, целиком повторявшиеся в наши дни в газетной кампании 1947-49 годов против Джеймса Форрестола, военного министра Соединенных Штатов; их обвиняли в безнравственности в частной жизни, в сомнительных финансовых предприятиях, а под конец появились также хорошо известные в наше время предположения, что они просто «сумасшедшие».
Последнее явно считается особо сильным средством в клевете и неизменно применяется в кульминационной стадии кампании против любого анти-коммуниста. Трудно не заметить, что первоисточником именно этого метода является Талмуд, первым применивший его против Иисуса Христа: в статье о Христе в «Еврейской Энциклопедии» читателя отсылают к труду еврейского писателя, который «не сомневается в том, что в основе поведения и высказываний Иисуса Христа явно лежали ненормальные психические процессы».
Короче говоря, уже в кампании против Баррюэля, Робисона и Морса применялся тот же, довольно ограниченный политический словарь, который в наше время легко опознать, как язык революции и ее агентов, и затасканная неизменность которого служит лишним доказательством его происхождения из одного организационного центра. Эта кампания была настолько успешной, что все их предостережения, как и предостережения Берка, оказались широкой публикой забытыми. Секретная шайка однако продолжала Дрожать перед ними, а поскольку она боится правды, как черт ладана, клевета и поношения продолжались и после того, как все трое давно уже приказали долго жить.
Не далее, как в 1918 году, Колумбийский университет в штате Нью-Йорк выделил значительные фонды на поиски исторических доказательств того, что Орден Иллюминатов, будучи запрещен в 1786 году, прекратил свое существование и потому не мог играть никакой роли во французской революции, как не мог и действовать после нее. В опубликованных материалах этих исследований все упомянутые выше эпитеты и инсинуации против трех авторов применялись, как если бы покойные по сей день занимались своей «охотой на ведьм».
В упомянутом 1918 году русская революция еще только начиналась и по-видимому важно было показать, что французская революция была ограниченным местным эпизодом, не оставившим никаких корней, тем более таких, из которых могла бы вырастать революция в России. Если бы Баррюэль, Робисон и Морс могли откуда-либо наблюдать за происходящим, они без сомнения заметили бы, что в 1918 году, как и в последующие годы, Колумбийский университет оказался для коммунистов очень подходящим полем для вербовки новых членов. Среди молодых неудачников, попавших в их сети, был упомянутый нами Уиттакер Чамберс; его позднее раскаяние и предостережения, будь они услышаны президентом Рузвельтом в 1939 году, могли бы изменить к лучшему ход второй мировой войны и всего нашего столетия.
Два первых президента Американской республики, хотя и не предпринимали активных мер против тайного общества, были тем не менее глубоко обеспокоены его деятельностью, хорошо понимая, что Баррюэль, Робисон и Морс говорили правду. Одним из последних дел Джорджа Вашингтона было письмо к Морсу с выражением надежды, что его труд получит «...более широкое распространение... так как он содержит важные сведения, очень мало известные за пределами узкого круга людей, в то время как широкое ознакомление общества с изложенным было бы очень полезно». (Надо думать, что генерал Вашингтон не предложил бы Уиттакеру Чамберсу «утопиться в озере»). Незадолго до того Вашингтон писал другому корреспонденту, что он абсолютно убежден в «широком распространении доктрины иллюминизма и якобинских принципов в Соединенных Штатах».
В этом действительно не могло быть сомнений. Тайные общества появились в Соединенных Штатах в 1793 году, т.е. уже через десять лет после рождения заокеанской республики, скрываясь под названием «демократических клубов»» Чем они были в действительности, было ясно из отношения к ним французского посланника Жене (Genet); он проявлял к ним столь же открытую симпатию, какую в наше время советские послы демонстрируют по отношению к коммунистическим организациям, точнее, к тем организациям, которые служат ширмой коммунизма (связи между советскими посольствами и революционными партиями стран, где они были аккредитованы, получили полное документальное подтверждение во время расследований в Канаде в 1945-46 гг. и в Австралии в 1954-55 годах).
В 1794 году президент Вашингтон обвинил эти, якобы «сами собой возникшие», общества в подстрекательстве к восстанию в Пенсильвании в связи с обложением спиртного дополнительным налогом. Авторитет Вашингтона был слишком высок, чтобы его можно было обвинить в «охоте за ведьмами», и клубам пришлось скрыться в своих норах, но с этого момента существование в Америке всемирной революционной организации стало ясно каждому, кто не поддавался «промыванию мозгов» на страницах печати.
Роль масонского Великого Востока, проникнутого иллюминизмом, во французской революции привела к подозрениям и в отношении американского масонства, однако свободному обсуждению вопроса мешало то, что сам Вашингтон был главой американского масонского братства. Защитники масонства не уставали всячески подчеркивать этот факт и устроили на похоронах Вашингтона в 1799 г. большой масонский парад, чтобы продемонстрировать свое «братство» с умершим героем. Из уважения к его памяти, но отнюдь не из-за отсутствия общественного интереса к вопросу, всякие прения прекратились, но, по крайней мере, два видных масона того времени, Амос Стоддард и о. Сет Пайсон, подобно герцогу Брауншвейгскому в Европе, открыто заявили, что иллюминаты проникли в американское масонство и действуют под его вывеской. Преемник Вашингтона, президент Джон Адамс, обратился в 1798 г. к масонству с серьезным предупреждением: «...масонское общество постигло науку управления, искусство господства над обществом, известные только им и никому другому из законодателей и философов в мире; я имею в виду не только, что они умеют опознавать друг друга по условным знакам к жестам, непонятным для посторонних, но и их удивительную систему, заставляющую всех мужчин, а вероятно и женщин, строго хранить тайны общества. Если это искусство найдет применение для отказа от общепринятых норм общественного поведения и введения в них политики и неподчинения правительству, при дальнейшем сохранении тайны, то совершенно ясно, что эти знания и такие общества могут быть использованы для всех злых целей, которые уже давно подозревались».
После этого открытого упрека, только смерть Вашингтона в последующем году смогла задержать общественные требования полного расследования деятельности тайных обществ и его противники, как это часто бывает, воспользовались этим предлогом, чтобы отвести внимание в сторону. Подозрения, однако, не затухали в течение последующих трех десятилетий, приведя к возникновению в 1827 г. т.н. «антимасонской партии», которая на своем съезде в штате Массачусетс в 1829 г. заявила: «Налицо доказательства тесной связи между высшими ложами масонства и французским иллюминизмом». Это однако была последняя общественная попытка добиться публичного расследования, а уже следующий съезд той же партии в Вермонте в 1830 году сформулировал свою позицию в словах, ставших обычными в нашем столетии: «...по непонятным причинам требования расследования скоро угасли; печать оказалась столь же немой, как голос задушенного часового, а народная масса в полном неведении того, что прозвучали сигналы тревоги по вопросам, касавшимся масонства».
Другими словами, требования расследования оказались подавленными, как они заглушаются и в наше время воплями об «охоте на ведьм» и т.п. С той поры и до наших дней американскому народу не удалось заставить ни одно правительство США провести полное расследование масонства; а проникновение его агентов во все правительственные учреждения продолжалось с полной силой, результаты чего частично были разоблачены в 1948 г. и позже. Положение в Англии было совершенно аналогичным.
Мы несколько забежали вперед, описывая беспокойство в общественном мнении Америки по поводу масонства, вплоть до подавления этих настроений (анти-масонская партия фактически прекратила свое существование в 1840 году). Теперь мы вернемся к непосредственным последствиям французской революции и к ее влиянию на судьбы всего остального мира. Как показывает «Собрание трудов» президента Адамса, он был полностью осведомлен о существовании всемирного, непрестанно действующего заговора против законной власти и религии. Его ошибкой, объяснимой в то время, было считать все это чисто французским заговором, как и в наше время, но уже без всякого оправдания, говорится о русском коммунизме, хотя международный характер русской революции давно уже очевиден и по этому вопросу нет никаких сомнений.
Закон президента Адамса о подрывной деятельности, изданный в 1798 г., имел целью оградить американскую республику от потрясений в будущем, но время показало, что никакие законы против тайных обществ и заговоров (хотя их необходимость очевидна, для установления противозаконности подобной деятельности) не в состоянии эффективно их обезвредить, главным образом потому, что тайная организация обладает опытом многих столетий в деле обхода и нарушения таких законов. Единственным действительным средством против тайного заговорничества является судебное расследование, открытое обличение и обвинение; однако, именно этого еще никогда не удавалось полностью провести.
Доверенный президента Вашингтона, Александр Гамильтон, был тем американским общественным деятелем, который яснее всего предвидел, в какие формы выльется будущее. Среди его бумаг сохранилась памятная записка, примерно 1797-1800 годов, а которой он писал: «...наша эра — одна из самых необычайных в истории человечества. В течение долгого времени постепенно распространялись взгляды, подрывавшие основы религии, морали и общества. Первые удары были направлены на откровение христианства, взамен которого людям преподносилась «религия природы». Само существование Божества ставилось под сомнение, а иногда и просто отрицалось. Долг благочестия высмеивался, преходящая природа человека возвеличивалась, а все его надежды привязывались к короткому периоду его земной жизни. Смерть была объявлена вечным сном, догмат бессмертия души — обманом, придуманным чтобы мучить живых на благо мертвым... В конечном итоге, было основано общество апостолов анти-религии и их учеников. Религия и правительство были заклеймены, как злоупотребления... Практическое применение этой порочной системы мы видели во Франции. Она была механизмом для подрыва всех древних учреждений Франции, как гражданских, так и религиозных, со всем тем, что ограничивало и смягчало суровость власти. Франция была брошена в водоворот целой серии страшных потрясений, уничтожавших собственность и искусства, разрушавших города, опустошавших и обезлюдивавших целые провинции; они окрашивали землю Франции кровью и затопляли страну преступлениями, нищетой и несчастьями...
Одно время казалось, что эта чудовищная система угрожает существованию всего цивилизованного общества и ведет человечество к полному хаосу. И хотя явное зло, бывшее первым и единственным ее плодом, несколько замедлило ее развитие, приходится опасаться, что яд распространился слишком широко и проник слишком глубоко, чтобы его можно было вырвать с корнем. Действие этой системы смогло быть приостановлено, но все ее элементы сохранились, готовя новые взрывы в подходящий момент. Нужно больше всего опасаться, что человечество еще далеко от конца своих несчастий, которые продолжают систематически подготовляться, предвещая потрясения, революции, резню, опустошение и нищету. Симптомы грандиозного преобладания этих сил в Соединенных Штатах очевидны и вызывают тревогу. Под их влиянием нашу страну пытались заставить выступить на стороне Франции в начальном периоде настоящей войны; спровоцировать наше правительство, чтобы оно способствовало успеху ее гнусных принципов ценой жизни и достояния наших граждан. Под их влиянием каждая последующая революция одобрялась или оправдывалась; совершенные зверства прощались или преуменьшались; и даже последняя узурпация власти, столь противоречащая официальным принципам революции, была принята с удовлетворением, а сфабрикованная ей деспотическая конституция лицемерно выставлена, как образец, достойный нашего подражания. С распространением этой системы бесчестие и неверие продвигались гигантскими шагами. Чудовищные преступления, дотоле неизвестные, появились среди нас...»
Нам, людям XX века, так хорошо знакомы предвиденные здесь результаты, что мы едва можем себе представить, какой ум требовался в 1790 г., чтобы предугадать их столь ясно! Де Люше, писавший до эпохи террора («Серия бедствий, конец которых теряется во мгле времен... вечно тлеющий подземный огонь, периодически вырываясь наружу в бурных и разрушительных взрывах») и Александр Гамильтон, писавший после него («их элементы сохранились, готовя новые взрывы в подходящий момент... Человечество еще далеко от конца своих несчастий... потрясения, революции, резня, опустошение и нищета...»), оба они абсолютно точно и ясно предсказали облик нашего столетия. Однако практические результаты всего этого предвидения, в смысле предостережения, были равны нулю. «Все последующее, хотя в этом не было ни малейшей нужды, обрушилось на нас точно так, как они предсказывали, а с ними и Берк, Баррюэль, Робисон и Морс; подобно лунатику, Европа ступала на все, заложенные против нее, мины одну за другой. Анти-революционных пророков зашикали и замолчали; революционные горлодеры и писаки овладели сценой и были встречены аплодисментами.
Наполеоновские войны помогли отвлечь общественное внимание от заговора и его организации. Через десять лет после французской революции все забыли и о материалах иллюминатов, и о самой революции; народы либо поверили, что тайные общества действительно приказали долго жить или не играли в революции никакой роли, либо же потеряли всякий интерес к этому вопросу. Через двадцать лет после революции иллюминаты были активнее, чем когда-либо. Ничто не изменилось кроме того, что сторонники революционной секты в Англии и Америке, используя свою власть над печатным словом, сумели обманом успокоить общественное мнение и оклеветать всех, кто предупреждал об опасности."
Отправлено: 06.03.18 12:39. Заголовок: Глава 20 ПЛАН ЗАГОВО..
Глава 20 ПЛАН ЗАГОВОРА
Часть 4. "Последние данные об иллюминатах сравнительно недавнего происхождения; они стали известны благодаря трудам английской писательницы-историка Несты Вебстер. Она нашла их в архивах наполеоновской полиции, ставших теперь доступными для историков. Из них явствует, что через два десятилетия после революции, накануне падения самого Наполеона, Орден Иллюминатов был жив и действовал весьма активно, преследуя свои неизменные цели.
Франсуа Шарль де Беркхейм был начальником полиции в, занятом французами, Майнце, будучи в то же время масоном. В 1810 году он сообщал, что иллюминаты имели своих посвященных во всех странах Европы и усердно старались внедрить свои принципы в масонские ложи: «Иллюминизм становится грандиозной силой. От него жестоко пострадают и короли, и народы, если предвидение и благоразумие не сломают эту страшную машину». Более позднее донесение 1814 года полностью подтверждает утверждения Баррюэля, Робисона и Морса в 1797-99 г.г. о продолжении деятельности тайных обществ.
«Старейшей и наиболее опасной ассоциацией является та, которая обычно известна под именем иллюминатов и была основана в середине прошлого столетия... Доктрина иллюминизма стремится ниспровергнуть все виды монархии; основная догма секты — неограниченная свобода и абсолютное уравнение всех и всего; цель всех ее усилий — разорвать все связи монарха с народом его страны».
Через двадцать лет после публичного раскаяния герцога Брауншвейгского Беркхейм писал, что «среди главных руководителей есть люди, выдающиеся по своему богатству, благородству рождения и почетному положению в обществе». По его мнению, некоторые из них «не были простыми марионетками демагогических мечтаний», но «надеялись, что разжигая народные страсти, они смогут захватить в свои руки бразды правления или, во всяком случае, приумножить свои богатства; однако большинство сторонников секты с религиозным рвением слепо верят всему».
Картина, изображенная этими словами (очень похожая на то, что писал де Люше за двадцать пять лет до того) хорошо знакома, вернее, должна быть знакома нашему поколению, когда мы вновь так часто видим, что жажда власти толкает богатых или известных людей на сотрудничество с политическими движениями, казалось бы столь враждебными их богатству или положению; эти люди уверены, что с их помощью они станут еще богаче и влиятельнее.
Беркхейм далее описывает организацию и методы иллюминатов, что точно воспроизводит картину, обнаруженную в переписке Вейсхаупта 1786 года, и что в то же время могло бы быть точной копией коммунистических методов нашего столетия.
Приводимый ниже отрывок из донесения французского начальника полиции описывает столь типичных политиков нашего столетия, что любой внимательный исследователь наших дней мог бы легко распознать их и назвать по именам; и, однако, все это было написано в 1813 году: «Поскольку главная сила иллюминатов заключается в обработке общественного мнения, они с самого начала стремились привлечь в свою организацию людей, которые в силу своей профессии призваны оказывать прямое влияние на умы, как например литераторов, ученых и, прежде всего, профессоров университетов. Профессора со своих кафедр, а писатели в своих произведениях, проповедуют принципы этой секты, маскируя яд, который они распространяют в тысячах самых разнообразных форм. Эти микробы, часто не распознаваемые для глаза простых людей, затем развиваются далее, адептами секты в их обществах, в которые они вхожи, и самая туманная болтовня таким путем вдалбливается в наименее толковые головы. Именно в университетах иллюминаты всегда находили и всегда будут находить самых многочисленных последователей. Профессора, принадлежащие к тайному обществу, прежде всего изучают характер своих учеников. Студент со смелым умом и пылким воображением немедленно делается объектом их внимания и обработки; они не перестают трубить ему о «тирании», «деспотизме», «правах человека» и т.п. Прежде, чем он успеет освоить смысл этих слов, по мере подрастания его снабжают подобранными для него книгами, организуют интересные собеседования, всячески развивая зародыш, заложенный в молодом мозгу. Вскоре его воображение охватывается брожением... Наконец, когда он уже полностью захвачен, а несколько лет испытаний гарантируют его полную преданность Обществу и умение хранить его тайны, ему внушают, что миллионы людей во всех странах Европы разделяют его чувства и надежды, что тайные нити связывают всех рассеянных членов в одну огромную семью и что реформы, которых он жаждет, рано или поздно должны быть осуществлены. Успех этой пропаганды облегчается наличием студенческих объединений, где молодежь встречается для литературных занятий, фехтования, игр или даже просто для попоек. Иллюминаты пролезают во все эти круги, используя их, как рассадник своих идей. Таким путем это Общество смогло непрерывно расти с самого своего зарождения и до нашего времени; микробы яда с юности вносятся в высшие классы общества, студентам внушаются идеи, диаметрально противоположные тому порядку вещей, с которым они столкнутся в жизни, разрываются все связи с монархией, и этими методами иллюминаты вербуют наибольшее число новых сторонников».
Так иллюминизм выжил и расцвел в темноте после того, как его «адепты», засевшие в издательствах, университетских кафедрах и на амвонах, сумели задушить все общественные попытки к его уничтожению. С тех времен, в продолжение пяти поколений, продолжалось одно и то же: известное число людей с положением и известное число молодых людей в университетах в каждом поколении продолжали заманиваться в эту сеть. Единственной контрмерой, которая смогла бы приструнить старших и открыть глаза неопытным младшим, могла быть широкая общественная информация о мировой революции и ее методах; однако из поколения в поколение именно это не допускалось, так что правящая секта смогла сохранить свое влияние и власть. Может быть только одно объяснение упорному отказу правительств, от поколения к поколению, от судебного расследования и разоблачения деятельности секты, а именно то, что в наши дни, как и в век Вейсхаупта, ее «адепты» сами сидят в правительствах; наше столетие являет тому достаточно примеров.
Какова была судьба самого Вейсхаупта через 20 с лишним лет после разоблачения и запрета Ордена? В 1808 году он наводил справки об одном из масонских обрядов, что дошло до сведения маркиза де Шефдебьена, влиятельного члена ложи Великого Востока, писавшего затем своему другу о происхождении из иллюминизма людей, «разжигавших восстания, разрушение и убийства». Ко времени смерти Вейсхаупта в 1830 году, его Орден был вероятно сильнее, чем когда-либо раньше, однако вскоре он сменил свое название; та же организация, с теми же целями, стала называться в 1840-х годах коммунистической.
Эта история будет изложена в последующих главах, а сейчас наша повесть расстанется с Адамом Вейсхауптом, имя которого останется навеки связанным с появлением мировой революции, как непрерывной идеи и цели, распространяемой постоянно действующей организацией тайных заговорщиков во всех странах мира ине имеющей ничего общего с борьбой против угнетения или несправедливости, которые она в действительности собирается лишь еще более усилить и увековечить. Кто бы ни были вдохновителями Вейсхаупта и источником его глубокого знания человеческих слабостей, но, как пишет Неста Вебстер, «он сосредоточил в своих руках нити всех заговоров, сумев сплести из них грандиозный план разрушения Франции и всего мира». В его армии люди всех классов и самых различных мнений скреплялись воедино узами бесчестия, по-видимому не уступавшими а своей прочности узам верности и чести: «Превосходная система водонепроницаемых ячеек не позволяла подчиненным Вейсхаупта видеть эти различия, и все они — сознательно или нет — маршировали к одной цели».
Если раньше существовало много разных ручейков недовольства, то Вейсхаупт соединил их всех в один поток. С ним и иллюминизмом «смутные тенденции разрушения стали действенной революцией»; был создан генеральный штаб, разработан план военных действий и поставлены ясные цели. Сейчас, почти двести лет спустя, вывод из всего этого ясен: либо всеразрушающая мировая революция победит христианство и Европу, обратив их в руины, либо она должна быть разбита и уничтожена. В настоящее время не может быть ни третьего решения, ни компромиссного пути, ни иного окончания того конфликта, который был разоблачен в 1786 году. Как ведущие государственные деятели, так и сами приверженцы секты, видели это с самого начала. Кардинал Диллон немногими словами описал в 1875 г. неопровержимый факт: «Если бы не было Вейсхаупта, масонство вероятно утратило боевою силу в результате естественной реакции на французскую революцию. Вейсхаупт придал масонству форму и свойства, позволившие ему пережить эту реакцию, зарядившие его новой энергией до сегодняшнего дня, и которые будут толкать его вперед, пока последнее сражение с христианством не решит вопроса, кто будет в конечном итоге править землей: Христос или Сатана».
Настоящий труд посвящен «еврейскому вопросу», как важнейшему мировому вопросу нашего времени; однако эта глава (хотя и самая длинная) о мировой революции не упоминает ни еврейского вопроса, ни даже евреев. Причина этому то, что, хотя через 50 лет после французской революции, иудейство явно руководило мировой революцией, но подстрекательство евреев в ее французской фазе не могло быть доказано. Остается открытой возможность, что мировая революция не была еврейским мероприятием с самого начала, но что руководящая секта лишь впоследствии забрала фирму в свои руки. Ни то, ни другое не может в настоящий момент быть бесспорно доказано; заметание же всех следов является, как известно, первым правилом революционной тактики.
По-видимому евреи не играли либо никакой, либо не играли руководящей роли в главном заговоре (Вейсхаупта и иллюминатов), во французской же революции их доля была пропорциональна их численности, как и доля других ее участников. В первом случае, как пишет Неста Вебстер, ведущий авторитет в этих вопросах, «похоже, что евреи только в редких случаях допускались в Орден». Леопольд Энгель, довольно таинственный субъект, реорганизовавший Орден в 1880 году идет дальше, утверждая будто бы прием евреев был вообще запрещен. С другой стороны, Мирабо — сам ведущий иллюминат и революционер — всегда поддерживал полностью все еврейские претензии и требования; ограничение открытого появления евреев в Ордене могло быть поэтому маскировкой, соблюдать которую Вейсхаупт считал чрезвычайно важным.
Лучшие знатоки вопроса того времени были согласны между собой в том, что иллюминаты являлись зачинщиками революции и что они происходили из всех стран Европы. Шевалье де Мале писал: «Зачинщики революции не в большей степени французы, чем немцы, итальянцы, англичане и т.д. Они составляют особую нацию, родившуюся и выросшую в темноте, посреди культурных народов, целью которой является подавление этих народов и господство над ними». Такое же впечатление создается и у любого современного исследователя из всей литературы о французской революции; ничего похожего, однако, нельзя сказать о русской революции 1917 года, являющей совершенно иную картину.
В самой французской революции (в отличие от имевшего место ранее заговора) евреи, по всей видимости, были «сеятелями раздора», как их называл уже Коран, не будучи непосредственными руководителями. Часто бывает трудно различить евреев, как таковых, в материалах того времени, поскольку составители их не отделяли их от прочих. Мало того, революция в ее французской фазе выглядела, как направленная против всех религий и всего национального (к ее русской фазе это опять-таки не относится). Когда парижские храмы предавались «Культу Разума» и чернь несла в революционную ассамблею кресты и священные чаши, евреи принимали в этом участие наравне с другими, принося из синагог свои святыни и выставляя их на посмешище. Некий гражданин, «воспитанный в предрассудках еврейской веры», доказывал в «Храме Свободы», что «все виды богослужений — обман, равно унизительный для человека».
Еврей Александр Ламберт счел нужным публично выступить против талмудского рабства: «Вероломство, граждане, в котором французы обвиняют еврейский народ, исходит не от нас, а от наших священнослужителей. Их религия разрешает им брать со своих единоверцев за занятые деньги только пять процентов, но велит требовать с католиков, как можно больше; в нашей утренней молитве почитается обычаем просить Бога помочь нам нажиться за счет христианина. И это еще не все, граждане, самое отвратительное вот что: если в коммерческой сделке между евреями была допущена ошибка, то еврей обязан возместить убыток своему единоверцу, но, если чужой переплатил луидоров на сто, то еврей не должен их ему возвращать. Какая мерзость! Какой ужас! И от кого исходит все это, как не от раввинов? Из-за кого нас подвергли ограничениям? Из-за наших попов! О, граждане, больше всего в мире мы должны отвергать религию, которая... заставляя нас вести скучную рабскую жизнь, мешает нам стать хорошими гражданами».
Подчеркнутая нами часть этой цитаты напомнит читателю, что, когда Ламберт говорил это, только начался раввинский период еврейской истории. До раздела Польши в 1772 году всегда существовал видимый центр, управлявший еврейством. Вначале это были левиты в Иерусалиме и Вавилоне; в римский период фарисеи были главенствующей политической партией и фактическим правительством: после падения Иерусалима и рассеяния таковым стало талмудистское «кочующее правительство» в Палестине, Вавилоне, Испании и Польше. Когда в 1772 году оно скрылось от взоров, начался «раввинский» период, в котором еврейскими общинами управляли раввины. Среди них были, разумеется, люди разных характеров и разной степени приверженности к своей вере, от самых крайних до наиболее терпимых; однако, как показало наше столетие, большинство из них, как и во все более ранние периоды еврейской истории, следовали букве иудейского «Закона», который, с точки зрения не-евреев, представляет собой экстремизм в самой крайней его степени.
Если иногда, в описаниях самых порочных действий революции, евреи обозначаются, как таковые, а не просто, как участники событий, то этой информацией мы обязаны отнюдь не обвинителям с христианской стороны, а чаще всего бахвальству самих евреев. Например такой писатель, как Леон Кан (Leon Kahn) всеми силами старается показать активное еврейское участие в борьбе против короля и Церкви, — и это через сто лет после изображаемых им событий. Это — типичный пример, часто встречающийся в иудейской литературе, усердных стараний доказать, что все подобные события могут происходить в мире только по воле Иеговы, другими словами, по воле евреев. Леон Кан был явно не состоянии представить себе французскую революцию иначе, как в терминах Даниила и Валтасара. Если бы не русская революция, то о нем можно было бы и забыть; но именно в наши дни эти описания исторических событий принимают особо правдоподобный вид.
После французской революции еврейское руководство сумело обернуть создавшуюся ситуацию в свою пользу, что, разумеется, было его правом. Однако в свете дальнейших событий представляется существенным, что выгадали от всего этого, главным образом, «восточные евреи», т.е. не-семиты, обращенные в иудаизм, сумевшие именно в этот период пробить первую брешь в стенах Европы.
Большинство евреев во Франции были сефарды, потомки испанских и португальских евреев, имевших некоторые, хотя и весьма слабые, традиции, связывавшие их с Палестиной. Все ограничения, которым еще были подвержены эти еврейские поселенцы, были устранены декретом 1790 года, давшим им все права французских граждан. Тем временем, в Эльзасе образовалась община евреев-ашкенази, восточно-европейского происхождения. Местное население не терпело этих выходцев из России и предложение уравнять их в правах с французами вызвало бурные прения в революционной Ассамблея и крестьянское восстание в Эльзасе. Вновь прозвучали предостерегающие голоса, много раз слышанные на Западе, и аббат Мори (Maury) обращался к депутатам о словами: «Евреи просуществовали семнадцать столетий, не смешиваясь с другими народами, ...их не должно преследовать, их нужно защищать, как отдельных лиц, но не как французов, так как они не могут быть нашими гражданами, ...Что бы мы ни делали, они всегда останутся чужестранцами в нашей среде». Епископ из Нанси добавил, выступая «Им нужно обеспечить защиту, безопасность и свободу; но как можно принять в свою семью племя, которое ей чуждо, которое непрестанно думает о собственной земле и стремится покинуть страну, в которой оно живет? Эти возражения делаются в интересах самих евреев».
Протестовали также и евреи-сефарды: «Мы полагаем, что наше положение во Франции не стало бы предметом дискуссии, если бы евреи Эльзаса и Лотарингии не начали предъявлять собственных требований, что приводит к путанице понятий и отражается на нас... Судя по официальным данным, это весьма необычный народ, претендующий на то, чтобы жить во Франции на особом положении, иметь собственные законы и составлять класс граждан, обособленный от всех остальных».
Этот еврейский протест (постоянно повторявшийся в течение многих веков, вплоть до наших дней, но всегда игнорировавшийся нееврейскими правителями) оказался столь же тщетным, как и протест парижских купцов за 30 лет до того против допущения евреев в их корпорации: «Каждый французский коммерсант ведет свои дела в одиночку, каждая фирма до известной степени изолирована, в то время, как евреи, подобно капелькам ртути, при малейшей возможности сливаются в единую массу».
Несмотря на всю оппозицию, в 1791 году был проведен закон об эмансипации евреев в Эльзасе. К моменту прихода к власти Наполеона еврейский вопрос стал проблемой первостепенного значения, а после его неудачной попытки ее разрешить, она превратилась в мировую проблему.
С этого времени правящая секта всеми силами стремилась умалить авторитет евреев-сефардов и возвысить значение компактной массы восточных евреев-ашкенази, которые начали массами переселяться в западную Европу, а затем и в Америку; руководство мировой революцией перешло в их руки, началось наступление на законные правительства, религию и национальности.
Французская революция была первой фазой мировой революции и она как бы открыла дверь или прорвала плотину, проложив дорогу этому наступлению. По началу, об отношении евреев к революции можно было только сказать, что они участвовали в ней наравне с другими, но выгадали от нее значительно больше. Последующие события показали все это в ином свете, обнаружив не просто участие евреев в революции, но их управление ею.
В течение полувека после обнаружения иллюминатских планов мировой революции и ее взрыва во Франции, исторические судьбы еврейства и мировой революции перестают быть самостоятельными явлениями; они сливаются друг с другом в единый процесс. Продолжающийся заговор и «евреи» (в смысле правящей ими секты) превращаются в единое целое и их нельзя больше рассматривать в отдельности. С середины девятнадцатого столетия мировой революцией руководят евреи: каково бы ни было положение раньше, теперь революция перешла целиком в их руки.
Следующим авторитетным свидетелем по этому вопросу (как до него де Люше, Александр Гамильтон и Эдмунд Берк), чьи слова оказались полностью подтвержденными последующими событиями, был глава британского правительства, премьер-министр Вениамин Дизраэли (1804-1881)."
Отправлено: 13.03.18 12:11. Заголовок: Глава 21 ПРЕДОСТЕРЕЖ..
Глава 21 ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ ДИЗРАЭЛИ Часть 1. Вениамин Дизраэли, будущий лорд Биконсфилд, неоднократно предостерегал христианский мир против мировой революции. Как и де Люше, Александр Гамильтон и Эдмунд Берк за полвека до него, он видел, что существует «план» революции. Лорд Актон говорил полвека спустя только о ее анонимных «руководителях»; в отличие от него Дизраэли недвусмысленно определил евреев, как ее организаторов. Столетие, прошедшее со времени наиболее ясного из его предостережений, доказало его правоту; каковы бы ни были ее истоки, организованная мировая революция руководилась в середине 19-го столетия евреями и продолжала руководиться ими по крайней мере до 1920-х годов. По мнению автора этих строк это продолжается и по сей день в своем наиболее полном выражении.
Каким образом секта талмудистов захватила руководство революционной организацией, созданной Вейсхауптом, и стояла ли она во главе революционного предприятия с самого начала, — ответить на эти два вопроса в настоящее время невозможно.
Идея еврейского господства над миром в течении долгих столетий внушалась Талмудом и еще больше Каббалой. (1) Если когда-нибудь «святой народ» действительно закабалит «язычников», то это станет возможным исключительно при помощи подрывной организации, подобной созданной Вейсхауптом; то, что Вейсхаупт основал «иллюминатов» именно в тот момент, когда еврейский центр в Польше, непрерывно действовавший более двух тысяч лет подряд, скрылся из глаз, трудно посчитать простым совпадением. Однако возможно также, что господствующая еврейская секта, во исполнение велений Талмуда, захватила руководство подрывной организацией, созданной неевреями для иных целей.
Дизраэли высказал два своих наиболее значительных предостережения до и после революционных взрывов, потрясших в 1848 году страны Европы. Они были организованы по опыту французской революции за полвека до того, будучи вторым по счету из тех «взрывов, организованных в соответствии с подходящими условиями», предсказанных де Люше и Александром Гамильтоном, над которыми трудилась организация мировой революции. Попытки переворотов закончились повсюду неудачей вероятно потому, что воспоминание о французской революции были еще слишком свежи в памяти правительств и народов, побудив их к решительным действиям. Однако, несмотря на подавление революции, Дизраэли не питал иллюзий относительно будущего. Происшедшее было описано им задолго до того, как оно произошло; после самих событий он предсказал продолжение заговора и их повторение.
Дизраэли был автором нескольких романов (кстати, гораздо более успешным, чем два его позднейших имитатора, «полковник» Хауз из Техаса, негласный советник президента Вильсона, и молодой Уинстон Черчилль), в которых он изображал самого себя, как холодного, обходительного, всезнающего и слегка насмешливого импресарио человеческих судеб. В романе «Конингсби» он — главное действующее лицо под именем Сидонии, испанско-мусульманского еврея, финансового заправилы, стоящего за кулисами политики, бесстрастного дельца-манипулятора, которому «помогала его полная свобода от всяких предрассудков - это особое преимущество всех безродных людей». В 1846 году (год опубликования «Конингсби») автор заявил устами Сидонии: «Эта мощная революция, подготавливаемая в настоящий момент в Германии и... о которой в Англии пока так мало известно, развивается полностью под руководством евреев».
После потрясений 1848 года Дизраэли вернулся к этому вопросу, выступая в 1852 году в Палате Общин, где он заявил: «Влияние евреев может быть установлено в последнем взрыве принципа разрушения в Европе. Здесь имеет место мятеж против традиции и аристократии, против религии и собственности. Равенство всех и отмена собственности провозглашаются тайными обществами, создающими временные правительства, а во главе всех их стоят люди еврейской расы». (Трудно не видеть, что то же повторилось и в России в 1917 году, т.е. через 70 лет послереволюционных взрывов 1848 года).
Дизраэли добавил: «В союз с коммунистами вступают самые умелые дельцы и манипуляторы собственности; самые необычные и выдающиеся люди действуют рука об руку с подонками низших слоев Европы». По словам Дизраэли, целью всех этих людей было уничтожение христианства. Изучение вопросов, затронутых в этой книге, весьма нелегко и не сулит больших наград, но знакомство с Дизраэли служит немалым утешением. В ходе нашего путешествия в прошедших веках читатель уже смог встретить нескольких настоящих пророков среди множества ложных, однако он не увидит равного Вениамину Дизраэли, который, освободившись от цепей Талмуда, приобрел упомянутую им «полную свободу от всяких предрассудков». Замечательно и само его имя; он как бы принадлежал к тем израильским пророкам, которые в свое время обличали Иудею. Он гордился своим происхождением, но, несмотря на это, любил Англию сильнее, чем многие из природных англичан. Чтение его иронических описаний общественных событий и человеческих дел особенно освежает в наши дни, когда политики чураются правды больше, чем черт ладана.
Для Дизраэли не представляло сомнений, что «миром управляют совсем не те, кого считают правителями люди, не знающие, что творится за кулисами», и это было открытым указанием на то, что настоящее управление осуществляется, скрытыми от взоров, руками. Всем осведомленным людям хорошо известно, что дело обстоит именно так, однако любой американский президент или британский премьер-министр немедленно назовут подобную констатацию факта «охотой на ведьм». Устами своего героя Сидонии он заявил: «Мне кажется, что нет более глупой ошибки, чем представление, будто революции вызываются экономическими причинами». Так думал Дизраэли, но в наше время Ллойд-Джорджи, Вильсоны, Рузвельты и Труманы делают вид, будто революции во Франции, России и в других странах были стихийными восстаниями возмущенного «народа» против «тиранов».
Дизраэли несомненно руководствовался велениями христианского учения, а не только был крещеным евреем. Он никогда не допустил бы, чтобы его имя или имя его страны оказались связанными с ветхозаветной местью Нюрнберга; в 1857 году, после мятежа в Индии, когда в стране разгоралась жажда мести, он заявил следующее: «Без малейшего колебания я покорнейше выражаю мое неодобрение тем высокопоставленным лицам, которые считают, что Англия должна ответить на мятеж местью, а не правосудием... Я протестую против того, чтобы на жестокости отвечать жестокостями. В последнее время мне довелось слышать и читать вещи, заставляющие подозревать, что религиозные воззрения английского народа испытали весьма неожиданную перемену и что, вместо поклонения Христу, мы намерены восстановить поклонение Молоху. Я не могу согласиться с потворствованием подобным настроениям».
Намеки в этих словах касаются евреев и неевреев. Талмудистский иудаизм действительно ничто иное, как «поклонение Молоху», и Дизраэли знал это, выбирая свои слова. Причиной разногласий между древним Израилем и левитской Иудеей был именно культ этого ложного бога и Израиль отвергнул Иудею именно из-за этого; в этом корни извечного спора о Сионе, как 3000 лет тому назад, так и сейчас. Они видны в двух важнейших выдержках из Ветхого Завета: пророк Иеремия говорит, что Господь никогда не повелевал детям Израиля «предавать сыновей своих и дочерей огню в честь Молоха... чего Я не повелевал им, и Мне на ум не приходило, чтобы они делали эту мерзость, вводя в грех Иуду»; Иезекииль же отвечает, будто Бог дал Израилю эти «нехорошие установления», требуя приносить в жертву перворожденных. Бог любви и милосердия или бог ненависти, мести и человеческих жертвоприношений? В этом суть спора с самого начала и до настоящего времени и жил бы Дизраэли на сто лет позже, христианский мир, возможно, был бы избавлен этим отпрыском еврейства от участия в позоре Нюрнберга с его талмудистской местью. Столь же трудно представить себе, чтобы Дизраэли мог предоставить себя, свои пост и силу своей страны для поддержки мировой революции, как это делали правители Англии и Америки в первую и вторую мировую войны; всю свою жизнь он предостерегал свой народ именно от того разрушительного заговора, которому так охотно служили эти последние.
Некий лорд Самуэль (по началу просто Герберт Самуэль, пролезший через министерские посты в дворянство в расцвет либерализма) с гордостью заявил в 1955 году, что он первый еврей на посту английского министра. Это был намек на переход Дизраэли в христианство; можно, однако, сказать, что наш XX век был бы многим лучше, если бы в нем было больше таких Дизраэли. До сего времени при чтении его выступлений по прошествии столетия поражают правдивость его слов, точность его предсказаний, его громадные прирожденные и приобретенные знания, его глубокая, хотя и беспристрастная, любовь к Англии и его чисто христианское милосердие. Где дело касалось фактов, он неизменно оказывался прав. Он глубоко презирал «либералов», но выражал свое мнение изысканно вежливыми словами («детоубийство практикуется в Англии столь же широко и легально, как и на берегах Ганга, что до сих пор явно ускользнуло от внимания Общества Распространения Евангелия»). По мнению автора этих строк, Дизраэли ошибался только в одном, считая, что учение Христа было завершением иудаизма, а не его отвержением. Несомненным представляется обратное, а именно, что иудаизм был той ересью («почитание Молоха»), которую Дизраэли считал отвратительной и которую Христос пришел уничтожить.
Дизраэли был одновременно продуктом, как сефардского еврейства, так и Англии тех дней; только благодаря влиянию обоих факторов, он смог достигнуть своей «полной свободы от всех предрассудков». Его отец, Исаак д’Израэли писал: «Нельзя терпеть религию, допускающую нетерпимость, если налицо опасность ее влияния в политике». Британская Энциклопедия объясняет его уход из синагоги убеждением, что жестокие законы талмудистского иудаизма «...отрезают евреев от великой семьи всего человечества». Биограф его сына, Хескет Пирсон (Hesketh Pearson), пишет, что Исаак д'Израэли был оштрафован старейшинами еврейской общины на 40 фунтов стерлингов за отказ быть избранным ее председателем и заявление, что он не будет участвовать в еврейских богослужениях, «т.к. они происходят сейчас в форме, которая нарушает религиозные чувства вместо того, чтобы возвышать их». Дизраэли-отец вряд ли осмелился бы бросить старейшинам подобный вызов, если бы он жил в талмудистской общине России или Польши; там он был бы объявлен вне закона и поплатился бы жизнью.
Так и отец, и сын (перешедший в англиканство в возрасте 12-ти лет) восприняли свободный дух Англии того времени. Вениамин Дизраэли добился полной эмансипации евреев в Англии с отменой последних, еще существовавших, ограничений их прав, что не помешало ему констатировать впоследствии, что (в результате именно этой эмансипации) евреи повсюду берут в свои руки руководство мировой революцией. Для человека, «полностью свободного от предрассудков», борьба против ограничения евреев в правах и честное признание результатов этой борьбы, были в равной степени долгом, несмотря на то, что эти результаты оправдывали предостережения противников эмансипации, за которую он боролся.
Прежде, чем закончить рассказ о предостережениях Дизраэли, нужно описать, как развивались события мировой революции в его время, в течение столетия, последовавшего за революцией во Франции. Когда в 1830 году умер Вейсхаупт, оставив после себя план и организацию революции, впервые разоблаченные в 1786 году по документам иллюминатов, Дизраэли было 26 лег. Последующие 50 лет истории были заполнены борьбой за наследство Вейсхаупта между его преемниками; в этот период времени Дизраэли неоднократно предупреждал мир о нарастающей опасности. К концу этого пятидесятилетия руководство мировой революцией оказалось полностью в еврейских руках и она приобрела характерные черты восточных евреев, монгольских хазар и их талмудистских раввинов.
Исход борьбы мог бы быть и иным, поскольку не было недостатка в других претендентах на наследство Вейсхаупта, многие из которых не были евреями. Единой революционной организации еще (по-видимому) не существовало. В различных странах действовали тайные общества, не объединенные между собой. Главным из них, ведущим свое происхождение непосредственно от иллюминатов Вейсхаупта, была масонская ложа Alta Vendita в Италии; ее документы, захваченные и опубликованные папскими властями в Ватикане, раскрыли единство ее целей и методов с целями и методами иллюминатов за полвека до того. Все это убедительно показала английский историк Неста Вебстер (Nesta Webster, см. библиографию) на основании трудов французского исследователя Кретино-Жоли (Cretineau-Jouly).
Во Франции, как и прежде, силы революции также скрывались в масонских ложах, а в Германии действовал масонский «Союз Добродетели» (Tugendbund) под руководством помощников Вейсхаупта.
Вожди революции старались слить эти национальные движения воедино и возглавить их в качестве наследников Адама Вейсхаупта. Среди них были француз Луи Блан (Louis Blanc, читатель должен запомнить это имя, важное для будущего; одно время казалось, что Луи Блан сыграет роль Ленина еще до рождения последнего), русский Михаил Бакунин и немецкий еврей Карл Маркс.
Борьба разгорелась между двумя последними, т.к. Луи Блан вскоре сошел со сцены. Бакунин и Маркс были полными противоположностями. Бакунин, «отец анархии», был, как утверждает французский социалист-революционер Бенуа Малон, учеником Вейсгаупта. Он был одним из тех ранних революционеров-идеалистов, убежденных, что в революции они нашли орудие для уничтожения тирании. Бакунин предвидел возможность того, что государство, созданное на обломках конфискованной частной собственности, лишь восстановит тиранические свойства частного капитала в гигантских размерах; он искал поэтому пути к сочетанию общинной собственности на землю и капитала с наибольшим ослаблением власти государства, в конечном итоге вплоть до его полной отмены. Другими словами, он был полной противоположностью Карлу Марксу, который хотя и проповедовал общественную собственность на землю и капитал, но мыслил это лишь, как средство для установления одной мощной сверхтирании вместо многих мелких тиранов.
Побудительным мотивом Бакунина была ненависть к деспотизму; Маркс же хотел уничтожить старый правящий класс только для установления нового деспотизма, какого мир еще не видел. Глубокое различие между взглядами этих двух людей вызывает вопрос, ответить на который невозможно: как выглядел бы мир, если бы руководство мировой революцией оказалось в руках анархистов Бакунина, вместо коммунистов Маркса? Анархизм — враг любого насилия и прежде всего — государства, как воплощения власти над обществом; коммунизм, наоборот, представляет собой обожествление всесильной государственной власти.
В Бакунине все искренно: его борьба, его страдания и смерть. В жизни Маркса все фальшиво: 30 лет подстрекательства из читальни Британского Музея, удобная жизнь за счет Энгельса, расчетливая женитьба на немецкой аристократке, богатые похороны с надгробными речами; типичный мещанин, завистливо воюющий против «буржуазии». Наибольшая фальшивка — его «Коммунистический Манифест», в котором он ставит диагноз болезни («у пролетариев нет собственности») и в качестве лечения предлагает самоубийство («теория коммунизма может быть выражена в одной фразе: отмена частной собственности»). Тем самым пролетариям было ясно сказано, что от коммунизма они не могли получить ничего, кроме цепей, и, если, вскоре после опубликования Манифеста в январе 1848 года, по Европе прокатилась волна революционных вспышек, то трудно представить себе, чтобы причиной восстаний могла быть логика этого документа. Буквально через несколько недель после опубликования Манифеста вспыхнули мятежи во всей Германии, в Австрии, Венгрии, Италии, Франции и Дании. В этом доказательство того, что отдельные «тайные общества» в разных странах начали объединяться, что были найдены средства координировать и синхронизировать революционные потрясения и, таким образом, впервые была показана мировая революция в действии в виде одновременных восстаний во многих странах. [Ротшильды всегда были заинтересованы в финансировании подобных движений. К примеру, они финансировали Карла Маркса, автора «Манифеста Коммунистической партии», что помогло тому в 60-е годы XIX века создать «Капитал».11
----------------------- 11 Rivera, то же, интернет-версия: http://user.pa.net/~drivera/fw7.htm. Натан Ротшильд выписал Марксу, когда тот работал в Британском музее над «Капиталом», два чека на несколько тысяч фунтов. Таким образом, можно сказать, что Ротшильды финансировали рождение социализма. Чеки были выставлены в Британском музее после того, как наследники завещали свои архивы и библиотеку музею. В письме дяде, написанном в июне 1864 года, Маркс писал, что заработал 400 фунтов стерлингов на бирже. Судя по всему, играл он на деньги Ротшильда. ------------------------ Николас Хаггер. «Синдикат. История создания тайного мирового правительства и методы его воздействия на всемирную политику и экономику»]
Отправлено: 16.03.18 07:32. Заголовок: Глава 21 ПРЕДОСТЕРЕ..
Глава 21 ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ ДИЗРАЭЛИ Часть 2. «Из трех деятелей революции, которые в те дни боролись за первенство в ней, Луи Блан вскоре вышел из строя. После революции 1848 года он был членом временного правительства в Париже и, в качестве министра, имел, казалось бы, возможность применить свои теории на практике. Он считал индивидуализм и соревнование чем-то, вроде рака на теле общества, и, как и Маркс, преследовал цель создания всесильной деспотической государственной власти (хотя и по типу «welfare state» британских социалистов столетием позже). Он был глашатаем знаменитого «права на труд», которое в наше время превратилось в России в право государства на эксплуатацию принудительного труда. За краткое время своего нахождения у власти он предпринял попытку «гарантировать трудящимся работу для обеспечения их благосостояния» и ему было поручено созвать съезд рабочих депутатов для выработки планов «полной занятости». По своей форме эта затея была предшественницей советов рабочих депутатов в коммунистической России и она явно была главной целью Луи Блана, что читателю следует запомнить. После подавления восстания он бежал в Англию и вернулся только через 23 года, потеряв всякое значение в революционном движении.
Двое других претендентов на руководство были Маркс и Бакунин. После 1848 года Маркса выгнали из Пруссии и Франции, но, как обычно, он комфортабельно устроился в Лондоне, прожив там 34 года до самой смерти. На баррикады революции пошел только Бакунин, аристократ по рождению, офицер царской армии, оставивший службу после подавления польского восстания 1830 года. То, что он видел в Польше, породило в сердце молодого русского офицера ненависть к деспотизму, борьбе с которым он отдал всю свою жизнь. С Марксом он впервые встретился в 1848 году и писал после этой встречи: «Маркс считал меня сентиментальным идеалистом и был вполне прав. Я считал его тщеславным и вероломным ловкачом и тоже был прав». Скрытый текст
[ Почему Карл Маркс и Фридрих Энгельс ненавидели Россию «своей ненависти к русскому народу Адольф Гитлер выучился именно у Карла Маркса. «Славяне — раковая опухоль Европы» Об этом имеются свидетельства очень многих людей, лично знавших Маркса и Энгельса. Речь прежде всего идёт об известных русских революционерах, которые в 19-м столетии скрывались от политических преследований царского правительства на территории Западной Европы. Вот Александр Герцен, автор оппозиционного журнала «Колоколъ», которого, по замечанию Владимира Ильича Ленина, «разбудили декабристы» и который стал основоположником русского революционного движения. Как-то в Лондоне его пригласили выступить на одном митинге, посвящённом международному рабочему движению. Но этому резко воспротивился один из организаторов митинга, немецкий революционер Карл Маркс. Почему? Об этом потом написал сам Герцен: «Маркс сказал, что меня лично не знает, что он не имеет никакого частного обвинения, но находит достаточным, что я русский и что, наконец, если оргкомитет не исключит меня, то он, Маркс, будет вынужден выйти сам. Вся эта ненависть со стороны Маркса была чисто платоническая...» То есть Герцен был ненавистен Марксу только потому, что тот был выходцем из России и в силу своей «дикости и отсталости» не имел даже права думать о самом передовом социалистическом учении. В общем-то это подтвердил и сам «основоположник», который в своих сочинениях нередко именовал Герцена «презренным московитом», человеком с «гадкой русско-калмыцкой кровью» и т. д. Надо сказать, что подобное поведение отцов марксизма нередко вызывало возмущение у русских революционеров. Знаменитый лидер и теоретик мирового анархистского движения Михаил Бакунин не один раз, по его словам, хотел набить бородатую морду Маркса, пересекаясь с ним на различных социалистических конгрессах Европы. Но «основоположник» всегда старался спрятаться подальше от известного анархиста-боевика, владевшего всеми тогда известными видами оружия. Своё трусливое поведение Маркс объяснял своим друзьям тем, что «не намерен отвечать на вызов какого-то презренного славянина». С русскими «недочеловеками» он не намеревался вступать в какую-либо дискуссию... Многие историки полагают, что истоки расовой ненависти Маркса к России лежат прежде всего в происхождении «основоположника». Он родился в богатой семье еврейского адвоката Генриха Маркса, жившего в Рейнской области Германии. Адвокат воспитывал свою семью в духе всех тогдашних предрассудков по отношению к нашей стране, витавших в Европе . Так, согласно различным «теориям» ряда германских учёных, русские, да и все славяне вообще, являлись дикими племенами татаро-монгольской крови, которым абсолютно был чужд дух европейского прогресса. Мол, русские дикари только и жаждут того, чтобы уничтожить европейскую цивилизацию и культуру. А от ортодоксальных еврейских раввинов семья Маркса набралась мифов о России как злобной антисемитской державе, где еврейские погромы случаются чуть ли не по сто раз в день. Понятно, что в представлении этих людей наша страна не имела никакого права на существование. Таким образом юный Маркс получил капитальную русофобскую закалку, которую пронёс через всю свою жизнь. ]
Бакунин участвовал в парижских баррикадных боях 1848 года, был в мае 1849 года членом революционного временного правительства в Саксонии и руководил обороной Дрездена; после победы прусских войск он пытался бежать (вместе с (!) Рихардом Вагнером), был схвачен и приговорен к смерти, но позже помилован сперва саксонским, а затем австрийским правительствами. Год его держали в кандалах, прикованного к стене, а потом выдали русскому правительству. После шестилетнего заключения, потерявшему зубы, цинготному и преждевременно состарившемуся, ему была разрешена сравнительно свободная жизнь в Сибири. В 1861 году, после 12-ти лет неволи, он бежал из Сибири в Японию, затем в Америку и наконец в Англию. Не сломленный своими испытаниями, он немедленно возобновил пропаганду анархии и организовал в 1864 г. в Швейцарии собственный Интернационал (Alliance International Sociale Democratique). Примерно в то же время Карл Маркс организовал свой Интернационал (Международное Товарищество Рабочих) в Лондоне и последующие годы были отмечены упорной борьбой между Бакуниным и Марксом за руководство в революции. За время длительного заключения Бакунина в саксонских, австрийских и русских тюрьмах, Маркс забрал в Лондоне революционную организацию в свои руки (посадив в нескольких странах, по наполеоновскому примеру, своих зятьев в качестве помощников). Однако авторитет Бакунина стоял весьма высоко и Марксу удалось добиться победы только благодаря целой серии хитрых уловок и интриг в, контролируемом им, Генеральном Совете Интернационала. В 1872 году Совет созвал съезд Интернационала в Гааге, куда Бакунин не был допущен голландским правительством. На съезде против Бакунина был выдвинут ряд обвинений (60 лет спустя Сталин совершенно такими же методами отделывался от неугодных ему коммунистических вождей) и он был исключен из Интернационала ставленниками Маркса в Генеральном Совете.
Здоровье Бакунина было подорвано и через несколько лет он умер, по-видимому вызвав свою смерть отказом принимать пишу. С ним умерла последняя надежда (если таковая когда-либо существовала), что организованная мировая революция будет использована для свержения тиранов и освобождения угнетенных; с момента, когда она, по словам Дизраэли, перешла «полностью под руководство евреев», ее целью стало порабощение под властью, еще невиданной в мире, тирании. Идеалом Бакунина было организовать борьбу против угнетения, а главным угнетателем, в его глазах, было государство, о котором он писал: «Государство не есть общество, оно только его историческая форма, столь же жестокая, как и ненужная. Во всех странах оно рождалось исторически из смеси насилия, грабежей и лжи, другими словами, из войны и завоеваний... оно всегда было и останется божественным оправданием грубой силы, торжествующего неравенства. Государство — это авторитет; это — власть; это — упоительное наслаждение силой власти». Именно такое государство намерен был построить Маркс, используя интернациональное революционное движение и притом мировое государство.
Как и Дизраэли в 1846 и 1852 гг., Бакунин указал на евреев, как на руководителей мировой революции, уже в 1869 г., когда решался исход его борьбы с Карлом Марксом, считая, что именно в этом причина извращения идеи мировой революции, как он ее понимал. Его «Полемика против евреев» (Polemique contre les Juifs), — статья, написанная в 1869 году, была направлена главным образом против евреев внутри Интернационала и, судя по всему, что нам с тех пор стало известно, можно быть уверенным, что исключение Бакунина марксистским Генеральным Советом в 1872 году было закулисно решено сразу же по опубликовании его статьи в 1869 году.
Дизраэли умер в 1881 году после того, как в течение добрых 30-40 лет он предупреждал своих сограждан и весь мир против «тайных обществ»: «Луи-Филипп был свергнут с престола не парламентами, не народами, не естественными процессами, не нормальным ходом событий... Трон был атакован врасплох тайными обществами, всегда готовыми опустошить Европу... Действуя совместно с народными движениями, они способны уничтожить все наше общество...» (1852). «В Италии существует политическая сила, редко упоминаемая в этой Палате... я имею в виду тайные общества. Невозможно скрыть, а потому и бесполезно отрицать, что значительная часть Европы покрыта сетью этих тайных Обществ, подобно тому, как поверхность земного шара покрыта сейчас сетью железных дорог... Им вовсе не нужны конституционные правительства, им не нужно улучшение наших установлений... они хотят изменить законы о земле, изгнав нынешних ее владельцев, и стремятся к уничтожению всех церковных установлений...» (1856).
Дизраэли ясно видел, что такое «либерализм», и был, видимо, первым, распознавшим его фальшивую природу и лживость его названия: «Почтенные граждане Англии, столь бережливые и религиозные, аплодируют маневрам тех, кто нападает на собственность и Иисуса Христа, видя в этом прогресс либерализма».
Если бы разумные предостережения были когда-либо в состоянии предотвратить исторические катастрофы, то повторные предупреждения Дизраэли, с его исключительным авторитетом, могли бы избавить мир от ужасов революции, обрушившихся на миллионы людей в последующем столетии. Однако, к сожалению, «врожденный инстинкт мешает людям видеть грозящую опасность». Пренебрежение предостережениями Дизраэли лишний раз доказало то, о чем говорил опыт прошлых столетии: что никакие добрые советы не способны ни удержать людей от опасных затей, ни пробудить их от гибельной спячки. Только горький опыт может заставить их действовать и этого опыта человечества набралось лишь в 20-ом столетии.
Слова Дизраэли в середине прошлого столетия пропали даром. Его трудно было оклеветать, как «охотника за ведьмами», но можно было посмеиваться над ним с видом снисходительного презрения. По словам его биографа, Хескета Пирсона, «все считали, что он был немножко не в себе, когда дело касалось тайных обществ, существование которых отрицалось, однако, сейчас мы видим в них семена того движения, которое, найдя подходящие лозунги, соединилось в гнойный нарыв коммунизма». Этот вывод, сделанный в 1951 году, неоспорим и вполне совпадает с мнением Бенуа Малона, современника и очевидца революции 1848 г.: «Коммунизм был скрытно насажден тайными обществами 19-го столетия»
Ко времени смерти Дизраэли завершилось то, чего он старался не допустить всю свою жизнь: «тайные общества» были спаяны в единую всемирную революционную организацию, руководимую евреями, которая готовилась нанести решительный удар основам нашего общества в двадцатом столетии. Дизраэли идеально охарактеризовал эту организацию: «Сеть, покрывающая Европу, как железные дороги покрывают поверхность земного шара». С тех пор исследователи все чаще употребляют такие выражения, как «сеть», и говорят о «невидимой руке», управляющей правительствами.
За несколько лет до революции 1848 года бывший раввин Драх, подобно Дизраэли предвидевший будущие события, обвинил в печати Талмуд, как причину этого разрушительного процесса (см. библиографию в конце книги). Описывая его преследование, еврейский писатель Морель пишет, в числе прочего: «Самые мудрые мероприятия власти во всех странах бессильны против огромного и непрерывно действующего заговора, который, как громадная и мощная сеть, опутал весь мир и способен в любой момент направить свою силу на достижение любой цели, нужной Израилю».
Трудно не видеть последовательности в цепи, рассматриваемых нами, событий. В 1772 году происходит раздел Польши и мировой еврейский центр, непрерывно действовавший в течение 2500 лет, вдруг (согласно Кастейну) «перестает существовать», а по мнению осведомленных русских властей, просто уходит в подполье. В 1776 году организуется революционный Орден Иллюминатов, подготовляющий революцию во Франции и руководящий ею. В 1846 году Дизраэли констатирует, что готовящаяся новая «революция развивается полностью под еврейским руководством». В 1869 голу ученик Вейсхаупта, Михаил Бакунин, разоблачает роль евреев в революционном движении, за что его в 1872 году исключают из Интернационала, а коммунистическое движение переходит под руководство еврея Карла Маркса. В 1917 году оно устанавливает в России власть почти сплошь еврейского большевистского правительства.
Это было, отмеченным Дизраэли, результатом отмены закона, ограничивавших права евреев, и лишь немногих десятилетий еврейской эмансипации. Устранение ограничений вовсе не привело к слиянию евреев с семьей других народов; «самая грозная секта» (по словам Бакунина) получила полную свободу губить эти народы с помощью революции. Данные в начале века, ответы Синедриона на вопросы Наполеона оказались к его середине лишенными всякого значения. Евреям не было разрешено (их руководством) жить наравне с другими народами по законам стран поселения; наоборот, отождествление с мировой революцией отделило их теперь от всех народов больше, чем когда-либо раньше. «Столетие эмансипации» стало обманом еще до своего окончания.
По словам того же Кастейна, термин «антисемитизм» родился именно в 19-ом столетии. Поскольку ни о каком «преследовании» евреев говорить больше было невозможно, надо было придумать новое слово, способное припугнуть христиан и запугать евреев; при этом последнее было важнее первого, отсюда и новый жупел «антисемитизма». «Абракадабра» было бы более правильным, поскольку слово «антисемитизм» представляет собой полный абсурд в применении к племени, никогда к семитам не принадлежавшему, чей «закон» предписывает истребление настоящих семитов, т.е. арабское население Палестины, изгнанное из родной земли сионистскими захватчиками в 1948 году; симпатии по отношению к арабам клеймятся с тех пор, как «антисемитизм».
Изобретателям этого термина нужно было вывести из употребления в общественной полемике такие слова, как еврей, еврейский и анти-еврейский и они рассчитывали запугать массы невразумительным лозунгом. Правящей секте хотелось, чтобы «антисемитизм» воспринимался, как сочетание «оскорбления величества» (т.е. преступления против достоинства суверенной власти) с ересью (оспариванием верховной религиозной доктрины); к середине нашего 20-го столетия массы уже полностью под властью этих новых политических «правил движения»: кто раньше снимал шапку, завидя господского управляющего, и крестился, как только на него падал строгий взгляд священника, тот теперь держит язык за зубами и принимает почтительную позу при одном упоминании евреев.
«Антисемитизм» был пущен в обращение в то время, когда «люди еврейской расы», как писали Дизраэли и Бакунин, стали руководителями мировой революции и главной целью изобретения было заглушение всякого открытого обсуждения этого явления путем запугивания; в этой книге будет показано, что события нашего века дают этому достаточно доказательств. Недавно вышла в свет книга известного еврейского писателя Бернара Лазара (Bernard Lazare) под заглавием «Антисемитизм», в которой автор дает новое определение этого слова. Он не имеет никакого отношения ни к пророку Симу и его племени, ни к семитской крови или языку, ни вообще к чему-либо семитскому. Бернар Лазар определяет «антисемитизм» исключительно, как любое мнение, критикующее роль евреев в революции, и пишет следующее:
«Нужно различать между беспристрастным изложением истории и антисемитизмом. Антисемит говорит: «Еврей — подготовитель, манипулятор и главный инженер всех революций»; беспристрастный историк ограничивает себя изучением роли, которую евреи играют в революционных процессах и движениях, учитывая при этом их дух, характер, особенности их философии и их религию».
Другими словами, по мнению Лазара недопустимо приписывать евреям более, чем «участие» в революционных процессах, а всякий, кто заявляет, что евреи являются «подготовителями, манипуляторами и главными инженерами революций», виновен одновременно в оскорблении величества и ереси».
Однако именно это утверждал Дизраэли в котором все-таки было несколько капель семитской крови, в отличие от восточных евреев, к которым относилось сказанное им: «эта мощная революция развивается полностью под еврейским руководством»; «можно установить влияние евреев в последних вспышках принципа разрушения»; «во главе всех их (т.е. тайных обществ) стоят люди еврейской расы».
Будучи сам евреем, Дизраэли не находил нужным особенно распространяться о том, что многие евреи, подобно ему, были решительно против «мощной революции» и «разрушительного принципа». В его время это было совершенно очевидным и ему незачем было защищаться от демагогов, которые сегодня ополчились бы на него с криком, что он дискриминирует всех евреев, когда говорит о «руководстве евреями» и «влиянии евреев». По определению Лазара он был бы, разумеется, «антисемитом».
Начиная с французской революции, жившие во Франции, евреи постоянно предостерегали против пришельцев с востока, провоцировавших вечные беспорядки и столкновения с коренным населением в Эльзасе; евреи-сефарды противились этому злому поветрию, дувшему с востока. Уравнение в правах сняло с них многочисленные ограничения и они рисковали потерять все полученное, если бы «разрушительный принцип», принесенный с Востока талмудистской сектой евреев-ашкенази, остался победителем в своей войне против христианской Европы.
Предостережения Дизраэли были обращены именно к ним, возможно в еще большей степени, чем к христианам. Евреи-сефарды и обратили на них большее внимание, чем окружавшие их нееврейские массы. В наказание их подвергли «отлучению»; путем самой удивительной операции, когда-либо проделанной статистиками над целым народом, сефарды в течение одного столетия были объявлены фактически исчезнувшими (подобно «исчезнувшим» таким же образом много раньше «потерянным десяти коленам Израиля»). Об этом будет сказано подробнее в следующей главе.»
Отправлено: 21.03.18 12:20. Заголовок: Ленин отрабатывал де..
Ленин отрабатывал деньги мировой закулисы или почему Ленин помогал Рокфеллеру (младотуркам)?
«В первой советской стране мира люди с голода друг друга едят, коллективизация, индустриализация. Советам катастрофически не хватает всего и сразу. В 1921–1922-е годы – разгар голода в Поволжье. Сколько же хлеба на это золото можно было купить, сколько народу спасти! А шло туркам. А тут прорву бесценной валюты ради абстрактной победы на ограниченном участке. ОХРЕНЕТЬ УСПЕШНЫЙ МЕНЕДЖМЕНТ у коммунистов. Ленин, забыв интересы армян и Армении и выполняя волю хозяина "Стандарт Ойл", помогает очень значительными силами становлению буржуазии в Турции и, как цель, приобретению Рокфеллером Киркукского нефтяного района. "Сэр Бэзил потерял свои концессии – Киркукский нефтяной район оказался в руках победоносных турок, передавших концессии другой компании – "Стандард Ойл".»
Отправлено: 30.03.18 12:32. Заголовок: Глава 22. ЕВРЕЙСК..
Глава 22. ЕВРЕЙСКОЕ РУКОВОДСТВО Часть 1. Еврейское руководство мировой революцией стало очевидным в середине прошлого столетия, ее руководителями были восточные евреи — ашкенази. Западные испанские евреи — сефарды - в массе своей были против революции. Она была направлена не только против христиан, но и против них самих, поскольку в результате эмансипации в Европе сефарды в значительной степени ассимилировались и вышли из-под влияния старейшин иудаизма, терявших свою власть в результате слияния множества евреев с остальным человечеством. Сегрегация была жизненно необходима талмудистскому иудаизму; интеграция означала его смерть.
В этот момент на сцену вышли «восточные евреи», появление которых в качестве особой группы еврейства совпало с началом мировой революции. До того Запад знал только один вид «евреев» и это были сефарды. По словам Кастейна, относящимся к тому времени, когда Дизраэли впервые указал на еврейское руководство революцией, «с этого момента можно говорить о восточных и западных евреях». Фактически эти столь различные группы существовали независимо друг от друга около тысячи лет; Кастейна следует понимать так, что с этого момента восточные евреи были мобилизованы раввинским руководством, как отдельная группа, для борьбы с эмансипированными евреями Европы, сефардами, и против самой Европы.
До того западные евреи знали о восточных очень мало, а христианскому Западу эти последние были вообще едва известны. Многовековая, ничем не ограниченная власть раввинов в местечковых гетто спаяла восточных евреев в единую массу, накопившую колоссальные запасы энергии; при своём появлении на Западе они превратились в самую мощную из всех сил, формировавших историю двадцатого столетия. Для достижения талмудистских целей они были идеальным материалом, представляя собой варваров азиатского происхождения, прошедших вековую талмудистскую тренировку в условиях строжайшего восточного деспотизма. Скрытый текст
В стратегических планах секты в 19-ом столетии их использовали для столь противоположных целей, что одновременное их достижение должно было представиться нормальному наблюдателю невозможным. В самой России еврейская масса была двинута единым фронтом против всякой эмансипации; если бы она распространилась еще и на восточно-европейское «еврейство», то вернуть в лоно Талмуда эмансипированное и, в значительной степени, ассимилированное западное оказалось бы совершенно невозможным.
Для внешнего мира, главным образом в глазах западной Европы, однако, их нужно было представить жертвами жестокого, «антисемитского» преследования, якобы не допускавшего еврейской эмансипации на Востоке, хотя никто не стоял там на ее пути, кроме самих же восточных евреев.
В условиях контроля средств пропаганды вполне возможно не только навязать громадному большинству совершенно ложную картину того, что происходит в других странах, но даже спровоцировать войну. Западных политиков приучили на протяжении прошлого столетия распространяться об ограничении прав евреев в России в то время, как именно эти русские и польские евреи, под нажимом своего руководства, делали все, чтобы сделать собственную эмансипацию невозможной.
Чтобы развеять возможные сомнения у наших читателей, приведем свидетельства еврейских источников. В числе многих других Кастейн пишет: «Подавляющее большинство еврейства оказывало жестокое пассивное сопротивление всем попыткам улучшить его положение». Это сопротивление, однако, далеко не всегда было только пассивным, принимая иногда убийственные формы. Лучшим авторитетом для характеристики этого периода следует считать первого президента Израиля, Хаима Вейцмана, и мы намерены его часто цитировать. Запертых в местечковых гетто, восточных евреев-ашкенази (как в революционных, так и в сионистских организациях) заставляли сопротивляться эмансипации всеми возможными средствами, не останавливаясь, если нужно было, и перед убийствами; в то же время истории об их преследовании вдалбливались, с целью запугивания, в головы западных евреев и, как призывы о помощи преследуемым, в головы христианского Запада.
Нееврейские политики Запада преподносили эти выдумки своим народам, как чистую правду, убедившись, что евреи во всех странах могли помочь им и их партиям деньгами, печатной пропагандой и голосами избирателей; в обмен на эту помощь евреи требовали поддержать «преследуемых» евреев в России и способствовать «возвращению» в Палестину. Фактически, это означало, что политики, принимавшие еврейскую помощь, должны были подчинять свои национальные интересы двум целям, в конечном итоге, разрушительным для их народов и государств: революция и захват чужой территории для расы, стремившейся к мировому господству.
Именно об этом процессе Дизраэли писал в одном из своих первых романов («Lohtair», 1870): «Демократия снизила государственных деятелей до уровня простых политиканов». Так вырабатывалось массовое «общественное мнение», не принимавшее никаких опровержении, сколь очевидными они ни были, о мифическом постоянном преследовании евреев, как своего рода неизлечимой болезни нееврейского мира, в России принявшей характер эпидемии, под названием «антисемитизма». В прежние эпохи, когда считалось опасным верить, что земля — шар, массы дружно признавали ее плоской; иудейские талмудисты добились своей пропагандой такого же состояния умов в 19-ом столетии; результаты этого видны в нашем веке.
Западные евреи меньше поддавались этим восточным влияниям, чем политики Запада. Эти подлинные евреи, сохраняя сефардские традиции и свою народность, шли навстречу интеграции или, по крайней мере, к участию в жизни всего человечества и смягчению существовавших трений. Они инстинктивно опасались растущего давления из России, вспоминая неудачный конец своего многовекового процветания в Испании и предчувствуя возможные последствия. Автор этих строк долго жил в Европе и хорошо помнит, с каким недоверием и даже страхом западные евреи смотрели на восточных, видя в них угрозу насильственного возвращения в гетто к раввинскому абсолютизму. Немецкие евреи не говорили о восточных евреях иначе, как с отвращением: «diese Ostjuden»; восточные же евреи, переселившиеся после первой мировой войны из России и Польши в Германию, в свою очередь с презрением называли живших в Германии единоверцев «diese Berliner»!
Раввинский директорат еврейства, с его чисто азиатским упрямством, мобилизовал этих иудаизированных хазар из России против эмансипированных западных евреев и против всего Запада. В силу скрытности всей жизни еврейства получить точные данные о еврейском населении никогда не было возможно. Отсутствие достоверных цифр позволило правящей секте начать сто лет тому назад и закончить в наши дни любопытную биологически-статистическую операцию: почти все евреи на земле превратились в ашкенази!
В конце 18-го столетия, известные Западу, евреи были исключительно сефарды, сохранявшие, по крайней мере, слабую традицию, которая через Испанию и Африку вела в легенды о ханаанском происхождении. К середине настоящего 20-го века сионские мудрецы объявили их вымершими. В Нью-Йорке в 1954 г. состоялась мировая конференция евреев-сефардов, опубликовавшая данные, что из проживавших во всем мире 11.763.491 евреев только 1.744.883 (или 15%) были сефарды, из которых всего лишь 52.000 жили в Европе (где прежде иных евреев, кроме сефардов, не знали) и во всем западном полушарии. Это волшебство не может быть объяснено естественными процессами демографии. Сефарды, как в свое время десять колен израилевых 3.000 лет тому назад, были объявлены «исчезнувшими» за то, что они «перестали верить в свое особое предназначение, отличающее их от соседей».
Евреям-ашкенази было пожаловано наследство Иуды, «существование совершенно иное, чем у соседних народов... никакой ассимиляции с другими... абсолютная различность»; и почти все евреи в мире были объявлены принадлежащими к группе ашкенази. Старейшины иудаизма вторично ликвидировали целый народ простым росчерком пера. Сефарды были отлучены по той же причине, как в древности израилиты, хотя в действительности они продолжают существовать, одни — слившись с другими народами, другие же — в обособленности иудаизма. (1)
[1] - В последние годы внимательные читатели западных газет могли заметить тенденцию, явно направляемую из одного центра, ставить общепринятую терминологию в отношении евреев западного (испанского) и афро-азиатского происхождения с ног на голову. Потомки прежних сефардов, расселившихся после изгнания из Испании в западной Европе, объявляются «Ашкенази»; примитивные в культурном отношении афро-азиатские иммигранты в Израиле (составляющие сейчас, согласно еврейским источникам, 65% населения страны) становятся «Сефардами», а для составлявших когда-то еврейскую знать испанских евреев, т.е. настоящих сефардов, к которым принадлежали Спиноза, Дизраэли и многие другие евреи, оставившие след в европейской истории, не остается места вообще. Подмеченное Дугласом Ридом явление этого любопытного «статистического геноцида», в его время еще мало заметное, получает, таким образом, подтверждение в сионистской практике наших дней. Само собой разумеется, что подобная этно- и демографическая манипуляция представляет собой прямой подлог, для которого трудно найти иные основания, кроме, указанных Д. Ридом, чисто политических.
«Сефарад» было обозначением азиатского района, в котором расселилась часть евреев после первого разрушения Соломонова храма в 586 г. до Р.Х. С чисто раввинским пренебрежением к географии (не-еврейская наука, не заслуживающая внимания), то же название было впоследствии перенесено на территорию на другом конце тогдашнего мира - Пиренейский полуостров, где поселилось большое число евреев после второго разрушения храма римлянами в 70 г. по Р.Х.
Чтобы отвести от себя упрек в богоубийстве, испанскими евреями была, после христианизации страны, пущена легенда, будто их предки расселились здесь еще до рождения Христа, после первого разрушения храма; даже еврейские источники, (см. русскую «Еврейскую Энциклопедию» изд. СПБ. 1913 г., т. 8, стр. 367, «Испания») видят в этом лишь «вынужденный» маневр. Мало чем отличающийся от современных сионистских манипуляций. Ведущая немецкая энциклопедия «Der Grosse Herder», т. 8, издания 1956 г., сообщает кратко, но с предельной точностью: «Сефардим (множ. число), также спаньолы — обозначение евреев, изгнанных в 1492 г. из Испании и Португалии...».
Не менее точно изложено и в Американской Энциклопедии (Encyclopedia Americana), т. 24, издания 1968 г.: «Сефарды — имя, прилагаемое к евреям, изгнанным из Испании... и их потомкам, в отличие от «ашкенази», селившихся в северной Европе.... Они нашли убежище вначале в Португалии, затем в Марокко и районах восточного Средиземноморья, в Италии и на Балканах; ... Одним из их культурных центров была Голландия. Они распространились также по всей западной Европе, а ранние еврейские иммигранты в американских колониях также были преимущественно сефардского происхождения». Однако, в самом конце той же заметки уже говорится, как бы вскользь: «В применении этого термина наблюдается некоторая неясность (some confusion), поскольку он иногда прилагается ко всем не-ашкеназским элементам, составляющим примерно 15% всего еврейского населения в мире».
В наши дни, в статье о «Новом большинстве в Израиле» («Israel’s New Majority») в ведущем еврейском ежемесячнике в США «Commentary» (издающемся Американским еврейским конгрессом) от марта 1983 г., мы читаем: «Термин «сефарди»... применяется сегодня в Израиле к евреям из северной Африки и Среднего Востока, в отличие от «ашкенази», т.е. евреев из северной Европы и стран Запада.... Обычно Ашкенази называют «западными» (евреями), а Сефардов «восточными»... Восстань Дизраэли в наше время из гроба, он увидел бы себя причисленным к «ашкенази».
Отправлено: 31.03.18 10:02. Заголовок: Глава 22. ЕВРЕЙСКОЕ ..
Глава 22. ЕВРЕЙСКОЕ РУКОВОДСТВО Часть 2.
"Тот факт, что мировая революция сто лет тому назад стала делом восточных евреев, не мог быть случайностью или зависеть от склонностей отдельных лиц, поскольку все эти евреи управлялись деспотической властью. Режим, установленный раввинами на востоке Европы, был азиатским деспотизмом в его чистом виде и, спаянные в гетто, общины подчинялись им беспрекословно, как облеченным божественной властью законодателям и судьям, во всех мелочах повседневной жизни.
В 1930-ые годы автору этих строк случилось познакомиться с жизнью восточно-еврейских общин в Польше и Закарпатской Руси. Они все еще жили совершенно обособленной жизнью в средневековой ограниченности, которую не способен представить себе европеец, не увидев ее воочию. Массовый переход восточных евреев в лагерь революции (или в любой другой лагерь) ни при каких обстоятельствах не мог произойти без прямого приказа со стороны раввинского руководства, поскольку все общественное поведение диктовалось сверху, а непослушание каралось в талмудистском царстве самыми строгими наказаниями (выше мы цитировали еврейских авторов, свидетельствовавших, что раввины прибегали к самосуду, если местные условия не разрешали им открыто выносить смертные приговоры).
Это отнюдь не было одной лишь характерной особенностью Востока. Раввинское управление по законам иудаизма продолжается по сей день в еврейских общинах Америки, Англии и других западных стран. В 1955 г. на одного еврейского коммерсанта из Лидса (Leeds в Англии) пало подозрение, будто из проданных им 223 старых английских танков некоторые попали, с его помощью, в, соседний с Израилем, Египет. Никаких жалоб на него за продажу танков в другие страны не поступало и поставка танков кому бы то ни было не нарушала британских законов. Одна только предполагаемая продажа танков Египту разбиралась еврейским судом, председатель которого сообщил в печати, что, если обвиняемый будет оправдан, то «еврейская общественность примет приговор суда без всяких оговорок», но, если он будет признан виновным, то «мы, как община, располагаем своими возможностями для наказания нарушителя». Слово «нарушитель» (по-английски: transgressor) — термин иудейского раввинского закона; другими словами, было публично установлено, что человек, признанный нарушителем этого «закона», будет наказан, независимо от его вины или невиновности по законам страны, гражданином которой он являлся.
В данном случае вмешательство еврейского суда нарушало государственные прерогативы на самом высшем уровне: в вопросах внешней политики и национальной обороны, поскольку ни та, ни другая не могут служить интересам страны, если отдельным группам населения будет дано право решать, какому из иностранных государств можно продавать оружие, и соответственно наказывать «нарушителей». Описанный случай необычен только тем, что он получил огласку в печати. Насколько известно, он не вызвал ни протестов, ни даже особого интереса, а, если таковой и возник, то ему не было разрешено найти свое выражение в газетах. Это — один из многих примеров того, как уже в 1955 году (год написания этой книги) власть еврейства заглушила всякую критику или обсуждение ее действий.
Возвращаясь к нашей главной теме, мы должны установить, следовательно, что массовый переход восточного еврейства в лагерь революции не мог быть ничем иным, как политическим актом еврейского правительства, переведенного после изгнания из Испании в Польшу и ушедшего в подполье после раздела Польши в 1772 году. При рассмотрении событий в этой исторической перспективе, становятся ясными три цели грандиозного заговора и всё происшедшее их полностью подтверждает. Прежде всего, нужно было при помощи революции остановить процесс эмансипации, который на Западе способствовал ассимиляции евреев, и, тем самым, восстановить власть правящей секты над еврейством. Во-вторых, с помощью революции можно было отомстить христианству за изгнание из Испании, а, вернее, и за само его существование, как явного вызова еврейству, для борьбы с которым был создан Талмуд. В-третьих, революция с ее неизбежными кровавыми жертвами призвана была способствовать исполнению Закона, предписывавшего разорение и физическое уничтожение «язычников» для триумфа «избранного народа», или, по крайней мере, для триумфа правящей секты, пользовавшейся этим обманным термином.
Возможно, что 500 лет до Р.Х. эти амбиции не выглядели чрезмерно фантастическими в среде примитивных ближневосточных племен и на ограниченной территории известного тогда мира; однако, перенесенные в наш глобальный век, они представляются патологической манией величия, силящейся навязать всему миру древние племенные вожделения, порожденные в условиях стычек мелких племен далекой древности. Неевреи иногда полагают, что «закон», лежащий в основе этих планов, может быть найден в Ветхом Завете, общем для христиан и евреев; это, однако, вовсе не верно: Ветхий Завет содержит возвышенные законы праведности и добрососедских отношений, вдохновенно говоря о всеобщем «доме молитвы для всех народов». Эти законы были отброшены Иудой, а в тексты Торы внесены добавления, полностью их аннулирующие; как бы то ни было, в Торе содержится и то, и другое, по сути это не одна книга, а две и каждому предоставляется решать самому, что он считает действительным словом Бога. Именно такой выбор и сделало христианство; оно взяло из Ветхого Завета те части Торы, которые приложимы ко всему человечеству, игнорируя левитские вставки, отменяющие заповеди человеческой морали.
Иудейский Закон, однако, властью которого восточный раввинат послал своих евреев в лагерь революции, — это закон не Торы, а Талмуда, «продуктом которого является современный еврей» (мы уже цитировали эти слова Родкинсона). В Талмуде нет закона праведности, применимого ко всем людям, он утверждает культ Молоха, лишенный какого бы то ни было всеобщего приложения; Талмуд — одна книга, а не две - и он непримиримо враждебен христианству: «принципы справедливости, беспристрастия, милосердия по отношению к соседу, не только не применимы по отношению к христианам, но их применение представляет собой состав преступления. Талмуд категорически запрещает спасать нееврея от смерти, возвращать ему потерянное имущество или проявлять к нему жалость» (цитированные нами выше слова бывшего раввина Драха). Таков был закон хазарских ашкенази в их местечковых гетто: руководство сделало из них машинистов мировой революции; согласно же нынешним иудейским авторитетам, в настоящее время 85% всех евреев в мире — ашкенази.
Так властная тайная секта, действовавшая в, мало известных миру, областях России, мобилизовала сплоченную массу для уничтожения христианства и Европы, а в 19-ом веке эта армия начала наступление. В продолжение полутора столетий до настоящего времени эта революционная сила распространялась все далее, разлагая и разрушая Европу, следуя плану, впервые обнаруженному в документах Вейсхаупта, а во главе этой армии разрушителей неизменно стояли «люди еврейской расы» (Дизраэли, в 1852 г.). В результате Европа, некогда цветущая и населенная, полными жизненных сил, народами, теперь разорена, обессилена и населена людьми, силящимися найти выход к свету из окружившего их мрака. Эти результаты видны далеко за пределами Европы; «принцип разрушения», о котором говорил Дизраэли, стучится в двери всего мира. Возможно, что пройдет еще целое столетие прежде, чем, натравленная на христианский мир, темная сила истощит свою энергию, и евреи-ашкенази, как ранее сефарды, убедятся в том, что противодействовать притяжению человечества им не по силам, а мечты каббалистов о мировом владычестве испарятся сами собой.
Согласно закону Талмуда, разрушение — не самоцель, а лишь средство к достижению поставленной им цели. Исчезновение национальных государств должно стать необходимой прелюдией к установлению победоносной империи «избранного народа» в земле обетованной. Для этой конечной цели в середине прошлого века в тех же областях восточной Европы, где правил Талмуд и где мировая революция получила свое оформление и первый толчок, была мобилизована вторая армия — армия сионизма.
Сионизму была поставлена задача добиться «возвращения» евреев в Палестину и заложить там основы мировой еврейской империи. Идея господства над другими народами шла на протяжении последних ста лет в ногу с идеей революции и ни один успех одной из них не мог быть достигнут без помощи другой.
Их успехи налицо: «возвращение» стало свершившимся фактом, как и национальное государство избранного племени; одновременно национальные государства других народов, этих низменных пород вне еврейского Закона, либо совершенно уничтожены, либо ослаблены и обессилены: европейских великих держав прошлого и начала нашего века больше нет. Силы еврейского господства действовали сверху, развращая правительства этих стран, силы революции подрывали снизу основы их существования.
Кастейн признает, что хотя еврейское правительство, т.е. «центр» с его непрерывной, более чем двухтысячелетней историей, «перестало существовать» после раздела Польши в 1792 году, но сто лет спустя появился «еврейский Интернационал». Это не означает иного, как то, что еврейское правительство над евреями уступило место еврейской власти над правительствами, и трудно не видеть именно в этом смысл происходящего в наше время.
Дизраэли писал о «сети» революционных организаций, покрывшей землю, как сеть железный дорог это — блестящая характеристика созданной машины разрушения. Для достижения более грандиозных целей мирового господства нужна еще одна сеть на самом верху и, хотя Дизраэли не употребил это слово, в таком смысле, но имел ее в виду, написав: «Миром управляют совсем не те лица, которых считают правителями люди, не знающие того, что творится за кулисами». По всей вероятности, это и есть тот «еврейский Интернационал», о котором пишет Кастейн: верхушка могущественных и несметно богатых людей, под власть которых подпали сначала князья и цари, а за ними президенты и демократические политиканы.
Обе системы работают синхронно и каждая из них способствует достижению целей другой. Нееврейские правители, под напором масс и угрозы революции снизу, вынуждены были сдавать одну за другой свои позиции, пока они не лишились всей власти, и смогли быть устранены вообще; в их отношениях с другими государствами их контролировала власть денег, а навязанные им войны способствовали разорению и ослаблению их стран, также подготовляя символическое «возвращение».
Неевреи часто недоумевают, почему столько богатых людей поддерживают революцию. Этот же вопрос поставил Дизраэли, дав на него ответ: «их главная цель — уничтожить христианство». Он знал, о чем говорил, и полностью отдавал себе отчет о своих словах; нееврею будет понятнее, если сказать, что они выполняют закон Талмуда, требующий гибели других народов, как прелюдии к триумфальному «возвращению».
В следующей главе будут описаны появление сионизма из местечковых гетто в России и ловкое взаимодействие двух сил, одной — обвивающей правителей Запада, и второй, - подрывающей основы нееврейских национальных государств."
Отправлено: 05.04.18 07:58. Заголовок: Глава 23 «ПРОРОК» ..
Глава 23 «ПРОРОК» Часть 1. События 19-го столетия неуклонно вели к отказу от обязательств, данных Наполеону Синедрионом, к новой сегрегации евреев и возрождению еврейского теократического государства посреди нееврейских народов, об опасности чего предупреждал еще до начала христианской эры римский император Тиберий. Речь шла вовсе не о борьбе между «евреями» и «неевреями»; как в древние времена, когда солдаты персидского царя силой помогали Ездре и Неемии навязывать иудаистам «Новый Закон», так и теперь часть евреев и неевреев боролась против других евреев и неевреев.
Странным образом в таких случаях нееврейские владыки действовали в союзе с правящей сектой иудаизма против масс еврейства и против своих же собственных народов, среди которых они поощряли рост разрушительных сил. Этот парадокс древности повторился в 19-ом столетии, достигнув своей критической фазы в наше время, когда в нее вовлечены все народы Земли.
Западные политики, как швейцарская гвардия Ватикана, пошли на службу к сионизму, предав интересы эмансипированных евреев Запада, так и интересы всего человечества. В связи с этим, мы должны остановиться на деятельности так называемых «либералов» 19-го столетия, чья поддержка сионизма помогла последнему расстроить жизнь народов и направить их политику по ложному(?) пути.
Мы начнем со знакомства с основателем этого течения, самозванным «пророком» Генри Вентвортом Монком, присвоившим себе звание, которое в свое время с гневом отвергнул Амос. Сегодня о нем знают лишь немногие. Он был прототипом американских президентов и британских премьер-министров 20-го века, настоящей моделью современных западных политиков.
Чтобы понять этого человека, нужно вспомнить мысли и идеи прошлого, 19-го века, что не очень трудно, поскольку с тех пор прошло не так уж много времени. Одним из последствий общеевропейской эмансипации и триумфа демократических идей было то, что любой фантазер мог почувствовать себя вождем событий. Распространение печатного слова позволило демагогам пропагандировать опасные мысли, а растущая сеть и быстрота сообщений дала им возможность расширить круг деятельности далеко за пределы родных мест. Безответственность легко могла рядиться в тогу христианской благотворительности, обвиняя соседей в безразличии к судьбе сирот в Эфиопии, о действительной судьбе которых никому не было известно ничего достоверного. [фифа] Диккенс создал тип Стиггинса с его обществом для обеспечения негритянских детей нравоучительными носовыми платками; Дизраэли отмечал, что жуткие условия жизни шахтеров на севере Англии «ускользнули от внимания Общества Освобождения Негров от Рабства».
Новый путь к приобретению веса в обществе был слишком заманчив, чтобы подобные упреки могли остановить тех, кто гнался за лестным прозвищем «либерала», а воздух наполнялся непрестанной болтовней о «реформах». Нужно было защищать «права человека», а недостатки всегда легче всего обнаружить у отдаленных народов; для показного рвения — чем отдаленнее, тем лучше.[опять фифа] Это было время расцвета самодовольства и ханжества, рай для тех, кто кричал о благе других, не очень беспокоясь о том, сколько зла они могли наделать сами.[снова фифа] Целое поколение этих благодетелей создало новую отрасль деятельности, приносившую, наряду с аплодисментами, немалые выгоды. В наши дни эта публика, во имя свободы, аплодировала и помогала тем, кто поработил пол-Европы. [закабалила Россию]
Генри В. Монк родился в 1827 г. в фермерском поселении на далекой в те дни реке Оттаве в Канаде. Семилетним мальчиком он был вырван из родного круга и отдан в «Школу Синих Мундиров» в Лондоне, — не очень приятное заведение для одинокого ребенка. Школа была основана королем Эдуардом VI и мальчики должны были носить одежды его времени: длинный синий мундир, пасторский галстук, желтые чулки и туфли с большими пряжками. Ученики жили, как в монастыре, питались просто и скудно, для них не жалели одних только розг и они, главным образом, зубрили Священное Писание.
Это не могло удовлетворить духовных нужд мальчика, искавшего, как применить к современности Ветхий Завет, к которому учителя направляли его детский ум. Он решил, что «быстрые звери» пророка Исаии — это железные дороги, а «быстрые посланцы» — пароходы. Затем мальчик решил, что ему даны ключи к «пророчествам» и что он в состоянии понимать и разъяснять мысли Бога в свете современности. Он пренебрег предостережениями израильских пророков и Нового Завета против именно этого соблазна; в Писании он не нашел иного, как поучения левитов о том, что в один прекрасный день «язычники» будут уничтожены, а избранное племя соберется в своем всемогущем царстве в земле обетованной.
В те дни немало людей с положением и влиянием носились с мыслью, что пришло время им взять на себя выполнение Божьей воли. Когда Монку было еще только 11 лет, лорд Шефтсбери (Shaftsbury) выступил с предложением великим державам купить Палестину у турецкого султана и «возвратить ее евреям». В Англии тогда у власти стоял лорд Пальмерстон, не собиравшийся отвлекаться подобными проектами от своих государственных обязанностей, и дело осталось без последствий. В молодом Монке, однако, оно зародило идею, породившую нового «пророка»: вся его жизнь, которая продолжалась еще 60 лет, была отныне посвящена этим планам.
В четырнадцать лет он добился отпуска, чтобы послушать проповеди «первого английского епископа в Иерусалиме» (имя которого, кстати, было Соломон Александер). Мальчик вернулся в школу с горящими глазами, решив посвятить свою жизнь делу передачи Палестины народу, о котором он не имел ни малейшего понятия, и с полным пренебрежением к тому народу, который уже давно ее населял. Захваченный этой мыслью, он не захотел, вернувшись в Канаду, обосноваться на отцовской ферме; когда он стал кандидатом в пасторы, та же идея встала между ним и его долгом христианского священника. Толкуя и перетолковывая Ветхий Завет, он увидел в нем шифр, раскрывающийся перед его глазами.
Так он впал в прямую ересь, что часто случается с теми, кто считают себя христианами и зубрят левитские писания, игнорируя Новый Завет. Уверовав в буквальное исполнение библейских предсказаний, они подпадают под влияние иудейского Закона, видя в нем политический договор, в котором нет места для Бога, кроме как для решения о сроке его выполнения. На этом пути они скоро начинают воображать, что им эти сроки известны, поскольку Господь Бог, видимо, о них забыл, а на этой стадии эти люди начинают считать самих себя Господом Богом. Конец, к которому приводит их этот процесс, ясен: отрицание христианства и всего истинно божественного. Это — ничто иное, как богохульство, и в него легко впадают ведущие западные политики нашего века. Монк был только первым из очень многих.
Даже в его далекой канадской обители нашлись еще и другие пророки. Американский еврей, майор Мардохей Ной, собирался строить на одном из островов реки Ниагары еврейский «город убежища», как подготовку к «возвращению». От кого, собственно, должны были искать убежища евреи Северной Америки перед «возвращением», знал видимо только он один. Другим энтузиастом «возвращения» стал некий Уордер Крессон (Warder Cresson), первый консул США в Иерусалиме; он перешел в иудейскую веру, опубликовав книгу: «Иерусалим — Центр и Радость Всего Мира». Вернувшись в Америку, он бросил жену-нееврейку, переменил свое имя на Михаил Боас Израиль, уехал обратно в Палестину и пытался жениться там на еврейской девушке, с которой мог объясняться только знаками.
Все это еще больше разожгло усердие Монка. Следуя ветхозаветным традициям, он перестал стричь волосы и следить за своей наружностью, пока не будет «восстановлен Сион». Волосы росли обильно, придавая ему несколько необычный вид, а продав свою маленькую собственность и больше никогда не работая, он до конца своих дней жил за счет других. В возрасте 26 лет он отправился в Иерусалим, доехав туда после больших лишений. Не имея других доказательств своей правоты, кроме оборванного вида, волосатый пророк находил лишь немногих слушателей.
На этом, вероятно, эпопея Монка и закончилась бы, если бы случайная встреча не принесла ему неожиданной известности. В наш бурный век мировых войн, межконтинентальных и трансокеанских ракет и иных средств массового уничтожения 19-ое столетие представляется спокойным и мирным периодом, не омраченным страхом за завтрашний день. Однако, в особенности при изучении нашего спора о Сионе, представляется удивительным, сколько вполне образованных людей жили в те времена в постоянном страхе собственной гибели, видя спасение в одном лишь переселении в Аравию небольшой группы жителей нашей планеты. Путь одного из таких взволнованных созданий пересек путь нашего «пророка».
В Иерусалиме появился молодой английский художник, Холман Хант (Holman Hunt). Он тоже готов был посвятить себя какой-либо великой идее, испытав разочарования в борьбе с, не признававшими его, академистами, что, как известно, способствует воспламенению ума. Его здоровье было в плохом состоянии и часто наводило его на мысль о скорой смерти, не помешав, однако, дожить до 83 лет. Тогда он только что закончил картину «Свет Мира», изображавшую Иисуса Христа с фонарем в руке у двери грешника, и неожиданное появление бородатого Монка поразило его воображение. Он жадно ухватился за идею «пророка» пригрозить человечеству (включая академистов) гибелью, если оно не пойдет за его пророчествами.
Пророк и прерафаэлит выработали совместный план, чтобы встряхнуть безразличный мир. Монк подал Ханту идею «козла отпущения», как символа преследования евреев человечеством. Было решено, что Холман Хант изобразит «козла отпущения» на картине, а Монк одновременно напишет книгу, объясняющую, что пришло время «восстановить» преследуемых во исполнение пророчеств. (Козел отпущения был, разумеется, выдумкой левитов, дававшей им право, за приличную мзду отпускать общине ее грехи, для чего одного козленка убивали, как жертву, за грех, а второго выгоняли в пустыню, чтобы он своими страданиями искупил «все их проступки и все их грехи... возложенные теперь на его голову». Наш пророк и Холман Хант придали этому обряду прямо противоположный смысл. Козел отпущения за грехи евреев превратился в символ самих евреев, а его мучители-левиты в чужеземных угнетателей).
Холман Хант принялся за работу, видя в ней, как отместку Королевской Академии («проблемная картина»), так и средство послужить великой идее. Его полотно должно было сказать больше, чем любые слова, а кроме того за ним должно было последовать и словесное разъяснение Монка. Картина и книга, символ и разъяснение, вестник и пророк: как только мир увидит его козла, откровение Монка найдет слушателей, которые поймут свои прегрешения и готовы будут возместить убытки.
Удивленные бедуины наблюдали, как Хант, в арабском бурнусе, с ружьем и мольбертом, гнал белого козла к Мертвому морю. Козел был написан прекрасно, вернее два козла, так как первый сдох от чрезмерного усердия и его пришлось заменить другим. Для большего эффекта привезли из Содома верблюжий скелет и раздобыли козлиный череп, украсившие задний план картины. Полотно несомненно создавало впечатление, что левиты были люди жестокие (страдания животного были изображены очень наглядно) и нечестивые, воображавшие, что козлиные страдания могут искупить беззакония, творимые их народом. Холман Хант отвез картину в Англию, дав вместе с Монком обет посвятить себя «восстановлению Храма, прекращению войн и установлению Царства Божия на земле». Вряд ли жил когда-либо другой художник, ставивший себе столь грандиозные цели, начиная писать картину.
Монк, со своей стороны, написал «Простое объяснение Апокалипсиса» («Simple Interpretation of the Revelation», London, 1857) и совместное предприятие было, таким образом, успешно завершено; грешному миру оставалось только раскаяться.
В этой своей первой книге Монк еще пытался сочетать левитские басни с христианским учением. Исторически он стоял на твердой почве, правильно отметив, что «десять колен израилевых» не могли исчезнуть бесследно и что они все еще живут в общей массе человечества. Отсюда он пришел к выводу, что «истинные израилиты» — евреи и христиане — должны переселиться в Палестину и основать там образцовое государство (в этом пункте он, разумеется, резко расходился с сионизмом и рисковал прослыть «антисемитом»). Дальнейшие его выводы были сплошной демагогией. Он писал, что, если будет создано такое государство, то все войны на земле прекратятся. Главное же было (и кто знает, откуда ему это было внушено?), что в Иерусалиме должно быть создано мировое правительство; это уже было как раз то, что нужно сионистам.
Монк смог опубликовать свою книгу только благодаря знакомству, которым он был обязан Ханту: знаменитый критик-искусствовед Джон Раскин (Ruskin, 1819-1900) уговорил известного издателя Констэбля напечатать ее. Ни книга, ни картина успеха не имели, но Раскин помог «пророку» деньгами и другими средствами и тем спас его от забвения.
Сам Раскин тоже пережил в молодости много лишений и разочарований, слывя авторитетом в области искусства, но не пожав лавров в области социальной критики. Он напоминал своего соотечественника Уилки Коллинса (Wilkie Collins, 1824-1889), писавшего хорошие детективные романы, но тщетно пытавшегося в области социальной критики превзойти Диккенса. Как и Коллинс, Раскин не был удовлетворен своими успехами в той области, в которой он пользовался заслуженной славой, но всегда был готов выступить в защиту нравственных ценностей, не давая себе большого труда проверить их содержание. В детстве его, как и Монка, усиленно обучали Ветхому Завету; мать — строгая пуританка — подавляла его своим авторитетом, он был несчастлив в любви и ему пришлось пережить унижения. Он вечно искал выхода своим нерастраченным чувствам, боялся жизни и боялся будущего; слова нового пророка о грядущем возмездии пугали его, немало способствуя его щедрости, его публичные выступления пользовались успехом и, подобно Монку и Ханту, он впал в грех нечестивого воображения: по словам его биографа, Хаскета Пирсона, «как и все мессии, он впал в заблуждение, принимая свои слова за слова самого Господа Бога». Под конец Раскин потерял ясность мышления, но к тому времени «пророк» уже приобрел с его помощью возможность путешествовать и проповедовать.
После неудачи с книгой Монка, Холман Хант сделал еще одну попытку. Он принялся за новую картину, изображавшую Иисуса Христа в синагоге с книгой в руках, читающего о мессианских пророчествах, находящих свое исполнение в нем самом. Чтобы не было никаких сомнений, он взял Монка моделью для Христа, так что негодование иудейских старейшин символизировало неприятие миром пророка. Первоначальный эскиз картины хранится в Национальной Галерее в Оттаве и изображает Монка с Библией в одной руке, раскрытой на Книге Откровения, и номером лондонского «Таймса» в другой. (Автор этих строк, — сам бывший корреспондент «Таймса», — работал над своей книгой в Монреале и его громкий смех по обнаружении этого шедевра нарушил благоговейную тишину зала, вызвав немалое удивление присутствующих).
В дальнейшем человеческая природа взяла верх над всем остальным. Холман Хант продал картину «Христос в Храме» за громадную по тому времени сумму в 5.500 фунтов и его неприязнь к жизни и академистам несколько смягчилась. Ему стало неловко приводить оборванного пророка в столь изысканные дома, как например к, пользовавшемуся всемирной славой, поэту Теннисону. Раскин же был в то время занят очередной неудачной любовью, что также уменьшило его интерес к пророчествам. Тем не менее, оба они, хотя и ставшие теперь более оседлыми, не забыли предостережений пророка о грозящей гибели, если им не удастся скорейшим образом переселить евреев в Палестину.
Пророк неутомимо возвещал, что «день близок», ссылаясь для большей убедительности на очередные военные осложнения в Африке, Малой Азии, на Балканах или в Европе, как на предвестники близкого конца, благо недостатка в подобных эпизодах никогда не было. В конце концов Хант и Раскин нашли способ облегчить страхи, успокоить угрызения совести и одновременно отделаться от, надоевшего им, пророка; они посоветовали ему уехать в Иерусалим и (как в свое время Саббатай Цеви) объявить там о близком приходе «Тысячелетия». Пророк был уже готов к отъезду, когда разразилась новая война, приведшая его в немалое смущение, поскольку возникла она вовсе не там, где, по его толкованию пророчеств, должен был начаться конец мира. Наоборот, она началась в стране, откуда, согласно его собственным писаниям должно было прийти спасение: в Америке."
Отправлено: 05.04.18 10:48. Заголовок: Глава 23 «ПРОРОК» ..
Глава 23 «ПРОРОК» Часть 2.
Справившись снова в соответственных источниках, пророк объявил, что в его вычисления вкралась ошибка: гражданская война в Америке была, в действительности, лишь великим предваряющим событием. Поэтому именно теперь, без дальнейших отсрочек, нужно было что-то сделать для Палестины. Джон Раскин немедленно отозвался, сказав, что, если пророк был в самом деле пророком, то ему нужно еще до поездки в Иерусалим поспешить в Америку и вызвать там подходящее небесное знамение, которое могло бы остановить гражданскую войну. Раскин обещал финансировать предприятие и пророк собрался в путь.
В тогдашней Америке обычай требовал, чтобы любой гражданин имел доступ к президенту, в результате чего Авраам Линкольн осаждался посетителями три дня в неделю. В один из таких дней наш пророк втиснулся в президентскую приемную вместе с толпой просителей и зевак. Его необычный вид обеспечил ему несколько минут разговора с президентом после того, как утомленные глаза Линкольна обнаружили чей-то пристальный взгляд, скрытый за буйной растительностью. Он спросил, кто был посетитель, и узнал, что это канадец, приехавший, чтобы прекратить войну. На вопрос о его предложениях пророк ответил, что Юг должен освободить рабов за денежную компенсацию, а Север должен согласиться на отделение Юга, что (согласно заметкам самого Монка) «показалось президенту довольно забавным». Линкольн спросил: «не кажется ли вам, канадцам, что моя прокламация об эмансипации — большой шаг вперед в социальном и нравственном прогрессе?»
Монк сказал, что этого недостаточно: «Почему, вслед за эмансипацией негров, не предпринять еще более необходимый шаг — эмансипацию евреев»? Линкольн удивился, поскольку в Америке евреи всегда были эмансипированы, и спросил: «Евреи, почему евреи? Разве они еще не свободны»?
Монк ответил: «Конечно, господин президент, американский еврей свободен, он свободен и в Англии, но не в Европе. Мы в Америке живем далеко от всего и не видим, что творится в России, Пруссии и Турции. Не может быть прочного мира на земле, пока культурные нации, во главе, как я надеюсь, с Великобританией и Соединенными Штатами, не искупят того, что они причинили евреям, не искупят двухтысячелетнего преследования, вернув их в их родной очаг — Палестину и сделав Иерусалим столицей объединенного христианства».
Излишне упоминать, что Монк никогда не был ни в России, ни в Пруссии, ни в Турции, представляя собой «либерала» именно того сорта, который был описан нами выше. В России талмудистский раввинат всеми силами противился эмансипации, а через немного лет после визита Монка к Линкольну царь-освободитель Александр Второй был убит накануне объявления им парламентской конституции; в Пруссии евреи давно уже были эмансипированы, подвергаясь именно за это нападкам русских евреев; турецкое правительство в равной степени угнетало все подчиненные ему народы без всякого разбора, а турецкие евреи жили и без того в Палестине и «возвращать» их туда было незачем. Во времена Линкольна еще никому не приходило в голову, что любая война, где бы и из-за чего бы она ни начиналась, должна была способствовать созданию еврейского государства в Палестине (в наш век, как показал опыт двух мировых войн, это стало законом), и президенту все это, вероятно, тоже показалось «забавным».
Внимание Линкольна было, разумеется, приковано к войне в Америке, наиболее жестокой из известных до того в истории Запада. Он был находчивым человеком, привыкшим иметь дело с назойливыми посетителями, и отделался от пророка добродушной шуткой: «Мой педикюрист — еврей и он так часто ставит меня на ноги, что я со своей стороны охотно поставлю на ноги его соотечественников». Затем, напомнив Монку, что идет война, он попросил пророка подождать ее конца: «после этого мы сможем снова предаваться мечтам и сновидениям». Этот ответ Линкольна мог бы составить интересную тему для клуба спорщиков: была ли последняя фраза случайной или преднамеренной? Президенту, без сомнения, было хорошо известно, как Ветхий Завет предписывал поступать с «ложными пророками и сновидцами».
Монк возвратился в Лондон и Раскин затем оплатил его расходы на поездку в Палестину, откуда он был немедленно по прибытии в 1864 г. выслан за нарушение общественного спокойствия. В крайней нужде он записался матросом на быстроходный корабль, шедший в Бостон, а после крушения клипера ему пришлось завершить остаток похода через Атлантический океан вплавь. Его вынесло на берег окровавленного и почти голого, а местный фермер в сумерках принял его за медведя и подстрелил; потеряв память и рассудок, он кое-как добрался домой, но, оправившись через несколько лет, вновь вернулся к своей навязчивой идее. Давно предсказанный им конец мира к тому времени еще не наступил и наша планета по-прежнему оставалась на привычном месте. Вновь пересмотрев пророчества, он увидел, что ошибка заключалась в, рекомендованном им, объединении евреев с христианами во всемирном государстве, созданном в Иерусалиме. Теперь ему стало ясно, что, согласно пророчеству, Бог должен прежде всего отдать Палестину во власть евреев, а после этого создать всемирную организацию, обладающую властью подчинить своему закону все народы земли.
Другими словами, к концу жизни Монк добрался до сути левитского плана мирового господства, содержащегося в Ветхом Завете, по-прежнему полагая, что помогает исполнению божественных пророчеств. В нашем распоряжении нет указаний на то, чтобы он когда-либо вошел в связь с инициаторами этого грандиозного плана. Известен только один случай, когда ему были предложены еврейские деньги: благотворительные 5 фунтов «на собственные нужды». Он всегда вращался в обществе несколько тронувшихся нееврейских либералов, живя за их счет.
В 1870 году в Оттавской долине в Канаде произошел громадный лесной пожар. Имя нашего пророка было к тому времени основательно забыто, но он принял грозное событие за небесное предзнаменование близкого конца мира. Добравшись в 1872 году до Лондона, он явился к своим друзьям, Ханту и Раскину, давно уже считавшим его умершим. Раскин в это время ухаживал за очередной дамой, оставшись глухим к грозным предостережениям и ответив Пророку письмом: «Я признаю многое замечательное из сказанного Вами, но я просто не верю, что, так плохо зная людей, Вы можете так много знать о Боге... мне кажется, что Вы просто ненормальны, но, как знать, может быть ненормален и я сам» (эти последние слова, по несчастью, оказались пророческими).
Подобные упреки не были новыми для пророка. Его родственники и друзья постоянно уговаривали его, если уж он призван исправлять род человеческий, посмотреть ближе, вокруг себя: судьбы канадских индейцев и даже самих канадцев несомненно нуждались в улучшении. Однако для человека, державшего в своих руках ключи к божественному откровению, такого рода советы представлялись святотатством и в конце концов, Монк, опубликовав ряд брошюр, приступил к созданию «фонда Восстановления Палестины». Для этого он заимствовал идею Раскина, собиравшегося помочь собственной стране, а именно, употребить десятую часть доходов состоятельных сограждан для использования пустующих земель в Англии. Монк решил, что это обложение может послужить лучшей цели: «возвращению».
К этому времени (в 1875 г.) Раскин снова потерял душевное равновесие, прежде всего из-за смерти своей дамы сердца Розы ла Туш и, во-вторых, в связи с надвигающейся угрозой еще одной войны, на этот раз между Англией и Россией. Не подлежало сомнению, что Пророк в конце концов оказывался прав; конец мира стоял на пороге. Раскин подписал манифест Монка и пожертвовал десятую часть своих доходов фонду Пророка на откуп Палестины у турецкого султана: пустующие земли Англии могли подождать. По завершении этой купчей операции должен был собраться всемирный конгресс, чтобы основать в Иерусалиме международную федерацию.
Почувствовавший снова почву под ногами, пророк получил дальнейшую помощь от тогдашнего льва викторианских салонов Лоуренса Олифанта, с которым он случайно познакомился во время своего бродяжничества по Америке. Олифант был человеком совершенно иной складки, смелым, циничным авантюристом, любителем рискованных затей. Ему понравилась идея покупки Палестины, хотя он и не создавал себе насчет этого предприятия больших иллюзий. Он написал Монку: «Можно собрать для этого любое количество денег, так как люди верят, что, жертвуя, они исполняют пророчества и приближают конец мира. Не знаю. почему им так хочется этого последнего, но коммерческая сторона дела этим сильно облегчается». Как мы увидим далее, Олифант не скрывал своего презрения к откровениям Пророка.
Кстати, он затронул здесь довольно интересный вопрос. Одно из толкований многочисленных пророчеств гласит, что конец мира наступит после «возвращения» евреев в Палестину; другими словами, помогающие этому переселению сами определяют срок, когда Иегова покончит с нашей планетой. Много лет спустя, та же мистификация смутила одного французского политика на Версальской мирной конференции в 1919 году и он задал вопрос лорду Бальфуру, почему он так торопится «вернуть» евреев в Палестину: если этим действительно должно было быть исполнено пророчество, то, согласно тому же пророчеству, за «возвращением» должен был последовать конец мира. Бальфур вяло ответил: «Вот именно это и делает все это столь интересным».
В 1880 г. Холман Хант, снова страдая от пошатнувшегося здоровья, был настолько обеспокоен небольшими военными осложнениями в Египте и Южной Африке, что конец мира показался ему не за горами, и он вместе с Монком выпустил манифест, предварявший сегодняшние планы мирового правительства под управлением сионистов. Он был озаглавлен «Упразднение Национальных Войн», призывал всех людей доброй воли пожертвовать десятую часть своих доходов для построения «Царства Божия на земле» в форме мирового правительства в Палестине под названием «Объединенных Наций» (United Nations!), а деньги для Покупки Палестины отдать ему, Монку.
Дело на этом закончилось. Раскин был недалек от смерти и наотрез отказался принимать дальнейшее участие во всех этих фантазиях. Отпал и Олифант, а из «Израильского Банка» тоже ничего не вышло. Известный романист и критик викторианской эпохи, Самуил Батлер (Samuel Butler, 1835-1902), попросту указал «пророку» на дверь. Даже Холман Хант в конце концов потерял терпение и посоветовал ему признать, «что есть Бог на небе, который будет судить каждого человека», перестав воображать, что Бог — это он, Монк. Не лучшее он услышал и от евреев, один из которых написал ему: «Страна наших предков умерла, а Палестина ее могила... попытка построить нацию из разноязычных народов иудаизма закончится полной неудачей»
Убеждать Монка было, однако, безнадежным делом. В 1884 году бывший воспитанник школы синих мундиров в последний раз вернулся в Оттаву, где он до конца дней своих проповедовал, писал брошюры и надоедал членам канадской палаты общин, отдыхавшим между сессиями парламента в саду на берегу реки. Они выслушивали его со снисходительным терпением; 60 лет спустя канадским министрам пришлось в Оттаве и Нью-Йорке повторять все, сказанное Монком, на этот раз в качестве незыблемых принципов государственной политики и уже ни один из членов парламента не рисковал им возражать.
Монк загубил свою жизнь и не может быть оправдан ни истинной верой, ни настоящим призванием. О нем было рассказано так подробно только, чтобы показать на фоне прошедшего века глупость его грандиозных проектов, наряду с сумасбродством тех, кто пытался провести их в жизнь. Лживость и порочность сионистской идеи деспотического мирового правительства(?) становятся ясными каждому при виде, декламирующих на сцене, Монка и его друзей. Все это представляется ничем иным, как плутовской комедией, дешевым фарсом, и вовсе не потому только, что она провалилась, а потому, что в ней никогда не было ничего серьезного. Все, что они предлагали, невозможно было принимать всерьез и никому из них не пришло в голову обдумать возможные последствия, которые даже самый поверхностный расчет не мог признать иначе, как катастрофическими. В те дни, когда всякая дискуссия была еще действительно свободной, а мнения основывались на объективной информации и могли касаться подлинной сути вещей, эти люди выглядели клоунами, оставившими по себе лишь слабое эхо смехотворной шумихи в коридорах истории.
Как бы то ни было, в наш век вся эта тщеславная схема, без малейшего изменения, оказалась навязанной народам, как серьезное предприятие, превосходящее по срочности все их остальные нужды. Любая его критика объявлена святотатством, вокруг него возведен забор неписанного закона о ереси, фактически отстраняющий все здоровые силы общественной дискуссии, и под его защитой западные политики разыгрывают трескучую болтовню давно забытого «пророка», как пьесу высокой нравственности. Джон Раскин, Холман Хант и все прочие викторианские защитники угнетенных, взглянув сейчас на землю, увидели бы могилы многих тысяч погибших и почти миллион беженцев, заживо погребенных в лагерях, как первые результаты их грандиозного плана, приводимого ныне в исполнение.
Если бы Монк жил в нашем веке, он несомненно занимал бы очень высокий пост, так как поддержка подобных планов является сейчас первым и необходимым условием для успешной политической карьеры. Он растратил свою жизнь в погоне за тщеславным призраком величия, а в год его смерти (1896), владевшая им, фантазия превратилась в политическую и практическую реальность, господствующую над нашей эпохой. Пока Монк бродяжничал между Оттавой, Вашингтоном, Лондоном и Иерусалимом, люди совершенно иного пошиба создали в России реальную силу сионизма. Именно в этом, 1896 году, сионизм был навязан жизни народов, а, вызванные им, взрывы и потрясения становятся все громче и разрушительнее, так что в наши дни даже газетные писаки не скрывают, что он может оказаться искрой, которая развяжет третью мировую войну."
Отправлено: 06.04.18 09:58. Заголовок: Глава 24 РОЖДЕНИЕ..
Глава 24 РОЖДЕНИЕ СИОНИЗМА
Когда коммунизм и еврейство начали совместное наступление на Европу во второй половине 19-го века, государства Европы были еще сильны и полны доверия к своему будущему, им не страшны были ни внутренние беспорядки, ни внешние войны. Они без больших затруднений справились с революционными вспышками 1848 года. Прусские победы над Австро-Венгрией в 1866 и Францией в 1871 годах не ослабили национального существования побежденных; по заключении мира они продолжали жить бок-о-бок с победителем, как это всегда бывало на протяжении многих столетий. Балканские народы, сбросив пятисотлетнее турецкое иго, шли навстречу лучшему будущему в условиях национальной свободы. На востоке Европы, христианская Россия включилась в процесс национального и индивидуального прогресса.
Эта привлекательная картина была столь же обманчивой, как красивое яблоко, внутри которого поселились двое червей, и сегодня мы видим окончательные результаты. За восемнадцать столетий христианства, несмотря на все спады и подъемы, общий ход исторических событий в конечном итоге обнаруживал прогресс человечества,[?] подобного которому никогда не было в прошлом; теперь этот период подходил либо к своему концу, либо же к остановке, к некоему междуцарствию. Каков будет исход, мы все еще не знаем, хотя люди верующие не сомневаются, что добро восторжествует; вопрос только, когда. Однако и среди верующих того времени нашелся человек, от которого можно было бы ожидать веры в победу добра, но который видел, во что выльются события в двадцатом веке, и полагал, что наступит конец, а не только преходящий мрачный период человеческой истории.
Это был Генри Эдвард Маннинг, английский священник, позже перешедший в католичество и ставший кардиналом и архиепископом Вестминстерским; если бы он разрешил в свое время своим коллегам-кардиналам выставить его кандидатуру, он вероятно был бы избран Папой Римским. Задолго до него Эдмунд Берк, Джон Адаме и Александр Гамильтон распознали мировые цели революции и предсказали распространение ее потрясений. Полустолетием позже Дизраэли, Бакунин и другие засвидетельствовали захват руководства революцией евреями, предупреждая об опасных последствиях. Маннинг присоединил свой голос к этим предостережениям, но предвидел кроме того появление сионизма и его роль в двусторонней атаке на христианский мир. — О революции он писал в 1861 году: «тайные общества во всем мире, существование которых высмеивали и отрицали самоуверенные люди, теперь навязывают реальность своих действий сознанию тех, кто еще вчера не верил в их наличие». Скрытый текст
Он ожидал полного успеха планов Вейсхаупта, считая, что живет в «преддверии антихристианского периода, во время которого христианство будет окончательно низложено, и во всем мире установится безбожное общество». Сегодня антихристианская революция победила и утвердилась в половине Европы, не говоря уже об Азии, крест, как символ христианства, исчез с флагов многих малых и великих держав Европы, а безбожное общество установилось в форме мирового правительства, т.о. в этих словах, сказанных более ста лет тому назад, трудно не видеть грозного пророчества, которое в значительной мере осуществилось. После этого (и здесь он поднялся много выше других провидцев) Маннинг описал роль, которую в этом процессе будет играть сионизм: «Всех, кто потерял веру в воплощение Иисуса Христа, всех этих гуманистов, рационалистов и пантеистов легко сможет обмануть любой влиятельный и успешный политик, который пожелает восстановить евреев на их собственной земле... и в политической ситуации нашего мира нет ничего, что не допустило бы подобной комбинации».
Маннинг закончил тем, что он ожидает прихода антихриста во плоти и что это будет еврей. Этим он перешел из области политического анализа, в котором он, как показали события, был знатоком, в область толкования пророчеств; его слова относятся ко второму посланию апостола Павла к фессалоникийцам, II, 3-11, о будущих временах, и Маннинг добавляет: «Если Священное Писание предсказывает пришествие кого-либо, то он и приходит — это закон».
Таким образом, пока Европа, казалось бы, шла к лучшему будущему по пути, правильность которого доказали восемнадцать столетий, в талмудистских местечках России сионизм присоединился к коммунизму, как вторая сила из тех двух, которым предназначено было прервать этот процесс. Задачей коммунизма было совратить людские массы; это было то самое «великое народное движение», предвиденное Дизраэли, с помощью которого «тайные общества» работали над разрушением Европы. Сионизм занялся совращением правителей на верхах. Ни одна из этих двух сил не могла бы иметь успеха без помощи другой, поскольку, неиспорченные и сохранившие авторитет, государственные мужи справились бы с революцией, как они справились с ней в 1848 году.
Сионизм был ответом талмудистского центра в России на эмансипацию западных евреев, предписав этим последним не сливаться с другими народами, но оставаться обособленными. Никогда еще с вавилонских времен правящая секта не осмеливалась разыгрывать карту возвращения в землю обетованную и она не сможет быть разыграна в будущем, если их теперешняя попытка в конечном итоге потерпит фиаско. Этим и объясняется осторожность талмудистов: они прибегли к этому последнему средству лишь, когда прогресс еврейской эмансипации стал угрожать их жизненным интересам — власти над еврейством. До тех пор они обзывали ложными мессиями всех, кто утверждал, что пришел «день исполнения». Если бы Саббатай Цеви, Кромвель или Наполеон были в состоянии отдать им Палестину, они могли бы объявить того или другого Мессией: теперь они объявили Мессией самих себя, а столь рискованный шаг вряд ли может быть повторен когда-либо в будущем. Исторически поэтому мы, вероятно, подходим к концу разрушительного плана сионистов, поскольку он явно неосуществим; однако, и мы, и будущие поколения еще дорого заплатим за то, что поддержали это предприятие.
Наиболее полную информацию о родственных корнях двойников — коммунизма и сионизма — как и об их общей конечной цели дает книга доктора Хаима Вейцмана (см. библиографию). Он присутствовал при рождении сионизма и был его полномочным коммивояжером во многих странах; в продолжении сорока лет он был любимцем монархов, президентов и министров, став затем первым президентом сионистского государства, и он же описал все это с удивительной откровенностью. Он показывает, как почти сто лет тому назад, в отдаленных местечках еврейской черты оседлости была выработана стратегия, результаты которой закружили, словно в водовороте, народы Европы и всего Запада. Захваченными этими событиями оказались американцы и англичане, немцы и французы, итальянцы, поляки и русские, скандинавские, балтийские, балканские и все другие народы. Человеческая кровь и богатства всего мира лились, как вода из открытого крана, только чтобы помочь коммунистам и сионистам достигнуть своих целей. Миллионы людей, еще живых и уже умерших, участвуя в двух войнах, помогали этим двум дополняющим друг друга силам. Родившиеся сейчас также унаследуют свою часть в неизбежных взрывах, к которым эти обе силы приведут человечество. От их действий страдают и евреи, в пропорционально меньшей степени, чем широкие массы других народов. Книга Вейцмана показывает нынешним историкам начала и истоки всего этого; теперь это предприятие достигло нашей действительности, день ото дня придавая ей форму, задуманную много раньше.
Вейцман пишет, что в России было три группы евреев. К первой из них относились евреи, искавшие «мира в городе» и хотевшие стать лояльными гражданами России, как большинство евреев на Западе стали лояльными немцами, французами и т.д. Эта группа стремилась к эмансипации и состояла, главным образом, из способных и работящих людей, которые боялись власти талмудистов и рады были освободиться от местечкового гнета. Для Вейцмана эта группа — лишь малочисленные и вовсе нетипичные «ренегаты», и как он пренебрегает ими, так должны и мы выбросить их из нашей истории, поскольку ей овладевают обе другие группы. По указу талмудистов эта группа тоже «исчезает с лица земли», вернее — их отлучают.
Остальные евреи в России (т.е. местечковая масса, жившая под властью Талмуда) делились на две группы по линии, проходившей по вертикали внутри домов и семей, включая дом и семью самого Вейцмана. Обе группы были революционными, то есть они дружно работали по разрушению России. Они расходились только в своем отношении к сионизму. Группа «революционеров-коммунистов» считала, что полная «эмансипация» евреев будет достигнута, когда мировая революция уничтожит все национальные государства, заменив их собой. Группа «революционеров-сионистов», полностью признавая необходимость мировой революции для их дела, считала, что эта «эмансипация» наступит только после того, как еврейская нация будет восстановлена в своем государстве.
Ясно, что сионистская группа стояла ближе к ортодоксальному талмудизму, поскольку, согласно Закону, разрушение было только средством для достижения господства, а господствующей нации предписано было обосноваться в Иерусалиме. В общинах и семьях шли жестокие споры.
Коммунисты обвиняли сионизм в подрыве дела революции, которая отрицала «расу и веру»; сионисты отвечали, что революция должна привести к восстановлению избранной нации, для которой раса одновременно являлась и верой. Тот или иной член семьи возможно искренне придерживался одной или другой точки зрения, однако в действительности все это не имело никакого значения. Ни одна, ни другая группа не могли бы возникнуть в крепко зажатых в тиски еврейских общинах без согласия раввинов. Если бы они объявили коммунизм «проступком», а сионизм — «соблюдением» талмудистских «законов и предписаний» — в местечках остались бы одни сионисты. Глядя в будущее поверх голов местечкового еврейства, правящая секта считала обе группы полезными для достижения ее конечной цели, а цитированный нами выше Дизраэли указал и ее мотивы. Начиная с середины прошлого столетия, история революции — это коммунизм и сионизм, направляемый из одного центра по разным путям к единой цели.
Вейцман описывает характерный пример разногласий между членами заговорщической семьи, не видевшими конечных целей высшей стратегии и ожесточенно спорившими между собой о «революционном коммунизме». Его мать, тип еврейского матриарха, спокойно отмечала, что, если окажется правым ее сын, революционер-коммунист, то ей будет хорошо в России, а, если прав будет другой сын, революционер-сионист, то ей будет также хорошо и в Палестине. В конце концов, «правы» оказались оба и их родительница, не худо проведя несколько лет в большевистской Москве, поехала оканчивать свои дни в сионистской Палестине. Это было после того, как оба заговора, втайне выросшие бок-о-бок, восторжествовали в одну и ту же неделю в 1917 году.
Коммунизм давно уже был вполне организованной, хотя все еще тайной, заговорщической партией, когда сионизм впервые принял организованную (разумеется, тоже тайную) форму в еврейском движении «Чибат Сион» (Любовь к Сиону). Оно возникло в Пинске, где Вейцман учился в русской школе, т.о. уже мальчиком его путь привел его к революционно-сионистскому крылу заговора против России. В детские годы он оказался свидетелем событий, грозивших разрушить легенду о «преследовании евреев в России», на которой строилась талмудистская пропаганда во внешнем мире, не знавшем русской действительности. В 1861 году император Александр Второй освободил 23 миллиона крепостных крестьян. С этого момента открылся путь к свободе и прогрессу, по примеру западной Европы, для российских граждан всех национальностей, которых в России было около ста шестидесяти, причем евреи составляли 4% ее населения.
В течение полных 20 лет после освобождения крестьян евреи, по указанию талмудистов, оказывали ожесточенное сопротивление «всем попыткам улучшения их положения» (Кастейн). В марте 1881 года Александр Второй намеревался завершить дело всей своей жизни дарованием парламентской конституции. Комментарий Кастейна говорит сам за себя: «Неудивительно, что в заговоре, закончившемся убийством Александра Второго, принимала участие еврейка». (Прим. перев.: В заговоре принимали участие несколько евреев, а бросить бомбу в царя вызвался Гольденберг; только, чтобы отвести неизбежный взрыв народного гнева от евреев, убийстве было поручено русскому. После цареубийства по России прокатилась первая волна еврейских погромов, известных ранее лишь, как единичные случаи).
Это убийство было большим успехом в стараниях революционеров не допустить эмансипации и за ним последовали другие, того же рода. Оно восстановило идеальную картину, нарисованную Моисеем Гессом (Moses Hess), одним из ранних пропагандистов сионизма, сразу же после освобождения русских крестьян: «Мы, евреи, всегда останемся чужими среди других народов. Правда, из соображений гуманности и справедливости, они дадут нам все гражданские права, но они никогда не будут уважать нас, пока мы не отставим на задний план наше великое прошлое, по принципу — моя родина там, где мне хорошо живется».
В это же время другой глашатай сионизма, Лев Пинскер, опубликовал книгу «Автоэмансипация» (русский перевод, под этим заглавием, Ю. Гессена, СПБ. 1898 — прим. перев.). Само заглавие было угрозой, понятной для посвященных; оно означало: «мы никогда не примем никакой эмансипации от других; мы эмансипируем себя сами и дадим «эмансипации» наше собственное содержание». Пинскер писал далее: «Существует неумолимый и неизбежный конфликт между людьми, известными под именем евреев, и другими людьми». А затем он изложил свой план «само-эмансипации» и «восстановления еврейской нации»: для достижения этой цели, писал он, «нужно вступить в борьбу, имея твердое намерение оказать непреодолимое давление на международную политику настоящего времени». Читателю надо хорошо запомнить эти слова, написанные в 1882 году и одни из самых знаменательных во всей нашей истории. Они указывают на знание будущего с почти сверхъестественной точностью.
Это легко себе представить путем сравнения, скажем, с каким-нибудь польским патриотом-эмигрантом, тоже рассуждающим время от времени об «оказании непреодолимого давления на международную политику». Политические беженцы обычно ожидают исполнения своих надежд, проводя время в эмигрантских кафе, и они счастливы, если второй секретарь помощника министра уделит им полчаса времени.
Когда Пинскер писал эти слова, он был безвестным еврейским эмигрантом в Берлине, почти неизвестным за пределами революционных кружков, и они могли легко показаться нелепейшей претензией, если бы события последующих семидесяти лет не доказали, что он очень хорошо знал, о чем писал. Он явно знал, почему и как победит сионизм. Другими словами, заговор, задолго того, как о нем стали догадываться во внешнем мире, уже располагал могущественной поддержкой далеко за пределами России и какому-то никому неизвестному Пинскеру были хорошо известны методы, с помощью которых должны были перекраиваться судьбы всего мира.
Пока этот двухголовый заговор разрастался в России, Вейцман подрос и начал играть в нем заметную роль. Заметим, кстати, что слово «заговор» — не изобретение автора этой книги, Вейцман открыто его употребляет. Он ненавидел Россию и перебрался в Германию, — разумеется, без малейших затруднений. Один вид немецких «эмансипированных» евреев настолько его возмутил, что Вейцман затосковал по милым русским местечкам, посещая их во время отпусков и праздников и возобновив, как он сам пишет, свое участие в заговоре. Позже, в университетах эмансипированного Запада, он вел уже открытую борьбу за де-эмансипанию европейских евреев, быстро почуявших опасность и с презрением отвернувшихся от «diese Ostjuden».
Немецкий еврей Габриэль Ризер отчитал местечковых революционеров следующими словами: «Мы не приехали сюда эмигрантами, мы здесь родились, и именно потому, что мы здесь родились, мы не претендуем на родину в другом месте; мы либо немцы, либо же вообще бездомные люди». Точно так же думали и раввины реформированного иудаизма: «Мысль о Мессии заслуживает полного внимания в наших молитвах, но надо исключить из них все просьбы о возвращении в землю наших предков и о восстановлении еврейского государства».
Эти евреи оставались верны обязательствам, принятым наполеоновским Синедрионом. Они примирились с остальным человечеством и невозможно было предположить, чтобы талмудисты снова могли сделать их своими рабами, как в древности Неемия закрепостил их предков. Кастейн пишет с отвращением, что к концу 19-го столетия «каждый пятый еврей был женат на не-еврейке», а еще более его возмущало, что во время мировой войны «на всех фронтах евреи сражались друг против друга; это трагедия... которая будет повторяться... до тех пор, пока евреев будут принуждать исполнять обязанности граждан страны их поселения» (подчеркнуто нами).
Тень нового талмудистского плена нависла над евреями Запада и его угроза была гораздо ближе, чем они могли подозревать. Сионские мудрецы в России вели подготовительную работу в течение десятилетий и к концу прошлого века все было готово для «оказания непреодолимого давления на международную политику настоящего времени». Непревзойденным мастером этого давления стал кочующий сионистский премьер, молодой Хаим Вейцман. Он посетил многие города и университеты Европы, путешествуя из Дармштадта в Берлин и из Берлина в Женеву, закладывая повсюду бомбы замедленного действия на будущее и готовясь к новым задачам в 20-ом веке.
К самому концу столетия события получили неожиданное ускорение, как будто некая, долго строившаяся, машина была теперь закончена и пущена на полный ход. Все еврейство сразу почувствовало ее пульсирующее действие, однако, менее чувствительные к таким вибрациям нееврейские массы не заметили ровно ничего. Преемником Моисея Гесса вышел на сцену еще один еврей из России — Ашер Гинсбург, он же Ахад-Гаам, объявивший, что евреи не только уже создали свою нацию, но должны получить теперь в Палестине собственное еврейское государство. Для евреев западной Европы это был всего лишь еще один голос из далекой России: их главной слабостью была недооценка силы организованной слитной массы местечкового еврейства на востоке. Во всяком случае, они не в состоянии были представить себе, что эта сила сможет оказать влияние на судьбы Европы.
Явным предостережением для них явилась опубликованная в 1896 .году, в год смерти «пророка» Монка, книга Теодора Герцля «Еврейское Государство». С выходом этой книги кот влез в голубятню, а вскоре и голуби были в коте. Единство западных евреев было поколеблено, поскольку Герцль не был ни восточным евреем, ни выходцем из России. Он был одним из них, по крайней мере они считали его своим. Он казался образцом эмансипированного еврея, но был на стороне сионистов. Дрожь беспокойного предчувствия пронизала все еврейство, однако христианский мир, имевший гораздо больше причин для беспокойства, продолжал оставаться в блаженном неведении дальнейшие 60 лет.»
Отправлено: 10.04.18 04:16. Заголовок: Глава 25 ВСЕМИРНАЯ ..
Глава 25 ВСЕМИРНАЯ СИОНИСТСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
Если появление таких людей, как Карл Маркс и Теодор Герцль, самих по себе незначительных, но способных в нужный момент вызвать великие потрясения, было простой случайностью, то остается лишь предположить, что случай тоже был успешно завербован тайным анти-христианским заговором в прошедшем столетии. Более правдоподобным представляется объяснение, что события развивались под контролем руководящего центра, который выбрал, а, если не выбрал, то использовал Герцля для предназначенной ему роли. В пользу этого объяснения говорит и краткость его карьеры, подобно комете на небосклоне, и презрительная манера, с которой он был выброшен, когда дело было сделано, и даже его быстрый и довольно странный конец.
Чтобы понять Герцля и его успех, нужно знать Вену и венскую атмосферу в начале двадцатого столетия. Дряхлеющая монархия и шаткая аристократия, класс евреев, быстро и неожиданно подымавшийся по ступеням общественной лестницы, все это производило большое впечатление на еврейские массы. Не столько еврейская газета «Neue Freie Presse», сколько, писавший в ней, д-р Герцль разъяснял им, куда движется мир, и указывал, что они должны делать, а в политиканствующих венских кафе «оберы» спешили обслужить «Herrn Doktor». Все это было ново и интересно, а тщеславные Герцли и де Бловицы тех дней выглядели важными персонами. Когда Герцль объявил себя глашатаем Сиона, неуверенность западных евреев стала сменяться благоговейным страхом. Если доктор Герцль мог так разговаривать с великими державами, то может быть и в самом деле прав был он, а не наполеоновский Синедрион? Неужели правда, что политика делалась в кабинете доктора Герцля, а не в министерстве иностранных дел на Ballhausplatz? Если бы какой-то русский еврей написал «Еврейское государство» или собрался организовывать сионистский кагал, западные евреи игнорировали бы его, резонно опасаясь заговора со стороны пришельцев с Востока и предвидя его последствия. Однако, если уж даже доктор Герцль, полностью эмансипированный западный евреи, считал, что евреям нужно снова обособляться в отдельную нацию, дело становилось серьезным.
По словам Герцля, в реальности «антисемитизма» его убедило знаменитое дело Дрейфуса. Сам термин был изобретен сравнительно недавно, хотя Кастейн и пытается доказать, что «антисемитизм» существовал с незапамятных времен, «с тех пор, как иудаизм вступил в контакт с соседними народами не только на основах враждебности». (По этому определению оборонительная война — антисемитизм, хотя «соседи», т.е. племена, воевавшие с иудеями в древности, были сами семитами. Как бы то ни было, слова: «не только на основах враждебности» — прекрасный образец упомянутого уже ранее сионистского пильпулизма, т.е. способности прятать и изменять смысл сказанного умелым подбором слов).
Если Герцль утверждает, что к сионизму его привел процесс Дрейфуса, то это утверждение лишено всякого логического смысла. Дело Дрейфуса доказало евреям, что, благодаря эмансипации, им обеспечена полная беспристрастность судопроизводства.
Никогда защита не была столь публичной и реабилитация столь полной, как в деле Дрейфуса. В наше время целые народы на востоке от Берлина лишены всех прав и не защищены никакими законами и Запад, поставивший свою подпись под их порабощением, совершенно безразличен к их страданиям - там сажают в тюрьмы и убивают людей без обвинения и суда. На Западе, однако, еще и сегодня дело Дрейфуса — классический образен правосудия — цитируется еврейскими пропагандистами, как пример несправедливости. Если бы вопрос «за» или «против» сионизма зависел от исхода дела Дрейфуса, то само слово «сионизм» давно уже должно было бы исчезнуть из обращения.
Как бы то ни было, Герцль требовал, чтобы «нам были даны суверенные права над достаточно большой частью земного шара, чтобы удовлетворить законные нужды нации» (он не упоминал определенной территории и не требовал именно Палестины). Впервые идея воссоздания еврейского государства была. таким образом, поставлена на оживленное обсуждение западных евреев. (Для не-еврейского мира этой проблемы вообще еще не существовало. Когда в 1841 г. на конференции стран Европы обсуждался вопрос Сирии, английский консул в Смирне, некий полковник Черчилль, предложил создать еврейское государство в Палестине; его предложение, по-видимому, даже не подверглось обсуждению). Лондонская еврейская газета «Jewish Chronicle» охарактеризовала книгу Герцля, как «одно из самых удивительных предложений, вторые когда-либо были сделаны». Это, видимо, ободрило Герцля и он поехал в Лондон, тогдашний центр мировой политики, проводить свою идею в жизнь. После успешных собраний в еврейском Ист-Энде он решил созвать обще-еврейский съезд.
В марте 1897 года евреям «всего мира» было предложено прислать делегатов на «Сионистский Конгресс» в августе того же года в Мюнхене. Западноевропейские евреи были решительно против этой затеи. Протесты посыпались сначала со стороны раввинов Германии, а затем и от мюнхенских евреев, так что пришлось перенести конгресс в швейцарский город Базель.
Реформированное еврейство Америки еще за два года до конгресса объявило, что оно «не ожидает ни возвращения в Палестину... ни восстановления каких-либо законов, касающихся еврейского государства». Когда раввин Стефен Уайз (Stephen Wise, в будущем один из влиятельнейших «советников» президента Франклина Рузвельта) хотел в 1899 году опубликовать труд о сионизме, то Еврейское Издательское Общество Америки ответило ему через своего секретаря, что оно не может взять на себя риск издания такой книги.
На конгресс Герцля прибыло 197 делегатов, в большинстве своем из восточной Европы. Эта группа лиц объявила о создании «Всемирной Сионистской Организации», которая провозгласила евреев отдельной нацией, поставив своей целью добиться для нее «общественно признанного и юридически гарантированного дома», а Герцль заявил, что «еврейское государство уже существует». Что произошло в действительности, было собранием в Базеле небольшой группы евреев, претендовавшей на представительство всего еврейства, но категорически отвергнутой многочисленными организациями западных евреев.
Тем не менее их предложения, как бы они ни выглядели в то время, были поставлены на повестку дня международной политики. Фактически, Базельский конгресс был новым Синедрионом, созванным для отмены обязательств, принятых наполеоновским за 90 лет до того. Первый Синедрион отверг признание евреев отдельной нацией и все поползновения создать еврейское государство. Новый Синедрион объявил евреев самостоятельной нацией с требованием собственной государственности. Наш современник, раввин Эльмер Бергер, оценил события за полвека до наших дней следующим образом: «Здесь клин еврейского национализма был вбит между евреями и другими людьми. Здесь были отлиты формы геттоизма, в которые втиснули жизнь не эмансипированных евреев, чтобы не допустить естественного процесса эмансипации и интеграции».
У наполеоновского Синедриона был один серьезный недостаток, вероятно не замеченный Наполеоном, но ставший очевидным в наше время. Он представлял одних только западных евреев и трудно ожидать, чтобы императору была известна сила слитной массы талмудистских евреев в России, если она ускользнула даже от внимания Герцля, который, казалось бы, должен был быть больше в курсе дела. Он сделал это неожиданное для него открытие только во время Базельского конгресса, созванного им в полной уверенности относительно полной поддержки его со стороны всех делегатов: «и тогда... перед нами вдруг поднялось русское еврейство, силу которого мы даже не подозревали. Семьдесят делегатов прибыли из России и всем нам было ясно, что они представляют мысли и чувства пяти миллионов евреев этой страны. Какое унижение для нас, не сомневавшихся с своем превосходстве».
Так Герцль неожиданно оказался лицом к лицу со своими хозяевами и с тем заговором, который с его помощью должен был распространиться на весь Запад. Как и многие из его преемников, он объявил войну эмансипации, не зная характера той силы, которой он помогал. Вскоре он остался один, будучи только застрельщиком, сделавшим свое дело, после чего на сцену вышли настоящие хозяева. Он выковал для них орудие, которое они применили для наступления на Европу. Сменившего его, настоящему вождю, Хаиму Вейцману это было вполне ясно: «Заслуга Герцля заключалась в том, что он создал центральную парламентскую власть сионизма... впервые за всю историю еврейства в рассеянии правительство великой державы официально вело переговоры с выборными представителями еврейского народа. Этим было восстановлено юридическое лицо еврейского народа и признано его существование, как такового».
Надо думать, что Вейцман втихомолку посмеивался, употребляя термины «парламентский» и «выборный». Однако, вторая из приведенных выше фраз отмечает весьма знаменательный факт. Базельским конспираторам, от которых сторонилось с недоверием большинство западных евреев, и их декларациям могло придать авторитет и значение только то, что в те времена никому не представлялось возможным — их признание одной из великих держав. Эта немыслимая вещь произошла через несколько лет после конгресса, когда британское правительство предложило Уганду в качестве поселения для евреев, и именно на это намекает Вейцман. С этого момента западные великие державы фактически признали местечковых талмудистов в России представителями всего еврейства и именно с этого момента сионистская революция вошла в историю Запада.
Так закончилось столетие эмансипации, начавшееся столь светлыми перспективами слияния евреев с остальным человечеством, и теперь пророческие слова Хустона Стюарта Чемберлена, написанные незадолго до Базельского конгресса, стали правдой и живой реальностью. Комментируя слова, написанные Гердером (Johann Gottfried von Herder, 1744-1803) за 100 лет до него: «неразвитые народы Европы стали добровольными рабами еврейских ростовщиков»,
Чемберлен (Houston Stewart Chamberlain, 1855-1927, немецкий писатель и философ английского происхождения — прим. перев.) констатировал, что в течение девятнадцатого столетия «произошли большие перемены... сегодня Гердер мог бы сказать то же самое о подавляющей части всего цивилизованного мира... Прямое влияние иудаизма на весь 19-ый век стало одной из жгучих проблем современности. Мы имеем здесь дело с вопросом, касающимся не только наших дней, но и будущего всего мира».
С образованием всемирной сионистской организации, которую западные державы вскоре признали, как власть, стоящую выше их самих, эта «жгучая проблема» стала управлять ходом исторических событий. То, что от нее зависит и «будущее всего мира», стало ясно в 1956 г., когда заканчивалась эта книга; в начале этого года политические руководители Америки и Англии вынуждены были с досадой и горечью констатировать, что следующая мировая война может начаться в любой момент именно в том месте, где они устроили еврейское государство, и они мечутся с тех пор взад и вперед по земному шару, пытаясь предупредить это «завершение».»
PS. Интересно, что тексты Дугласа Рида из книги "СПОР О СИОНЕ" служат прекрасной прелюдией в понимании вопроса Истинофила и согласуются с мрачным предсказанием Ванги о Сирии
цитата:
"Re: Как спасти мир Сообщение Истинофил » Вчера, 9 апреля 2018, 20:21
Ну, опять эта Сирия. Посмотрим что будет, но перспективы на близкое будущее не хороши
PPS. Согласно утверждениям официальных властей и российских СМИ, благодаря всесторонней и многогранной поддержке Асада Путиным, могучая Россия, окрылённая православными духовными скрепами, встала с колен, всех нагнула и побеждает в Сирии.
Отправлено: 11.04.18 12:55. Заголовок: Глава 26 ЕРЕСЬ ДОКТ..
Глава 26 ЕРЕСЬ ДОКТОРА ГЕРЦЛЯ Часть 1. В течение шести лет, с 1897 по 1903 гг., доктор Теодор Герцль, рядовой сотрудник венской еврейской газеты "Neue Freie Presse", был мировой фигурой совершенно необычного характера. Он создал сионизм, как организованную политическую силу, и это стало роковым, как для него самого, так и для многих других евреев, пошедших по его стопам. Он ввел сионизм в жизнь Запада, хотя сам он был при этом всего лишь маловажной тенью, продуктом венских кафе с их "Sacher Torte" и "Kaffee mit Schlagober". Он оказался в роли человека, которого ловкий антрепренер использовал ради его связей, выбросив за борт, как только дело хорошо стало на ноги. Он никогда не был настоящим вождем сионизма, начав понимать это уже на первом конгрессе 1897 года, когда он со страхом и тревогой заметил, что "перед нами вдруг поднялось русское еврейство, силу которого мы даже не подозревали"; к 1904 году его жалкая роль пленника в чужих руках стала ему совершенно ясна и это убило его.
Он написал как-то, что в Базеле в 1897 году "я основал еврейское государство... навязав нашим людям чувство гражданственности и заставив их чувствовать себя Национальным Собранием". Последующие шесть лет подтвердили на конкретных событиях то, что имел в виду в 1882 г. Лев Пинскер, говоря об "оказании непреодолимого давления на международную политику настоящего времени". Венский журналист Герцль, родом из Будапешта, начал свое триумфальное турне по столицам, летая, как цирковой артист в ослепительном свете с трапеции на трапецию, по высшему свету Европы. Императоры, власть имущие и государственные мужи принимали его, видя в нем представителя всех евреев, однако разница между тем, чем он казался и чем он был в действительности, была немалой; его ближайший помощник Макс Нордау сказал после его смерти: "У нашего народа был Герцль, но у Герцля никогда не было своего народа"; талмудистский раввинат на востоке презирал его, как очередного ложного мессию, стоя между ним и сколько-нибудь существенной массой последователей.
Мир, в котором вращался Герцль, казался крепко стоящим на непоколебимых основах. Коронованная вдова в Виндзорском замке и стареющий барин в Шенбруннском дворце были любимцами своих народов; кайзер в Берлине тоже не молодел, становясь мягче и обходительнее; русский царь все еще был "царем батюшкой" для своего народа; повсюду царили законность и право людей на справедливый суд; фабричное закрепощение уступало место человечным условиям труда. Однако повсюду правители и политики знали, что для полного успеха нужно время, и боялись, что мировая революция остановит этот процесс, уничтожив достигнутое, ибо к этому времени тайный заговор Вейсхаупта, разрастаясь в, описанную Дизраэли, "сеть тайных обществ", превратился в социалистическую партию коммунизма, организованную во всех странах. Скрытый текст
Метод Герцля заключался в эксплуатации этого всеобщего страха для достижения его цели — создания еврейского государства. Он обещал внутренний мир там, где эта цель будет поддержана, и революцию в противном случае, утверждая, что говорит от имени всех евреев. Это, разумеется, равнялось признанию, что руководство мировой революцией было в еврейских руках, лишний раз подтверждая то, что давно уже было сказано Дизраэли и Бакуниным. Свою веру в действенность этого метода он выразил знаменитой фразой: "Когда мы тонем, мы становимся революционным пролетариатом; когда мы идем в гору, растет всемогущая власть наших денег".
Великому герцогу Баденскому Герцль обещал ослабить революционную пропаганду в Европе в соответствии с удовлетворением властями его территориальных амбиций. После этого у ворот Иерусалима с ним беседовал германский кайзер, в каске и верхом на белом коне, обещав передать султану предложение Герцля о создании в Палестине договорной компании под германским протекторатом. Когда из этого ничего не вышло, Герцль пригрозил революцией и кайзеру: "Если наше дело провалится, то сотни тысяч наших сторонников, как один человек, вступят в революционные партии".
В России Герцль был принят царем и говорил с ним в том же духе (Прим. перев. — Русский царь Герцля не принимал, он был принят министром вн. дел Плеве). Примерно в то же время происходил третий Всемирный Сионистский Конгресс, на котором было постановлено, что каждый еврей, ставший членом сионистской организации, признает суверенную власть тогда еще мифического еврейского государства. Раввин Эльмер Бергер отмечает, что тем самым "сплоченное, геттоизированное существование еврейства снова стало реальностью в еще более широком масштабе, чем когда-либо раньше".
Следующим владыкой, с которым разговаривал Герцль, был турецкий султан. Все эти путешествия не привели ни к чему существенному, но, когда он перенес свою деятельность в Англию, ему удалось добиться крупного успеха. Подготовляя там одно из решающих событий в мировой истории, он явно имел доступ к самым высшим сферам и его, нигде не записанные, переговоры определяли судьбы не только тех англичан, которые тогда еще лежали в колыбелях, но и их детей, и внуков.
Кто устраивал какому-то доктору Герцлю из Вены приемы у великих мира сего во всех странах Европы и по чьим советам они терпеливо выслушивали его наглые и в то же время угрожающие требования? Ясно, что "царские врата" (его собственное выражение) раскрывались перед ним не только потому, что он собрал в Базеле 197 столь же малоизвестных лиц, принявших какую-то резолюцию. Другие, гораздо более влиятельные, чем он, должны были приложить руку к делу, устранив с его пути швейцаров, лакеев, секретарей, камергеров и всех прочих, призванных не допускать назойливых посетителей к своим хозяевам.
Здесь наша повесть переходит в область, секреты которой охраняются особенно ревниво. Источники мировой революции, ее цели и захват ее руководства евреями доказаны множеством собранных за это время документов; существование, описанной Дизраэли, "сети", покрывающей земной шар, известно всем; характер "революционного пролетариата" тоже вполне ясен. Однако, кроме всего этого существовала и вторая "сеть" влиятельных людей в высших сферах, где власть денежного мешка могла быть использована для оказания "непреодолимого давления на международную политику". Именно эта сеть людей, работающих во всех странах на достижение одной общей цели, и позволила Герцлю с его домогательствами проникнуть на самые высшие ступени.
Опытные наблюдатели мировой политики знают об этой силе, по сей день действующей на высшем уровне международных отношений. Сионистские пропагандисты делают вид, будто еврейская оппозиция сионизму исходила из одних только кругов "солидных евреев", "еврейских магнатов" и "богачей" (все эти определения постоянно встречаются, например, в книге Хаима Вейцмана). В действительности же раскол в иудаизме шел по вертикали, равно затрагивая и богатых, и бедных и, хотя большинство западных евреев было решительно враждебно сионизму, но в числе про-сионистского меньшинства были именно наиболее влиятельные и богатые евреи.
Они одни в состоянии были обеспечить сионистскому призраку в лице Герцля успех его балетных прыжков в стиле Нижинского во дворцы и министерские кабинеты, куда он вдруг стал вхож, как если бы родился знатной персоной. Его покровители явно были в союзе с организованной силой сионизма — местечковыми общинами русского талмудизма. Кастейн пишет, что "исполнительный комитет", созданный в Базеле 197-ю делегатами, "был первым воплощением настоящего еврейского интернационала". Другими словами, то, что существовало и раньше, получило теперь свое видимое выражение. "Еврейский интернационал" давно был налицо и притом достаточно силен, чтобы обеспечить Герцлю аудиенции у королей и министров.
Об этой международной "сети" законспирированных единомышленников в дни доктора Герцля на самом высшем уровне европейского общества историк может составить себе представление только путем тщательного сопоставления мозаики отдельных эпизодов и наблюдений (в наши дни их существование и согласованные действия наглядно доказуемы, как будет показано в дальнейших главах, на основании растущей массы литературы и документальных свидетельств). Например, Вейцман пишет, что, когда он в разговоре с Герцлем назвал влиятельного английского еврея, сэра Френсиса Монтефиоре, дураком, то Герцль ему возразил: "Зато он открывает мне царские врата".
Далее, некий барон Гирш, венский еврей и банкир, был главным покровителем Герцля, снабжавшим его деньгами; о нем австрийский историк, граф Карл Лоньяй (см. библиографию) сообщает, что он отвалил немалый куш (100.000 гульденов) кронпринцу Рудольфу Австрийскому, когда тот, перед самоубийством в Майерлинге, пожелал обеспечить одну из свою "приятельниц". Сделано это было "в благодарность за услугу, оказанную кронпринцем банкиру в декабре (очевидно 1888 г. — прим. перев.), когда тот устроил ему встречу с принцем Уэльским", будущим королем Англии, Эдуардом VII. В результате этой встречи, барон Гирш стал доверенным лицом принца Уэльского, частным банкиром и финансовым советником будущего английского короля.
Он же был шурином английского банкира Бишофсгейма, совладельца лондонской еврейской финансовой фирмы Бишофсгейм и Гольдсмит; другим совладельцем той же компании был, родившийся в Германии, богатейший еврей сэр Эрнест Кассель. Как пишет в своем биографическом исследовании английский историк Брайан Коннель (см. библиографию), сэр Эрнест унаследовал от барона Гирша дружбу с будущим английским королем: "Если Гирш был доверенным лицом, то Кассель стал ближайшим личным другом Эдуарда VII". Он был последним, кто видел короля перед его смертью; король в день смерти настаивал на, обещанном сэру Эрнесту, разговоре и должен был встать с постели, чтобы одеться.
Заканчивая эту историю, Коннель пишет: "Существовало маленькое интернациональное братство, в котором он (Кассель) был вероятно ведущим членом среди людей с аналогичным положением, с которыми он сблизился во время своих многочисленных путешествий. В их числе были: Макс Варбург, глава большого банкирского дома в Гамбурге; Эдуард Нетцлин, президент Парижского и Нидерландского банках Париже; Франц Филипсон — банкир в Брюсселе; Вертхейм и Гомперц в Амстердаме, также банкиры и, прежде всего, Яков Шифф из фирмы Кун, Леб и Ко в Нью-Йорке. Этих людей связывали воедино общность расы и интересов. Тонкая паутина их связей реагировала на малейшее прикосновение. Они поддерживали между собой невероятно точную сеть экономической, политической и финансовой разведки на самом высшем уровне. Они могли прекратить поддержку в одном месте и предоставить фонды в другом; они могли с быстротой молнии и в полной тайне перебрасывать громадные суммы денег из одного конца своей финансовой империи в другой, влияя на политические решения в десятках различных стран".
"Общность расы и интересов... паутина... сеть... разведка на высшем уровне... перебрасывание громадных денежных сумм... влияние на политические решения..."; трудно сомневаться в том, что это и был тот "еврейский интернационал", о котором писал Кастейн, и тот аппарат, который действовал поверх всех государственных границ, поддерживая и продвигая Герцля. Ничем иным нельзя объяснить последующие действия британского правительства и, если ранее еще могли существовать какие-то сомнения относительно согласованных действий этих сил, за спиной всех народов и без всякого их участия, то события середины нашего века их окончательно развеяли. С такой силой за спиной, доктор Герцль мог предъявлять требования и угрожать. Среди могущественных людей, входивших в состав этого международного директората (это обозначение отнюдь не представляется нам преувеличенным), в то время может быть еще и не все уверовали в сионизм, а некоторые возможно в душе его вовсе и не одобряли. Тем не менее, по глубокому убеждению автора этих строк, даже они были недостаточно сильны, чтобы противодействовать или хотя бы только отказать в поддержке политике, которую преследовали старейшины секты сионских мудрецов.
Разъезды Герцля начинали втайне приносить плоды и он продолжал свои путешествия. Маленький венгерский еврей немало гордился своим неожиданным возвышением, наслаждаясь элегантным обществом во фраках и белых перчатках с приемами при свете канделябров. Талмудистские мудрецы из грязных местечек черты оседлости, выросшие в кафтанах и пейсах, презирали этого выхоленного представителя "западной эмансипации", но использовали его, готовясь а то же время от него отделаться.
В 1903 году в жизни Герцля произошло событие, напоминавшее то, что случилось с Саббатай Цеви в 1666 году. Он поехал в Россию, становясь во время посещений еврейских местечек объектом восторженных оваций со стороны наивных единоверцев, приветствовавших его почти, как мессию. Он попробовал убедить русское правительство оказать давление на султана в предложенном им деле организации договорной компания в Палестине. Герцль произвел некоторое впечатление на русского министра внутренних дел Плеве, которому он заявил, что действует "от имени всех российских евреев".
Если он сам верил этому, то очень скоро его постигло разочарование. Он сделал неожиданный шаг, свидетельствовавший либо о его безграничной смелости, либо же о полном непонимании того, что происходило вокруг него (с такими людьми, как он, это часто случается). Беседуя с Плеве, он выдвинул свой обычный аргумент — "либо сионизм, либо революция", а чтобы придать больший вес своим словам, Герцль призвал русских евреев воздержаться от революционной деятельности, обсуждая в русских правительственных кругах их "эмансипацию". Этим он подписал смертный приговор своей политической карьере, а вскоре приказал долго жить и сам. В глазах сионских мудрецов Герцль впал в ересь, сунувшись в, запретную для него, комнату. Они всеми силами старались предотвратить еврейскую эмансипацию в России, видя в ней потерю своей власти над еврейством. Кроме того, если бы его переговоры с русским правительством закончились успешно, то в стране наступило бы успокоение, а это означало бы конец пропагандным россказням о "преследовании евреев" в России.
Когда он вернулся, чтобы выступить на шестом конгрессе Всемирной Сионистской Организации, грозный рок встал перед ним в виде слитной массы русских евреев и теперь это было уже не только "унизительным", как он писал ранее, но и прямой угрозой. В этот критический момент Герцль еще воображал, что у него в кармане козырной туз, и выложил его на стол, сообщив, что в результате переговоров в Лондоне, при поддержке "непреодолимого давления", британское правительство предложило ему, Герцлю из редакции "Neue Freie Presse", целую страну в Африке — Уганду!
Если в истории когда-либо произошло нечто, еще более странное, то это явно ускользнуло от нашего внимания. Козырная карта Герцля оказалась двойкой. 295 делегатов проголосовали за принятие английского предложения, но 175 голосовали против; стало ясно, что Герцль говорил далеко не от имени всех евреев. Значительное большинство этих 175 несогласных были русскими евреями. Толпы простых евреев приветствовали в свое время Герцля, как мессию, но эти 175 эмиссаров местечкового раввината наложили на него проклятие, поскольку Уганда была бы концом их планов. Они демонстративно распростерлись на полу, как это делается при оплакивании умерших или разрушения храма. Одна из женщин назвала великого доктора Герцля предателем, а после его ухода карта Уганды была разорвана в клочья."
Отправлено: 12.04.18 02:54. Заголовок: Глава 26 ЕРЕСЬ ДОКТО..
Глава 26 ЕРЕСЬ ДОКТОРА ГЕРЦЛЯ
Часть 2. Если верить тому, что говорил и писал Герцль, то ему навсегда осталось непонятным, почему еврейские эмиссары из России отказались даже и думать о каком-либо ином месте для евреев, кроме Палестины, и, если он искренен, то он должен был отличаться поразительным простодушием. Вся его деятельность строилась на том, что необходимо предоставить "убежище" для "преследуемых евреев", а таковыми были разумеется евреи в России, поскольку во всех других странах они давно уже пользовались полным равноправием. Если так, то нужно было бы радоваться любому убежищу и он сумел им его обеспечить; а, если кто-нибудь из евреев предпочел бы остаться в России и переговоры Герцля с русским правительством об эмансипации, т.е. о полном уравнении в правах, также закончились бы успешно, то и эти оставшиеся получили бы в России все, чего они только могли желать.
С точки зрения талмудистского раввината в России, дело обстояло, разумеется, совершенно по-иному. Они тоже распространяли сказки о "преследовании евреев в России", не допуская никакой эмансипации на деле, но все это нужно было исключительно для выполнения древнего "закона", требовавшего, прежде всего, захвата Палестины со всеми последствиями, также заранее предписанными "законом".
Принятие Уганды стало бы судным днем талмудистского иудаизма. Вейцман описывает последнее унижение Герцля. После голосования он хотел встретиться с, отвернувшимися от него, евреями из России и пошел в их комнату заседаний. "Он вошел, усталый и осунувшийся. Его встретило гробовое молчание. Никто не поднялся, чтобы приветствовать его, никто не аплодировал, когда он кончил говорить. Это был первый случай, когда собрание сионистов так встретило доктора Герцля: его, кумира всех сионистов".
Первый случай оказался и последним. Меньше, чем через год, после этого Герцль умер в возрасте всего лишь 44 лет и о его смерти трудно делать какие-либо заключения. Еврейские писатели сообщают о ней лишь весьма туманно. Еврейская Энциклопедия пишет, что в жизни ему пришлось претерпеть многое и что этой было причиной его смерти, другие авторитетные источники отделываются столь же неясными, хотя и многозначительными намеками. Кто на протяжении многих столетий подвергался анафеме или отлучению со стороны правящей секты, часто умирали весьма скоро и при плачевных обстоятельствах. Историк быстро убеждается, что в этих вопросах он стоит перед загадками, недоступными для обычного исследования.
Любопытно, что близкий друг Герцля, его правая рука и известный сионистский публицист, Макс Нордау, прекрасно понимал все происходящее и ясно предвидел будущее. Он продемонстрировал столь же поразительную способность, как до него Пинскер, заранее знать, как будут развиваться события, указав на последствия еврейского "непреодолимого давления на международную политику", в свое время отмеченного Пинскером. В ходе того же сионистского конгресса, на котором Герцль испытал свое фиаско и унижение, Макс Нордау (это, разумеется, псевдоним — его настоящее имя Зюдфельд) дал абсолютно точный прогноз событий:
"Позвольте мне сказать несколько слов и показать вам ступеньки лестницы, которые поведут наше дело все выше и выше: Герцль, сионистский конгресс, английское предложение Уганды, будущая мировая война и мирная конференция, на которой с помощью Англии будет создана независимая еврейская Палестина".
Это было сказано в 1903 году и здесь явно говорил посвященный, иллюминат, говорил человек, знавший цели и силу "еврейского интернационала". Макс Нордау сам помогал успеху, предсказанного им, хода событий, опубликовав в девяностых годах прошлого века несколько книг, получивших немалую известность, в том числе "Вырождение" ("Degeneration", см. библиографию), в которой он описал христианский Запад, как непоправимо испорченный. Однако и Макс Нордау не довел своих выводов до логического конца. Это сделал за него другой делегат конгресса, доктор Наум Соколов, заявивший, что "настанет день, когда Иерусалим будет столицей мира во всем мире". Сейчас, в 1956 году, стремление сделать Иерусалим столицей мира уже настолько ясно, что западные правительства день-ото-дня опасаются, что сионистское государство захватит его силой; будет ли он столицей мира во всем мире, — весьма сомнительно. (1)
После смерти Герцля атаку на предложение Уганды повел Хаим Вейцман, и на седьмом сионистском конгрессе в 1905 году он добился того, что согласие на принятие английского предложения было взято обратно. С этого момента сионизм окончательно стал орудием в руках талмудистского раввината в России. Предложение Уганды и презрительный отказ от него со стороны еврейской правящей секты показывают полное безразличие последней к нуждам и желаниям еврейских масс, от имени которых она якобы выступала. При внимательном рассмотрении еврейского вопроса более правильным представляется даже говорить о прямой враждебности руководства к нуждам этих масс. Это становится ясным при анализе отношения к предложению Уганды трех главных групп еврейства: западных евреев, русских евреев и тех евреев, о которых во всей описанной нами громкой полемике никогда даже не упоминалось, — евреев, уже проживавших в Палестине.
Евреи Запада были в то время настроены решительно против сионизма, как такового, что бы он им ни обещал: Уганду, Палестину или любое иное место; они хотели оставаться там, где они были. Русских евреев изображали, как "преследуемых" и нуждающихся в "убежище", и, если бы это было правдой, то Уганда могла бы быть для них подходящим решением; бурные овации, которыми евреи в России повсюду приветствовали Герцля, говорили об их готовности следовать за ним, куда угодно, если бы на то было позволение раввината. Остается подумать о евреях в Палестине.
Как показывает анализ фактов, общины этих настоящих евреев в Палестине страстно желали переселиться в Уганду и именно поэтому ожидовленные хазары в России, захватившие руководство сионизмом, объявили их "изменниками". Процитируем отзыв о них в 1945 году (!) со стороны сионистской организации в Тель-Авиве.
"Позорно и горько было видеть всех этих людей... в свое время первых строителей еврейской Палестины, теперь публично отказывающимися от своего собственного прошлого... Стремление в Уганду соединялось у них со смертельной ненавистью к Палестине... В общинных центрах первых еврейских колоний молодые люди, воспитанники школ "Израильского Союза" (Alliance Israelite), порочили Палестину, как страну трупов и могил, страну малярии и глазных болезней, страну губящую своих жителей. И это не было мнением немногих... Нaoбopот, лишь немногие кое-где... оставались лояльными... Вся Палестина была в состоянии брожения... Оппозиция Уганде пришли в Палестину извне, а в самом Сионе все были против Сиона".
Все, чего желали народные массы — еврейские или нееврейские, — не имело после 1903 г. никакого значения. Отказ или принятие тех или иных предложений ничего не меняли; само предложение Уганды евреям означало, что отныне Европа вовлекалась в предприятие, которое в будущем неминуемо должно было привести к катастрофе. Как признал Вейцман, этим своим актом британское правительство признало русских талмудистов правительством над всеми евреями; этим признанием оно связало все будущие поколения англичан, а через десяток лет, когда были подготовлены соответственные условия, им же оказался связанным и американский народ. Этим актом 1903-го года начались бедствия нашего столетия. История Сиона стала с тех пор историей западных политиков, которые "под непреодолимым давлением" подчинялись требованиям могущественной секты. 1903 год был годом триумфа международного заговора, а для Европы он оказался столь же роковым, как и 1914 и 1939 годы, оба стоявшие под тенью того же заговора." Примечание: 1. Сейчас, через 30 лет по написании этой книги и через 20 лет после захвата Иерусалима Израилем, комментарии к этим замечаниям автора представляются излишними. Читатель может и на этом примере убедиться, насколько правильными оказывались выводы Дугласа Рида из огромной массы собранной им информации.
Отправлено: 13.04.18 08:53. Заголовок: Глава 27 ПРОТОКОЛЫ ..
Глава 27 ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ Часть 1.
"Пока сионизм созревал в течение прошлого столетия в местечковых гетто восточной Европы, превратившись в новую силу на международной арене, когда английское правительство предложило ему Уганду, в тех же самых областях талмудистского господства приготовлялся третий взрыв мировой революции. Эти две силы совместно шли вперед, поддерживая друг друга, и мы уже указывали, что сионизм действовал угрозой коммунизма, дабы заставить европейские правительства удовлетворить его вне европейские территориальные претензии. Как бы одновременно работали две турбины, накапливая то, что в действительности было одной силой, которая должна была вызвать гальванические потрясения в наступающем 20-ом столетии.
Как свидетельствовали Дизраэли и Бакунин, руководство мировой революцией перешло в еврейские руки уже в середине 19-го столетия и с тех пор изменились и ее цели. Последователи Бакунина, стремившиеся к упразднению государства вообще, предвидя, что революционное государство станет еще более деспотическим, чем все прежние, были устранены со сцены и о них забыли. Мировая революция обрела после этого формы "Коммунистического Манифеста" Карла Маркса, поставившего своей целью создание тоталитарного сверхгосударства, основанного на рабском труде и "конфискации человеческой свободы" (слова Токвиля, написанные еще в 1848 году). Смена руководства и новые цели предопределили ход событий в 20-м столетии.
Однако, методы, с помощью которых должен был быть разрушен существующий строй, не изменились: это по-прежнему были методы Вейсхаупта, раскрытые в его документах, опубликованных в 1787 году. Многочисленные источники в 19-ом веке показали, что первоначальный план Иллюминатов продолжал оставаться в течение всех последующих поколений методическим учебником революционеров всех направлений.
Эти источники пропагандировали или раскрывали планы разрушения различным образом, но первоначальный план всегда был ясно виден при сравнении с документами Вейсхаупта. В 1859 году Кретино-Жоли (Cretineau-Joly), бросил тяжкое обвинение еврейскому руководству "тайных обществ". Его книга воспроизводила материалы итальянского тайного общества "Haute Vente Romaine", переданные ему Папой Григорием XVI; подлинность их не подлежала сомнению. Руководителем этого тайного общества был итальянский князь, посвященный в иллюминатство одним из ближайших доверенных Вейсхаупта (бароном Книгге) и являвшийся истинным воплощением иллюминизма. Внешний круг завербованных простаков был убежден, что "цели ассоциации — нечто высокое и благородное, что это орден тех, кто стремится к чистоте морали, глубокому благочестию, независимости и единству Италии". По мере посвящения в более высокие степени, члены ордена постепенно узнавали его настоящие цели и давали клятву разрушить все религии и законные правительства; после этого их обучали тайнам убийств, отравлении, лжесвидетельствования, всему, что впервые было обнаружено в захваченных документах Вейсхаупта.
В 1862 году Карл Маркс основал свой Первый Интернационал, программа которого, т.н. "Коммунистический Манифест", с первого же взгляда выдает иллюминизм, как его источник. В тех же годах Бакунин организовал "Международный альянс социалистической демократии": как показала в своем труде Неста Вебстер (см. библиографию), приведя выдержки из его программы, эта последняя представляла собой иллюминизм чистой воды. В 1864 г. французский оппозиционный журналист, Морис Жоли (Maurice Joly), опубликовал памфлет против Наполеона III, масона и карбонария, обвинив его в применении подобных же методов для развращения и подрыва общественного строя Франции (памфлет был написан в форме аллегории).
В 1868 г. немецкий писатель Гедше (Goedsche) выступил на ту же тему, резко нападая в своих книгах на еврейское революционное руководство, а в 1869 г. этой темой занялся и французский роялист Гужено де Муссо (Gougenot Des Mousseaux). В этом же году Бакунин опубликовал свою "Полемику против евреев". Во всех этих произведениях в той или иной форме обнаруживается или изобличается преемственность основной идеи, впервые раскрытой в материалах Вейсхаупта: уничтожение законных правительств, религий и наций и установление всемирного деспотизма для управления порабощенными народами с помощью террора и насилия. В некоторых из этих публикаций евреи открыто обвинялись в захвате руководства революцией.
Затем в течение долгого времени никаких новых материалов о, впервые раскрытом в 1787 г., мировом заговоре не появлялось и только в 1905 году вышла в свет книга русского профессора Сергея Нилуса, сотрудника департамента инославных религий в Св. Синоде, один экземпляр которой имеется в Британском Музее в Лондоне, с датой поступления 10 августа 1906 г. Сведения об авторе и его книге несомненно представляли бы большой интерес, однако труд Нилуса не 6ыл переведен на другие языки, а тайна, окружающая книгу и автора, делает всякое исследование чрезвычайно затруднительным. Одна глава этого труда была переведена на английский язык в 1920 году, что заслуживает быть особо отмеченным, поскольку, хотя книга появилась в России в 1905 г., шум и полемика вокруг нее начались лишь после появления английского перевода. Эта глава была опубликована в Англии и Америке под английским заглавием "Протоколы Ученых Старейшин Сиона" (The Protocols of the Learned Elders of Zion); автор этих строк не смог выяснить, было ли это название оригиналом или же оно появилось только в переводе. (1) Точно также нет формальных доказательств того, что книга Нилуса действительно представляет собой протокол секретных заседаний еврейских "старейшин", и, с этой точки зрения, она документальной ценности не имеет.
С любой другой, однако, она имеет необычайное значение, ибо неопровержимый опыт (последующего времени) показывает, что книга эта — подлинный документ мирового заговора, впервые обнаруженного в материалах Вейсхаупта. Много других документальных доказательств того же характера последовали за этим первым откровением, как было показано в данном труде, но она превосходит их. Другие свидетельства были отрывочными, сообщая отдельные эпизоды и наблюдения; эта — рисует полную картину заговора, его мотивы, методы и цели. Она добавляет мало нового к тому, что было уже известно частично (кроме недоказуемого авторства еврейских старейшин), но она ставит все части на нужное место и показывает все целое.
Книга точно описывает, что произошло в течение полувека после ее публикации и все что произойдет в следующие 50 лет (которые теперь уже подходят к концу и в которых была осуществлена значительная часть того, о чем говорится в "Протоколах" — прим. перев.), если только заговор не вызовет соответствующего его силе противодействия.
В книге содержится богатейшее знание (в особенности, слабостей человеческой природы), источником которого может быть только опыт и изучение, накопленные в продолжение столетий и даже целых эпох.
Она написана в тоне надменного превосходства, как бы существами, восседающими на олимпийских вершинах древней мудрости и полными неисчерпаемого презрения к, копошащейся далеко внизу, человеческой массе ("чернь"... "перепившиеся скоты"... "животные"... "кровожадное зверье"), тщетно пытающейся вырваться из, зажавших ее, клешней.
Эти клешни — "власть золота", грубая сила разъяренной толпы, натравленной на своих единственных защитников, высшие классы христианской Европы, уничтожая которых, она губит и себя самое. Разрушительная идея преподнесена в виде научной теории, почти точной науки, смакуемой с немалым красноречием. Перечитывая "Протоколы", автор этих строк постоянно вспоминал то, что особенно поразило его в словах Дизраэли, уже цитированного выше.
Дизраэли, тщательно выбирая выражения, говорил о "принципе разрушения" (не об идее, схеме, понятии, плане, заговоре и т.п.) и "Протоколы" именно и возводят теорию разрушения в степень "фундаментальной истины, первичного или основного закона и основных правил поведения" (как в словарях определяется понятие "принципа"). Во многих местах "Протоколы", как это кажется на первый взгляд, преподносят разрушение, как нечто положительное само по себе, оправдывая, таким образом, и все, служащие ему, методы (подкуп, шантаж, развращение, диверсию, раздор, подстрекательство толпы, террор и насилие), как бы приобретающие также положительный характер. Однако, внимательное ознакомление с текстом показывает, что это не так.
В действительности, аргументация начинается с конечной цели — мирового господства, а затем возвращается назад к тем методам, которые рекомендуются, как наилучшие, для ее достижения. Эта цель идентична с той, которая была впервые раскрыта в материалах Вейсхаупта, и не подлежит сомнению, что и то, и другое восходит к гораздо более древнему источнику, хотя сами "Протоколы" относятся к материалам Вейсхаупта, как внук к деду. Конечной целью и тех, и других являетсяуничтожение всех религий и всех наций и установление сверхгосударства, управляющего миром с помощью безжалостного террора.
Не успели "Протоколы" появиться в английском переводе, как началась яростная атака с еврейской стороны против этого документа, причем совершенно маловажный вопрос с том, кто именно мог быть его автором, был представлен, как самое важное.
Свидетельство о еврейском возглавлении революционного заговора было, вообще говоря, совершенно не новым; как уже видел читатель, оно было давно высказано Дизраэли, Бакуниным и многими другими. В данном конкретном случае указание на заседание еврейских руководителей заговора не было подтверждено доказательствами и вполне могло бы остаться без внимания. Например, в 1913 году было опубликовано аналогичное обвинение иезуитов в замышлении мирового заговора, напоминавшее одновременно и "Протоколы", и материалы Вейсхаупта (явно с целью дезинформации и отвлечения внимания); со стороны ордена иезуитов последовало спокойное разъяснение, что обвинение ни на чем не основано, и дело немедленно заглохло.
Реакция официального еврейства в 1920 г. и во все последующие годы была совершенно иной. Последовали яростные отрицания всего содержания "Протоколов": отрицание не только еврейского заговора, но всякого заговора вообще, что было явной неправдой. Существование заговора против христианско-европейского порядка и общества было давно установлено и подтверждено многочисленными и неоспоримыми авторитетами от Эдмунда Берка, Джорджа Вашингтона и Александра Гамильтона до Дизраэли, Бакунина и многих других. Более того, к тому времени, когда появился английский перевод "Протоколов", события в России неопровержимо доказали наличие этого заговора. Еврейство пересолило в своих протестах и тем самым лишь укрепило подозрения общественности.
Эти протесты были повторением тех, которые в свое время заглушили голоса Робисона, Баррюэля и Морса, требовавших публичного расследования деятельности тайных обществ, но теперь они последовали с еврейской стороны. Эти трое авторов вообще не упоминали о еврейском руководстве заговором и их оклеветали и опорочили только потому, что они обратили внимание общественности на его непрерывный характер и на то, что французская революция была несомненно лишь первым его "взрывом". Нападки на "Протоколы" в 20-х годах доказали прежде всего справедливость их утверждений, показав, что существующий аппарат подавления всякой общественной дискуссии на тему о заговоре подвергся за истекшие 120 лет значительному усовершенствованию. Никогда еще в истории не было потрачено столько денег и энергии на подавление одного единственного документа.
Английскую общественность познакомил с "Протоколами" один из двух ведущих британских корреспондентов в России, Виктор Марсден из газеты "Морнинг Пост" (история второго также весьма поучительна и будет рассказана в последующих главах). Марсден пользовался известностью, как знаток России; большевистский террор произвел на него потрясающее впечатление. Вне всякого сомнения, он также стал жертвой заговора, скончавшись очень скоро после завершения того, что он считал своим долгом сделать, — перевода на английский язык "Протоколов" из Британского Музея.
Их английское издание вызвало живейший интерес во всем мире. Именно в эти годы (1920 и последующие) настал конец эпохе, когда еврейский вопрос мог еще беспристрастно и открыто обсуждаться. Вначале споры были страстными, но свободными, однако вскоре еврейской стороне удалось навязать этому опросу характер "оскорбления величества", т.о. в наши дни ни один общественный деятель или печатный орган не рискнет даже упоминать о "Протоколах", разве только, как о "позорной фальшивке" (что и было в равной степени предсказано в самих "Протоколах").
Примечания: 1. Русское издание 1905 г. имело заглавием "Великое в Малом и Близ Грядущий Антихрист". В январе 1917 г. вышло 4-ое издание под заглавием "Близ есть, при дверех" (Матф. XXIV, 33) с подзаголовком "О том, чему не желают верить и что так близко"; от этого издания с его пророческим подзаголовком остались немногие экземпляры, т.к. весь тираж был при Временном правительстве уничтожен "неизвестными лицами".
Все прочие издания также немедленно скупались теми же "неизвестными" и представляют с тех пор величайшую библиографическую редкость. Однако, Дуглас Рид (как и многие другие западные комментаторы и переводчики "Протоколов") ошибается, считая 1905 г. годом первого издания книги С. Нилуса. Упомянутый выше экземпляр Британского Музея содержит на титульном листе добавление: "Заметки Православного, 2-ое издание, исправленное и дополненное. Царское Село, 1905 г."
Первое издание появилось в 1902 году и проф. Нилус сообщает, что оригинальный манускрипт "Протоколов" на французском языке был получен им в 1901 году. Это представляется немаловажным, поскольку год издания 1905 мог бы навести на мысль, что книга (или, как утверждают заинтересованные круги, — "фальшивка") появилась под влиянием революционных событий этого года. В 1901-2 гг., однако, никому в России не могла придти в голову мысль о возможности "генеральной репетиции" русской революции в 1905 году.
Отправлено: 14.04.18 06:27. Заголовок: Глава 27 ПРОТОКО..
Глава 27 ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ Часть 2.
"Первоначальная реакция общественности была вполне естественной. "Протоколы" были восприняты, как важнейшее доказательство существования международного заговора против религии, наций, законных правительств и собственности. Все были согласны в том, что приписывание их авторства евреям не доказано, но что содержание их столь серьезно и настолько убедительно подтверждено историческими событиями после появления их первого (русского) издания, что полное и обстоятельное расследование вопроса представлялось совершенно необходимым. Как уже говорилось, требование такого "расследования" выдвигалось многими именитыми общественными деятелями еще за 120 лет до того. Теперь главным объектом нападения стало, именно, требование расследования, а отнюдь не одно только указание на деятельность "сионских мудрецов".
В большой статье лондонской газеты "Таймс" от 8 мая 1920 года говорилось: "Беспристрастное расследование этих т.н. документов и их происхождения в высшей степени желательно... можем ли мы оставить эту историю без тщательного расследования, не заботясь о влиянии, которое оказывает эта книга?" "Морнинг Пост" (самая старая и, в то время, наиболее трезвая из английских газет) опубликовала 23 статьи по этому вопросу, также требуя его расследования. Лорд Сайденхэм (Sydenham), крупный политический авторитет своего времени, в статье, появившейся 27 августа 1921 года в газете "Спектейтор", также настаивал на расследовании.
"Самым важным было бы, разумеется, узнать источник, из которого Нилус получил "Протоколы". Большевики не могли истребить всех, кто знал Нилуса и его труды. Его книга... не была переведена целиком, хотя это могло бы сообщить о нем кое-какие данные... Что сильнее всего поражает читателя в "Протоколах"? Ответ гласит — редкое знание особого рода, охватывающее самые широкие области. Для разгадки этой тайны, если она действительно является таковой, нужно выяснить, откуда пришло это таинственное знание, лежащее в основе пророчеств, которые исполняются теперь буквально".
Генри Форд, не только знаменитый американский автоконструктор и предприниматель, но и влиятельный публицист, писал: "Эти "Протоколы" полностью совпадают с тем, что происходило в мире до настоящего времени; они совпадают и с тем, что происходит сейчас".
В своей газете "Dearborn Independent" он опубликовал серию статей, отдельное издание которых разошлось в количестве полутора миллионов экземпляров. В последовавшие за этим два года произошли любопытные вещи. Владелец "Таймса" был признан умалишенным и насильно отстранен от заведования изданием своей газеты; медицинское заключение о его болезни было вынесено за границей, а имя иностранного врача осталось неизвестным (этот эпизод мы опишем в дальнейшем). После этого в "Таймсе" появилась статья, объявившая "Протоколы" плагиатом упомянутого выше памфлета Мориса Жоли, не заслуживающим внимания читателей.
Владелец "Морнинг Пост" стал объектом систематической травли и клеветы и вынужден был продать свою газету, после чего ее выход прекратился. Генри Форд опубликовал в 1927 г. извинение, адресованное одному из хорошо известных в Америке евреев; автор этих строк получил в последующие годы в США достоверную информацию, что ему пришлось сделать это в тот момент, когда, ставшая впоследствии знаменитой, новая модель его автомобиля должна была поступить на рынок, а со стороны банков и торговых фирм, от которых зависели судьбы его концерна, посыпались угрозы бойкота и разорения.
Кампания против "Протоколов" не утихает до наших дней. В советской России, сразу же после революции, все экземпляры книги, которые могли быть найдены, были уничтожены, обладание ею превратилось в государственное преступление, согласно закону против "антисемитизма". Примеру большевиков, хотя и 25 лет спустя, последовали американские и британские власти в оккупированной Германии, заставив после Второй мировой войны западногерманское правительство принять ряд законов против "антисемитизма"; в 1955 году В Мюнхене было конфисковано предприятие издателя, переиздавшего "Протоколы". В Англии, в результате описанного давления, распространение этой книги было временно запрещено властями, а кампания против нее продолжалась с такой силой, что все издатели оказались запуганными и только несколько мелких фирм изредка отваживались ее печатать. В Швейцарии, в между военный период, евреи начали судебное дело против этой книги, объявив ее "непристойной литературой"; они выиграли дело, однако решение суда было впоследствии отменено высшей инстанцией. Другими словами, положение, создавшееся после 1920 г. и продолжающееся по сей день, было предсказано самими "Протоколами" уже в 1905 году (в 1902 г. — прим. перев.):
"Через печать[ИНФОРМАЦИЮ] мы можем оказывать влияние, оставаясь сами в тени... главным условием успеха в политической области является секретность; слова дипломата не должны соответствовать его делам... мы должны заставить правительства действовать в согласии с нашим, широко задуманным, планом, уже близким к желаемому завершению, с помощью того, что мы представим, как общественное мнение, втайне подстроенное нами при помощи новой "великой державы" — печати[ИНФОРМАЦИИ], которая за немногими исключениями, не стоящими внимания, уже находится полностью в наших руках… С прессой[ИНФОРМАЦИЕЙ] мы должны действовать следующим образом... мы ее оседлаем и туго затянем повод, то же мы сделаем о со всей остальной печатной продукцией, ибо какой смысл нам избавляться от нападок прессы, если мы останемся мишенью для брошюр и книг?... Никто не должен безнаказанно касаться ореола нашей правительственной непогрешимости. Предлогом для запрета любого[САЙТА] издания будет, что оно возбуждает умы без повода или основания... мы всегда будем одерживать победу над нашими противниками, так как в их распоряжении не будет органов печати, где они могли бы полностью выразить свои мысли". (В этих выдержках речь идет, главным образом, о будущем "сверх-государстве" под еврейским главенством, но они же относятся и к методам действий в "переходный период" — прим. Перев.)
Такова история "Протоколов" до настоящего времени. Авторство еврейских "старейшин" не доказано и может быть оспорено, что, разумеется, не обесценивает всех прочих свидетельств еврейского руководства мировой революцией. Целью еврейской кампании против "Протоколов" было отнюдь не оправдание еврейства, а запрет их публикации под предлогом, что эта книга "возбуждает умы без повода и основания".
Представленные доводы были явно лживыми; они сводились к тому, что "Протоколы" близко напоминают некоторые более ранние публикации, а поэтому являются "плагиатами" или "фальшивками", в то время как, в действительности, это лишь доказывает, что они представляют собой часть и продолжение обширной литературы и документации о заговоре. В равной степени они могли бы быть произведением нееврейских или даже антиеврейских революционеров и это также имело бы лишь второстепенное значение.
"Протоколами" доказано, что организация, впервые раскрытая документами Вейсхаупта, продолжала существовать и 120 лет спустя и что она по-прежнему применяет те же методы и преследует те же цели, как и в момент ее первого разоблачения; и что, когда "Протоколы" появились в английском переводе, то большевистская революция в России уже целиком подтвердила их содержание.
Автор этих строк считает "Протоколы" важнейшим пособием для каждого, изучающего наше время и предмет данного труда. Если лорд Сайденхэм уже в 1921 г. был поражен "таинственным знанием", содержавшимся в них, "на котором основывались пророчества, ныне исполняющиеся буквально", то насколько сильнее он был бы поражен в наше время, когда еще больше этих пророчеств исполнились столь же буквально.
Читая "Протоколы", каждый может видеть, чем вызывались потрясения последних 150 лет; ему заранее станет ясно, как "дела" его, демократически выбранных, представителей будут отличаться от их "слов". В одной области автор смог проверить на собственном опыте слова лорда Сайденхэма об исполнившихся пророчествах. Говоря о контроле печатной информации [ИНФОРМАЦИИ], "Протоколы" пишут: "Ни одно сообщение не достигнет читающей публики без нашего контроля. Уже сейчас мы достигаем этого тем, что все новости получаются немногими агентствами, в которых они собираются со всех концов света. Эти агентства станут затем всецело нашими и они будут оглашать только то, что мы им предпишем".
Заметим, что печать далеко еще не была в состоянии такого подчинения ни в год первого опубликования "Протоколов", ни в дни лорда Сайденхэма, ни даже в 1926 г., когда автор этой книги начал свою карьеру журналиста, но этот процесс развивался все далее и в настоящее время стал законченным фактом. Потоки "новостей", накачиваемых в сознание людей, приходят действительно из немногих агентств, подобно воде из полдюжины кранов.
Рука, контролирующая эти краны, контролирует и "новости" и читатель легко может сам заметить профильтрованную форму, в которой они доходят до него. Что же касается редакционных комментариев, основанных на полученной информации, то, происшедшие с тех пор, перемены ясно видны при сравнении с беспристрастными статьями, печатавшимися в свое время в "Times", "Morning Post", "Spectator", "Dearborn Independent" и в тысячах других газет четверть века тому назад. В наше время это уже невозможно. Закабаление печати[ИНФОРМАЦИИ] произошло точно так, как оно предсказано в "Протоколах" и автор сам мог убедиться в этом, благодаря принадлежности к своему поколению и своей профессии.
Сравнительное изучение "Протоколов" и материалов Вейсхаупта приводит к заключению, что и те, и другие восходят к общему, гораздо более древнему источнику. Их автором не могло быть лицо или группа лиц того времени, когда они стали известны; заключенное в них "таинственное знание" основывается на опыте, накопленном в течение целых эпох.
В особенности это относится (как в документах Вейсхаупта, так и в "Протоколах") к знанию человеческих слабостей, описываемых с аналитической точностью, причем методы эксплуатации каждой из них преподносятся с откровенным презрением и злорадством.
Орудием, посредством которого должны быть разрушены христианские государства и их религия, послужит "чернь". Это слово употребляется на каждом шагу с едким презрением для обозначения масс, толпы (в то время, как открыто им льстят, называя их "народом").
"Люди с дурными инстинктами многочисленнее добрых, а поэтому наилучшие результаты в управлении ими достигаются насилием и устрашением ...сила черни слепа и неразумна и всегда готова поддаться влияниям любой стороны".
Из этого делается вывод, что для управления "чернью", как "дикарями", нужен абсолютный деспотизм и что "наше государство" будет применять "террор , результатом которого явится слепое подчинение".
Трудно не видеть, что в коммунистической России эти предписания нашли свое буквальное исполнение. Этот абсолютный деспотизм будет характеризовать интернациональное сверх-государство, являющееся конечной целью программы.
В переходной период перед достижением этой цели важным орудием для разрушения государственного порядка и законных ограждений явятся местные марионетки — диктаторы:
"От современных правителей-диктаторов народы покорно выносят и терпят такие злоупотребления, за малейшее из которых они обезглавили бы двадцать царей. Чем это объяснить..? Тем, что эти диктаторы нашептывают народу через своих агентов, что государству наносится ущерб лишь для достижения высших целей — обеспечения благосостояния народа, всеобщего международного братства, солидарности и равноправия. Разумеется, им не говорят, что это объединение будет достигнуто исключительно под нашим суверенным управлением".
На этот абзац следует обратить особое внимание. В 1905 году термин "правитель-диктатор" был для большинства непонятен, поскольку в то время западные народы еще верили, что избранные ими представители действительно зависят от их воли и выполняют, данные им, наказы. Однако, это выражение стало понятным в ходе первой и второй мировой войн, когда американские президенты и английские премьер-министры сделали себя именно "правителями-диктаторами", присвоив себе "чрезвычайные полномочия" во имя "блага народов"... "международного братства"... "всеобщего равноправия" и т.д. Более того, во время обеих войн эти самозваные диктаторы открыто заявляли своим народам, что конечной целью явится всеобщее "объединение" под эгидой некоего мирового правительства. На вопрос, кто будет руководить этим мировым правительством, никогда не давалось прямого ответа; и уже столь многое из "Протоколов" нашло свое полное подтверждение и исполнение, что и их указание на мировое правительство, как орудие заговора для управления миром с помощью "насилия и террора", заслуживает быть принятым всерьез.
Особой, весьма любопытной характеристикой обеих мировых войн 20-го столетия была их безрезультатность для тех наций, которые, казалось бы, вышли из них победителями. По всем данным, опять то же "таинственное знание" вдохновило, сделанное 1905 году или даже еще раньше, заявление в "Протоколах": "Начиная с этого времени" (французской революции) "мы вели народы от одного разочарования к другому"; и далее: "Этими нашими действиями истощены и замучены все государства; они взывают к покою и готовы ради мира пожертвовать всем; но мы не дадим им мира, пока они не признают открыто и с покорностью нашего интернационального сверхправительства".
Эти слова, написанные заведомо до 1905 года, точно передают последующий ход событий двадцатого века. Тот же документ продолжает: "Нам необходимо для наших целей, чтобы войны, по возможности, не приносили никаких территориальных приобретений".
Эта фраза, совершенно непонятная в 1905 году и ранее, стала главным лозунгом или показным нравственным принципом политических руководителей Америки и Англии во время обеих мировых войн (прим. перев.: не одних только Англии и Америки; вспомним лозунг европейских социалистов о "мире без аннексий и контрибуций" во время первой войны) и разница между "словами" и "делами" политиков стала очевидной по результатам этих войн. [евреи до сих пор получают контрибуцию с Германии]
Главным результатом первой мировой войны был выход на арену международных событий двух новых сил — революционного сионизма и революционного коммунизма; первая — с обещанной ей "родиной" на чужой территории, а вторая — с большим государством, как базой ее деятельности.
Главным результатом второй мировой войны были дальнейшие "территориальные приобретения", как сионизма, так и коммунизма и только их обоих; сионизм получил теперь государство, как базу для дальнейшей деятельности, коммунизму же отдали пол-Европы.
Говоря словами лорда Сайденхэма, "убийственная точность" предсказаний "Протоколов" бросается в данном случае в глаза: трескучая фраза, употребленная в "Протоколах" в 1905 г., стала обиходным выражением американских президентов и британских премьер-министров в 1914-1918 и 1939-1945 годах."
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 6
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума