Форум частично закрыт до разрешения безобразной ситуации, связанной с расколом Теософского движения; из-за предательства Зайцевского (Московского) и Кемеровского региональных Теософских Обществ - их предательству идеалам и Учениям Теософии.
«Свет Азии», написанный Эдвином Арнольдом была одной из любимых книг Е.П. Блаватской. В своем завещании она просила тех людей, которым она была дорога отмечать день ее смерти чтением книг «Бхагават-Гита», либо «Свет Азии».
О чем же эта книга? Это:
цитата:
«Сказание о спасителе мира, о господе Будде, именовавшемся в земной жизни князем Сиддхартхою; о том, кому ни на земле, ни на небе, ни в аду нет подобного по достоинству, мудрости, благости и милосердию; о том, кто научил Нирване и Закону».
Сообщение: 304
Зарегистрирован: 22.04.08
Откуда: Россия
Отправлено: 10.06.08 18:57. Заголовок: — Хорошо, — сказал м..
цитата:
— Хорошо, — сказал мудрец, — если ты, благородный царевич, знаешь все это, то не научить ли мне тебя измерению длины?
— О, Ачарья! Будь милостив, — смиренно отвечал отрок, — выслушай меня: десять параманусов составляют парасукшну, десять же парасукшн образуют трасарену, а десять трасарен — одну пылинку, играющую в луче солнца; семь пылинок равняются кончику усика мыши; десять кончиков усика мыши образуют ликью, десять же ликий — юку, а десять юк равняются сердцевине ячменного зерна, что семь раз уложится в перехват туловища осы; затем идет зерно манго, затем зерно горчицы и далее зерно ячменя; десять зерен ячменя равняются суставу пальца; двенадцать суставов составляют пядень; затем идет локоть, жезл, длина лука, длина копья; длина лука, взятая двадцать раз, называется «вздохом» и показывает пространство, какое может пройти человек, набрав воздух в легкие и ни разу не выдохнув его; сорок вздохов составляют округ; четыре округа равняются иожане. И, о учитель, если желаешь, я пересчитаю, сколько атомов может уместиться в иожане от одного ее конца до другого?
И затем, молодой царевич, ни мало не колеблясь, правильно определил сумму всех этих атомов. Но Висвамитра уже слушал, преклонив голову перед отроком.
— Ты, — вскричал он, — должен быть учителем своих учителей! Не я гуру, а ты! Я преклоняюсь пред тобой, о царевич! Ты захотел учиться у меня только для проявления присущего тебе познания, не нуждающегося в помощи книг и совмещающегося с почтительным отношением к старшим!
Эдвин Арнольд. "Свет Азии"
Интересно читать отрывок, в котором говориться о мерах длины, которые дают 1000 от толщины пылинки. У нас нет информации о том, в каких областях могли находить применение такие меры длины в древности. В современных же цивилизации нужны сверхточные инструменты для измерения таких длин. В древних цивилизациях вероятно измерительным прибором служило само сознание человека.
Но вот в один весенний день над царским садом пролетала стая белых лебедей, направляясь к северу, к Гималаям, чтобы там свить себе гнезда. Прекрасные птицы сзывали друг друга песнями любви, и вся белая стая неслась к снежным вершинам, куда влекла ее любовь. Двоюродный брат царевича, Девадатта, натянул лук и пустил стрелу, которая попала прямо под могучее крыло лебедя, летевшего впереди стаи, широко расправив крылья в голубом просторе небес. Он упал, и ярко-красные капли крови обагрили белые перья на том месте, куда попала злая стрела. Увидев это, царевич Сиддхартха осторожно взял птицу и положил ее себе на колени: он сидел в это время на скрещенных ногах, как сидит обыкновенно господь Будда. Ласками прогнал он страх прекрасной птицы, привел в порядок смятые перья ее, успокоил трепетавшее сердце, тихо гладил ее ладонью, нежной, как еле распустившийся листок райской смоковницы. Левая рука его держала лебедя, а правою он вытащил смертоносную сталь из раны и положил на нее свежих листьев и целебного меду. Чувство боли было до тех пор еще так неизвестно мальчику, что он из любопытства вонзил себе в руку острие стрелы; укол заставил его содрогнуться, и он, со слезами на глазах, стал снова ухаживать за птицей.
Но вот подошел слуга и сказал:
— Мой князь убил лебедя, который упал среди этих розовых кустов. Он велел мне просить тебя прислать ему птицу. Пришлешь ли ты ее?
— Нет, — отвечал Сиддхартха, — если бы птица была мертва, ее следовало бы отослать тому, кто убил ее. Но лебедь жив. Мой брат убил только божественную силу, действовавшую в белом крыле.
В ответ на это Девадатта сказал:
— Дикая птица, живая или мертвая, принадлежит тому, кто ее подстрелил. Пока она летала в облаках, она никому не принадлежала, раз она упала — она моя. Милый брат, отдай мне мою добычу!
Сиддхартха прижал шею лебедя к своей нежной щеке и торжественно произнес:
— Нет! Я говорю — нет! Птица мне принадлежит! Она первая из мириады существ, которые будут моими по праву милосердия, по праву любви! По тем чувствам, которые волнуют меня теперь, я знаю, что я буду учить людей состраданию, я буду предстателем всего безгласного мира, я остановлю поток страдания не для одних только людей. Но если ты, князь, не согласен со мною, отдадим наш спор на решение мудрецов и подождем их приговора!
Так и было сделано. Полное собрание совета обсуждало их спор: один высказывал одно мнение, другой — другое; наконец, поднялся никому неизвестный священнослужитель и произнес:
— Если жизнь имеет цену, то живое существо должно бы принадлежать тому, кто спас его жизнь, а не тому, кто намеревался убить его; убийца губит и уничтожает жизнь, милосердный поддерживает и охраняет ее. Отдайте же ему птицу!
И все нашли этот приговор справедливым.
Но когда царь стал искать мудреца, чтобы поклониться ему — он исчез: кто-то видел только, как змея выскользнула из комнаты.
Боги часто являются таким образом среди людей.
Так господь Будда положил начало своим делам милосердия.
Царевич Сиддхартха обнаруживает, что мир состоит из страдания:
цитата:
Но вот однажды царь сказал ему:
— Пойдем, мой дорогой сын, полюбуйся красотою весны, посмотри на усердие, которое прилагают люди к обработке плодоносной земли для того, чтобы она поделилась с пахарем своими дарами; посмотри на мои поля, — они будут твоими, когда для меня запылает костер — как они дают всякому пищу и наполняют житницы царя. Весна хороша своими свежими листьями, зеленою травою, яркими цветами, песнями этой рабочей поры.
И они отправились туда, где зеленели сады и шумели ручьи, туда, где тучную почву вспахивали тяжелые плуги, запряженные быками, на могучих плечах которых скрипели ярма. Плодоносная красная глина приподнималась и падала длинными, мягкими волнами вокруг плуга, тогда как работник ставил на него обе ноги, стараясь провести борозду сколь возможно глубже. А из-за пальм слышалось журчанье воды в роднике, и всюду, где протекал ручей, благодарная земля окаймляла его берега благоуханными цветами и стройными стеблями душистого тростника. Дальше виднелись сеятели, вышедшие сеять. В чаще весело щебетали птицы, сплетавшие себе гнезда. Рощи кишели мелкими животными — ящерицами, пчелами, жуками, пресмыкающимися, и все они наслаждались весною. Колибри блистали среди ветвей манго, пестрый рыболов носился над прудом, белые цапли гордо шагали по лугу, ястребы кружились в воздухе, павлины летали вокруг расписанного храма, сизые голуби ворковали на берегу ручья, а из отдаленной деревни барабанный бой сзывал народ на свадебный пир.
Все говорило о мире и довольстве, царевич видел это и был доволен.
Но вот, присмотревшись ближе, он заметил шипы на розах жизни. Он заметил, как загорелый крестьянин обливается потом, чтобы заработать плату, как он изнемогает, чтобы купить себе право жить, как он в знойные полуденные часы погоняет большеглазых быков и колотит их палкою по бархатистым бедрам; он заметил, что ящерица ест муравьев, а змея — ящериц; что змеи и ящерицы, в свою очередь, служат пищею коршуну; что рыболов отнимает добычу у зимородка, что балабан гоняется за соловьем, а соловей — за пестрокрылыми бабочками; что всюду всякий убивает убийцу и сам становится жертвой убийцы; что жизнь питается смертью.
Под красивою внешностью скрывается всеобщий свирепый, мрачный заговор взаимного убийства, все им охвачены от червя до человека, который убивает себе подобных. Когда он увидел все это: и голодного пахаря, и усталого быка с шеей, истертой ярмом, и общую жажду жизни, вынуждающую все живое к дикой борьбе, тогда вздохнул он глубоко.
— Неужели это, — сказал он, — та счастливая земля, которую вы хотели мне показать? Каким тяжелым потом омочен хлеб земледельца! Как утомительна работа вола! Какую ожесточенную войну ведет в лесу и сильный, и слабый! Сколько битв происходит и в воздухе! Даже вода не может служить убежищем! Отойдите от меня на время, дайте мне обдумать все то, что я теперь узнал!
Сказав это, сел милостивый господь Будда под деревом Джамбу, сел, скрестив ноги так, как его обыкновенно изображают на священных статуях, и начал в первый раз размышлять о страданиях жизни, об их источниках и о средствах помочь им. Сердце его наполнилось столь великим состраданием, столь широкою любовью ко всему живущему, столь страстным желанием облегчить общую скорбь, что силой этой любви, этого желания дух его перешел в состояние экстаза, и юноша очистился от всякого смертного ощущения и сознания и достиг, таким образом, «дхьяны», первой ступени на пути спасения.
В этот час пролетали пять священных духов (риши); крылья их затрепетали, когда они приблизились к дереву.
— Какая высшая сила заставляет нас уклониться с пути? — вопрошали они друг друга.
Духи чувствуют силу богов и святое присутствие чистых. И, взглянув вниз, увидели они Будду, увенчанного сиянием розовых лучей и погруженного в мысль о спасении мира. И услышали они голос бога, хранителя леса:
— Риши, это спаситель мира! Спуститесь на землю и поклонитесь ему!
И лучезарные спустились, сложили крылья и пропели ему хвалебную песнь. Затем они снова поднялись и понесли богам благую весть.
Отправлено: 12.06.08 09:52. Заголовок: В этом отрывке мы ви..
В этом отрывке мы видим подтверждение феномена групповой реинкарнации:
цитата:
Много лет спустя, во время полного просветления, ученики спросили господа Будду, почему, при первом, же взгляде на девушку из рода сакьев, так загорелось сердце его, и он отвечал:
— Мы не были так чужды друг другу, как это казалось и нам самим, и всем посторонним. В давно прошедшие века, сын одного охотника играл с лесными девами у истоков Ямуны, там, где стоит Нандадеви; они бегали наперегонки среди елей, словно зайцы на вечерней заре, а он был у них судьей, — одной он дал венок из астр, другой — из длинных перьев фазана, третьей — из еловых шишек. Но та, которая прибежала последнею, казалась ему первою. Ей подарил юноша ягненка ручной косули и свою любовь. Много счастливых лет прожили они в лесу, в лесу же пришла к ним и смерть, и даже она не разлучила их. Знайте, как после бездождья прорастает семя, много лет лежавшее скрытое в земле, так добро и зло, горе и радость, ненависть и любовь, все давно прошедшие дела возрождаются вновь, принося светлые или темные листья, сладкие или горькие плоды. Сын охотника — то был я, дева лесов — она. Колесо рождения и смерти свершило свой оборот, и то, что было когда-то, должно снова повториться!
Царевич Сиддхартха решает раскрыть причину страдания и спасти мир:
цитата:
Писание наше, можно думать, справедливо учит, что, начавшись когда-то, почему-то, где-то, жизнь постоянно совершает свой круговорот, возвышаясь от атома, насекомого, червя, пресмыкающегося, рыбы, птицы, зверя, человека, демона, дэва, бога, и кончая снова землей, атомом; мы сродни всему, что существует: если бы кто-нибудь мог спасти человека от преследующего его проклятия, весь обширный мир почувствовал бы вместе с ним облегчение, так как уничтожилось бы страшное незнание, бросающее вокруг себя тень леденящего ужаса, переполняющее нескончаемую цепь веков делами жестокости.
О, если бы кто-нибудь мог принести спасение! Спасение, конечно, возможно! Спасение должно существовать! Люди гибли от зимней стужи, пока нашелся такой человек, которому удалось добыть огонь из кремня, холодно таившего в себе красную искру — сокровенный дар всесогревающего солнца! Они пожирали мясо подобно волкам, пока не явился такой человек, который посеял зерно, произрастившее злак, поддерживающий человеческую жизнь. Они мычали и бормотали, пока какой-то один, превзошедший всех, не стал произносить членораздельных звуков, тогда как терпеливые пальцы другого стали изображать произносимые звуки. Есть ли у моих братьев хоть какое-нибудь благо, не купленное ценой исканий, борьбы и самоотверженных жертв? И если человек знатный, счастливый, богатый, одаренный силою и здоровьем, от рождения предназначенный, если того захочет, царствовать, стать царем царей; если человек, не поддающийся утомлению, причиняемому длинным жизненным путем, и радостно идущий навстречу утру жизни, не пресыщенный очаровательным пиром любви, а все еще алчущий ее; если человек изживший, не одряхлевший, не мрачно-благоразумный, а радостно встречающий все прекрасное и славное, что принимается к земному злу; если человек, перед которым открыты все блага мира, человек, подобный мне, не испытывающий ни болезни, ни лишений, никаких лишних печалей, кроме печали быть человеком; — если такой человек, который может пожертвовать столь многим, пожертвует всем, от всего откажется ради любви к людям и посвятит себя поискам истины, открытию тайны спасения, где бы она ни скрывалась, в аду или па небе, или вблизи нас, никем незамеченная, о, такой человек где-нибудь, когда-нибудь постигнет истину, раскроет так долго скрывающуюся тайну, найдет новый путь, возьмет то, ради чего отдал целый мир, и смерть увидит в нем своего победителя!
Отправлено: 12.06.08 10:04. Заголовок: Сиддхартха уходит на..
Сиддхартха уходит на поиски ответа:
цитата:
Все блага мира преходящи, все изменчивы, все приводят к смерти!..
— Друг, та любовь ложна, которая держится за любимое существо ради утех любви; я люблю их больше, чем свое счастье, даже больше, чем их счастье, и потому я ухожу, чтобы спасти их и спасти всякую плоть, если высочайшая любовь не бессильна!
«Вперед, Кантака!» лети быстрее урагана! Будь, как огонь, как воздух, мой конь! Сослужи службу твоему господину; раздели с ним величие подвиги, долженствующего спасти мир; я еду не ради одних только людей, но и ради всех бессловесных, испытывающих с нами одни и те же страдания и не имеющих надежды, но нуждающихся в ней. Неси же меня бодро, доблестно!
Отправлено: 13.06.08 16:42. Заголовок: В истории про Будду ..
В истории про Будду Сиддхартху присутствуют сюжеты удивительным образом напоминающие христианские мотивы:
цитата:
Пока учитель говорил, на склоне горы показалось облако пыли — это шло стадо коз и черных овец; они медленно приближались, то останавливаясь среди кустов, то забегая по сторонам, и подходили к светлым ручьям и финиковым деревьям. Но при всякой остановке пастух кричал или же забрасывал петлю и заставлял глупое стадо подвигаться к равнине. Одна овца шла с двумя ягнятами, и один из них зашиб себе ногу и хромал. Кровь текла из его раны, и он с трудом тащился сзади всех, между тем как его брат весело скакал впереди; встревоженная овца, в страхе потерять одного из них, перебегала то к одному, то к другому.
Увидев это, господь наш нежно взял на плечи хромого ягненка, говоря:
— Бедная мать, не тревожься! Куда бы ты ни пошла, я буду следовать за тобой с этим ягненком на руках; лучше избавить от страдания хоть одно животное, чем сидеть там в пещерах и размышлять о скорбях с молящимися самоистязателями...
Отправлено: 13.06.08 16:55. Заголовок: Сиддхартха начинает ..
Сиддхартха начинает проповедовать:
цитата:
Из костра благовонного дерева подымались блестяще языки пламени, которые, шипя и извиваясь, лизали жертвенные дары — масло, пряности и сок Сомы — эту усладу Индры. Вокруг костра дымился и медленно тек широкий красный ручей — кровь жертвенных животных, которую не мог поглотить песок. Одно из этих животных, пестрая длиннорогая коза, лежала тут же, голова ее была привязана назад стеблями мунжи; жрец держал нож у ее вытянутой шеи и бормотал:
— Великие боги! Примите этот дар Бимбисары, как лучшую из жертв; взгляните с благоволением на эту струящуюся кровь, на дым жирного мяса, сожигаемого благовонным пламенем: да возложатся все грехи царя па эту жертву и да поглотит их пламя вместе с нею, готовою ныне принять смертельный удар моего ножа!
Но Будда кротко сказал:
— Не дозволяй ему наносить этот удар, великий царь!
И затем он развязал веревки, которыми было связано животное, и так велико было обаяние, внушаемое его наружностью, что никто не пожелал распоряжаться, как ему хотелось.
Затем, испросив разрешение царя, он стал говорить о жизни, которую всякий может отнять, но никто не может даровать, о жизни, которую всякое творение любить и стремится сохранить, как некий чудный, драгоценный дар, приятный для всех, даже для самых ничтожнейших существ; о жизни, которая была бы счастьем для всех, если бы в сердцах людей живо было милосердие, то милосердие, благодаря которому мир скрывает свои тягости от слабого и открывает поприще для подвигов сильного. И потом в безмолвные уста защищаемого им стада он вложил слова мольбы и указал на то, что человек, взывающий к богам о милосердии, являясь богом относительно животных, сам становится немилосердным; и хотя все живые существа находятся в связи и в родстве друг с другом, мы убиваем, однако же, безропотно заплативших нам дань молоком или шерстью и с доверием предающихся в наши руки, — руки убийц. Он напомнил учение священных книг о том, как после смерти люди становятся птицами и зверями, а эти последние — людьми подобно искрам, превращающимся в пламя. Господь же продолжал учить, объясняя, как прекрасна была бы земля, если бы все живые существа были связаны дружбою, все употребляли пищу чистую и бескровную: золотые зерна, прекрасные плоды, сладкие травы, светлую воду; этой пищи, этого питья, ведь, довольно на земле! Сила любви, заключавшаяся в его словах, победила всех присутствующих. Сами жрецы загасили жертвенный огонь, бросили жертвенные ножи. На следующий день по всей стране издан быль эдикт, провозглашенный глашатаями, вырезанный па камнях и столбах:
«Такова воля царя: до сих пор у нас убивались животные для принесения жертв и для пищи, но от сего дня никто не должен проливать крови и вкушать мясо. Знание растет, а жизнь одна, и только милосердный может ждать милосердия».
Мальчик поклонился учителю, принимая его за божество. Но вот господь пришел в себя, встал и попросил пастуха дать ему молока из его кувшина.
— О владыко, — возразил мальчик, — я не могу этого сделать, ты видишь, я — шудра и мое прикосновение осквернит тебя!
Тогда всесветночтимый отвечал:
— Милосердие и нужда соединяют узами родства всякую плоть! Кровь у всех одного цвета без различия каст, слезы тоже распределены не по кастам и одинаково солены у всех людей; никто не родится со знаком тилаки на лбу или со священным шнуром на шее. Кто поступает справедливо, тот рожден благородным. Кто поступает низко, рожден низким. Дай мне напиться, брат! Когда я завершу мои поиски — поступок твой вменится тебе!
Отправлено: 14.06.08 08:52. Заголовок: Аура вокруг головы С..
Аура вокруг головы Сиддхартхи уже видна большинству людей:
цитата:
Слуга, посланный заранее вымести землю около дерева и обвязать его пунцовыми шнурками, вернулся поспешными шагами.
— Ах, дорогая госпожа, — воскликнул он, — посмотри, лесной бог сидит на этом месте, в образе человека с руками, сложенными на коленях! Посмотри, какое сияние окружает его голову! Какой у него кроткий! и величественный вид, какие небесные глаза! Ведь встретиться с богом — большое счастье!
Сначала явились поочередно десять главных грехов, могучие воины Мары, ангелы зла.
Первый — Аттавада — Себялюбие — которое во всей вселенной, как в зеркале, видит отражение своего лица и, восклицая «я», хочет, чтобы весь мир сказал «я», чтобы все погибло, если ему приходится страдать.
— Если ты Будда, — сказал он, — пусть другие блуждают во мраке, довольно с тебя, что ты сам спасешься, неизменно оставаясь тем, чем ты стал; восстань и прими благословение богов, не изменяющихся, не волнующихся, не умирающих!
Но Будда отвечал:
— Истинное в твоих словах — презренно; неистинное — проклято; искушай того, кто любит самого себя!
Затем явилось бледное сомнение, демон отрицания, дух насмешки, и прошипело над ухом учителя:
— Все существующее — один призрак и тщетно узнавать его тщету! Ты гонишься за своею собственною тенью; восстань и уходи, нет другого пути кроме терпенья и презренья, нет спасенья для людей, нет возможности остановить колесо жизни!
Но господь наш отвечал!:
— У меня нет ничего общего с тобою, лживый Висикитча, лукавейший из людских врагов!
После этого явилась Силабат-парамаса, колдунья, которая придает силу темным верованьям, господствует во многих странах под видом младшей сестры настоящей веры и вечно обманывает души пустыми обрядами и молитвами, хранительница ключей, будто бы запирающих ад и открывающих небо.
— Неужели ты осмелишься, — сказала она ему, — отвергнуть наши священные книги, свергнуть с престола наших богов, опустошить наши храмы, уничтожить закон, который дает пропитание жрецам и поддерживает государства? Но Будда отвечал:
— То, что ты мне велишь хранить, есть форма, которая отживает; свободная истина — вечна! Вернись в свой мрак!
Затем приблизился более мужественный соблазнитель, Кама, царь страстей, имеющий власть даже над богами, царь всякой любви, правитель царства наслаждений. Он подошел к дереву, смеясь и пряча свой золотой лук, обвитый красными цветами, и стрелы желания с пятью нужными языками пламени на заостренных концах, — стрелы, поражающие сердце более метко, чем отравленное острие. Вместе с ним явилась в это уединенное место толпа светлых призраков с небесно-прекрасными глазами и губами; они сладостно ворковали хвалу любви; вторя музыке невидимых струн, они пели так обольстительно, что, казалось, сама ночь прислушивалась к их песне, и звезды и месяц останавливались в своем движении, внимая тому, как они пели Будде о потерянном блаженстве, о невозможности для смертного найти во всех трех мирах ничего дороже нежных персей отдающейся ему красавицы, ничего поразительнее гармонии форм прекрасного тела, этой неизреченной, но в то же время и красноречиво говорящей душе гармонии, сознаваемой в волнении крови, боготворимой желаниями, стремящимися овладеть ею, как заведомо лучшим благом в свете, как истинным небом, в котором смертный уподобляется богам, является творцом и властелином, приобретается дар из даров, вечно новый и вознаграждающий тысячи страданий. Кто может чувствовать печаль, когда нежные руки крепко обнимают его и вся жизнь сливается в одном счастливом вздохе, и целый мир дается в одном горячем поцелуе? Так пели они, нежно маня его руками, тогда как глаза их горели пламенем любви, губы соблазнительно улыбались. В сладострастных танцах они то выставляли, то прятали свои гибкие члены, подобно цветочным почкам, обнаруживающим окраску, но скрывающим сердце цветка. Восхищенный глаз никогда не видал ничего обольстительнее этих полуночных танцовщиц, прилетавших к дереву, одна другой прелестнее.
— О велики Сиддхартха! Я твоя, — шептали они, — испытай сладость моего поцелуя и скажи, сладка ли юность?!
Но ничто не трогало душу нашего учителя.
Тогда Кама взмахнул своим волшебным жезлом — толпа танцовщиц расступилась и появилось виденье, превосходящее все прочие красотою и стройностью, — виденье, принявшее образ прелестной Ясодхары. Ее темные глаза, горевшие нежною страстью, были полны слез; она с томлением протягивала объятия и, как музыка, прозвучал шепот его имени на устах очаровательной тени.
— Царевич! Я умираю от тоски по тебе, — вздыхала она. — Где нашел ты небо, подобное нашему, отражающемуся в водах светлой Рохини, извивающейся у стен наших увеселительных теремов? Не здесь ли я оплакивала тебя все эти томительные годы! Вернись, Сиддхартха, вернись! Только раз коснись снова губ моих, только позволь еще раз приклониться к груди твоей, и все эти бесплодные мечтания исчезнуть! О, взгляни! Разве я не та, которую ты любил?
Но Будда сказал:
— Ты просишь от имени моей милой, прелестная, коварная тень! Но твои просьбы напрасны; я не проклинаю тебя, так как ты носишь дорогой мне образ, но ты такой же призрак, как все земные призраки! Обратись в ничтожество, из которого ты вышла!
Тогда по лесу пронесся крик, и вся толпа красавиц исчезла, мерцая пламенем блуждающих огней и кутаясь в складки своих длинных туманных одежд.
После этого небо омрачилось, и в шуме поднявшейся бури явились более свирепые страсти — последние из десяти: Патигха — Ненависть со змеями, обвившимися вокруг ее тела, сосавшими отравленное молоко из ее отвисших грудей и мешавшими свое злобное шипенье с ее проклятиями. Мало взволновала она святого, спокойным взором заставившего смолкнуть ее злые речи. Ея черные змеи скорчились и спрятали свои ядовитые зубы. За ненавистью последовала Рупарага — Чувственность, которая из любви к жизни забывает жить, а за ней более благородная Арупарага — Любовь к славе — обольщениям которой поддаются самые мудрые, мать смелых подвигов, борьбы, тяжелых трудов. Затем явился спесивый Мано, демон гордости, льстивый Уддхачча, демон самооправдания, и, наконец, в сопровождении безобразной толпы извинявшихся и пресмыкавшихся бесформенных, поганых существ, похожих на нетопырей и жаб, Невежество, — мать страха и неправды, Авидья, отвратительная колдунья, от приближения которой полночь стала чернее, крепкие горы заколебались, дикие ветры завыли, прорвавшиеся тучи пролили из недр своих потоки блиставшего молнией дождя; звезды попадали с неба, твердая земля содрогнулась, как будто приложили огонь к ее зияющим ранам, черный воздух наполнился шелестом крыльев, визгом и криком, злыми и страшными лицами властителей тьмы, из тысячи адов привлекших свое воинство для искушения учителя.
Но Будда не замечал их; спокойный, сидел он, огражденный добродетелью, как стенами и валами крепости. И священное древо — древо Бодхи — также оставалось спокойно среди этого смятения: каждый лист его сиял так спокойно, как в полнолуние, когда легкий зефир не может сбросить блестящих капелек росы. Природа свирепствовала и бушевала вне тени, бросаемой его густыми ветвями.
Сиддхартха поднимает свое сознание до уровня, где прозревает свои прошлые жизни:
цитата:
В третью стражу, когда адские легионы улетали, нежный ветер понесся от заходящей луны, и наш учитель достиг Сама-Самбодхи: он увидел при свете, недоступном нашим человеческим чувствам, ряд всех своих давно прошедших существований во всех мирах; погружаясь далее и далее в глубину времен, он узрел пятьсот пятьдесят отдельных существований. Как человек, достигший вершины горы, видит весь пройденный им путь, извивающийся мимо пропастей и скал по густо-заросшим лесам, по болотам, блистающим обманчивой зеленью, по холмам, на которые он взбирался, задыхаясь, по крутым склонам, на которых скользила нога его, мимо залитых солнцем равнин, водопадов, пещер и озер вплоть до той мрачной равнины, откуда начался его путь в небесную высь; так и Будда видел длинную лестницу человеческих жизней с первых ступеней, на которых существование является неизменным, до высших и самых высоких, на которых восседают десять великих добродетелей, облегчающих путь к небу.
Будда видел также, как новая жизнь пожинает то, что было посеяно старою, как течение ее начинается там, где кончается течение другой, она пользуется всеми приобретениями, отвечает за все потери предшествовавшей; он видел, что в каждой жизни добро порождает новое добро, зло — новое зло, а смерть подводит всему итоги, при чем счет достоинств и недостатков ведется самый точный, ни одно данное не забывается, все передается верно и правильно вновь зарождающейся жизни, наследующей все прошедшие мысли и поступки, все плоды борьбы и победы, все черты и воспоминания предыдущих существований.
Сиддхартха поднимает свое сознание до будхического уровня, где видит общее единство всего сущего:
цитата:
В среднюю стражу учитель наш достиг Абхиджны — широкого прозрения в области, лежащие вне нашей сферы, в сферы, не имеющие названий, в бесчисленные системы миров и солнц, двигающихся с поразительною правильностью, мириады за мириадами, соединенных в группы, в каждой из которых светило является самостоятельным целым и в то же время частью целого. Одним из серебристых островов на сапфировом море, безбрежном, неизведанном, никогда не убывающем, — море, вечно колеблемом волнами, вздымающемся в беспокойном стремлении к переменам. Он увидел владык света, которые держат миры невидимыми узами, а сами покорно движутся вокруг более могущественных светил, источников более яркого света, переходя от звезды к звезде и бросая непрестанное сияние жизни из вечно меняющихся центров до самых последних пределов пространства.
Все это он видел в ясных образах, циклы и эпициклы — весь ряд кальп и махакальп — пределы времени, которого ни один человек не может охватить разумом, хотя бы он и мог счесть по каплям воды Ганга от его истоков до моря; все это неуловимо для слова: — каким образом совершается их возрастание и убывание; каким образом каждый из небесных путников свершает свое сияющее бытие и погружается в тьму небытия. Саквал за саквалом проницал он глубину и высоту, проносился по бесконечной лазури пространства и прозревал — за пределами всех форм, всех сфер, всякого источника движений всех светил — то незыблемое и безмолвно-действующее веление, согласно которому тьма должна развиваться в свет, смерть — в жизнь, пустота — в полноту, бесформенность — в форму, добро — в нечто лучшее, лучшее — в совершеннейшее; этому невысказываемому велению никто не противится, никто не прекословит, ибо оно сильнее самих богов, оно неизменно, невыразимо, первоверховно. Это — власть созидающая, разрушающая и воссоздающая, направляющая все и вся к добру или — что то же — к красоте, истине и пользе.
Таким образом, все существующее служит этой силе себе во благо и, противодействуя ей, совершает зло; и червь отсюда не изъят, и даже ястреб, принося окровавленную добычу своим птенцам, не совершает зла. Капля росы и звезда, как сестры, сияют, смешиваясь в общем ходе жизни, и человек, который живет, чтобы умереть, и умирает, чтобы жить лучше прежнего, если идет безупречным путем и серьезно желает не препятствовать, а помогать всем существам — великим и малым — претерпевать жизнь.
Сиддхартха становиться Буддой (пробужденным) и находит ответ на вопрос о причине страдания:
цитата:
А когда настала четвертая стража, он познал тайну страдания, совместно со злом, извращающим закон, подобно пару, не дающему разгораться огню кузнеца.
Ему открылась Дукха-Сатья, первая из четырех «Святых Истин»; оп познал, что страдание является тенью жизни, движущейся вслед за жизнью; его нельзя устранить, не устранив самой жизни со всею изменчивостью ее стадий — рождением, ростом, упадком, любовью, ненавистью, удовольствием, печалью, бытием и действием. Никто не может избегнуть ее грустных наслаждений и приятных печалей, если не имеет знания, показывающего их призрачность. Но тот, кто знает, что Авидья — Обольщение — пользуется этими призраками, как западней, перестает любить жизнь и заботится лишь о том, как от нее избавиться. Кругозор такого человека обширен: он видит, что Обольщение порождает Санкхару — порочные стремления, стремления порождают Энергию — Виднан, за которой следует Намарупа — внешняя Форма, имя и воплощение, производящее человека, живо чувствующего все ощущаемое, беззащитно отражающего в себе все призраки, мелькающие пред его сердцем; и таким образом возникает Ведана, жизненное Чувство, обманчивое в своих радостях, жестокое в своих скорбях, но радостное или скорбное, оно дает начало матери желаний — тришне, этой жажде, заставляющей всех живущих пить все больше и больше тех соленых вод, по которым они носятся, упиваться удовольствиями честолюбия, богатства, чести, славы, владычества, победы, любви, роскошной пищи и одежды, красивого жилища, гордости своим происхождением, сластолюбия, борьбы за существование и грехов, то сладких, то горьких, порождаемых этою борьбою. Таким образом жажда жизни утоляется напитками, удваивающими жажду, но мудрый уничтожает в своей душе эту тришну, не питает своих чувств обманчивыми призраками, твердо настраивает свою душу так, чтобы она ничего не искала, не боролась, не стремилась ко злу; он кротко переносит зло, порожденное прошлым беззаконием, и подавляет страсти отказом удовлетворения до полного уничтожения их: тогда-то, наконец, вся сумма прожитой жизни — карма — весь итог души, показывающей, какие поступки она свершала, какие мысли имела, все, что мы считаем собою, это наше «я», сотканное из нитей бесконечного времени на невидимой основе действий, получает во вселенной удел чистоты и безгрешности; ему становятся излишни поиски нового тела, нового места, — не нужны заботы о новом образе бытия в новом существовании — заботы об облегчении грядущих испытаний. «Стезя пройдена» — и вот «карма» свободна от земных обманов; избавлена от всех вожделений (скандх) плоти; освобождена от уз — от Упадан — от вращения колеса; она бодрствует, она здорова, как человек, проснувшийся после тяжкого сна. Теперь она выше царей, счастливее богов! Болезненная падкость к существованию прекращается, и жизнь протекает без жизни в невыразимо спокойной, невыразимо блаженной, благословенной Нирване, бесчувственном, неподвижном покое — этом новом изменении, которое уже никогда не изменится!
Отправлено: 17.06.08 11:29. Заголовок: Будда проповедует и ..
Будда проповедует и разъясняет путь спасения Бодхисаттв:
цитата:
Тогда решил учитель дать плоть своему провидению и обдумал, кто должен услышать его теперь же и для кого время это настанет в будущем; так всеведущее солнце, скользя по заросшему лотосом пруду, знает, какой цветок распустится под его лучами и какой еще не дорос до цветения; затем он произнес с божественной улыбкой: «Да, я пойду на проповедь! Кто хочет меня слушать, пусть тот и поучается закону»!
Три ступени трудных испытаний приводят к спасению Бодхисаттв — тех, кто берет на себя руководительство и помощь в этом темном мире: первая называется «намерение», вторая «попытка», третья «познание». Знайте, я жил в период «намерения», я желал добра, искал мудрости, но глаза мои были закрыты. Сочтите все серые семена на том куске клещевины: вот столько лет тому назад я жил в образе купца Рама на южном берегу, против Цейлона, близ тех мест, где ловится жемчуг.
Отправлено: 17.06.08 12:32. Заголовок: Ищите спасение в сам..
Ищите спасение в самих себе! Каждый человек сам строит свою тюрьму. Каждый имеет такую же власть, как и высочайшие существа:
цитата:
«— Ом, Амитайя! Не измеряй словами неизмеримого, не опускай нити мысли в бездонное! Кто спрашивает, тот ошибается; кто отвечает, тот ошибается! Безмолвствуй! Писание гласит, что мрак предшествовал всякому бытию, и один лишь Брахма предавался мышлению среди этого мрака. Не тщись познать Брахму и начало бытия! Очи смертного не могут узреть ни его, ни какой бы то ни было свет; ум смертного бессилен постигнуть его: покров за покровом хотя и поднимутся, но за ними опять окажутся покровы и покровы. Звезды движутся и не вопрошают. Довольно и того, что существует жизнь и смерть, радость и горе, причинная связь вещей, течение времени и бесконечный поток бытия, в вечной изменчивости непрестанно движущегося, подобно волнам реки, бегущим то медленно, то быстро, — реки все той же и не той же, от истока до впадения в море. Испарения этих волн поднимаются ввысь, а оттуда белое облако опять возвращает похищенную волну, которая снова омывает горы и течет без отдыха и остановки. Вот все, что надо знать о призрачностях; небеса, земли, миры и время, изменяющее их — это могучее вечно-вертящееся колесо борьбы и страдания, которое никто не может удержать или остановить. Не молитесь! Мрак не просветлеет! Не просите ничего у Безмолвия, оно не возглаголет! Не удручайте свои печальные души благочестивыми подвигами! Ах, братья и сестры! Не добивайтесь ничего от беспомощных богов дарами и гимнами, не подкупайте их плодами и хлебами! Ищите спасение в самих себе! Каждый человек сам строит свою тюрьму. Каждый имеет такую же власть, как и высочайшие существа. Для всех сил вверху, внизу, вокруг, для всякой плоти, для всего живущего — только собственные поступки создают горе или радость. Совершившееся причиняет то, что есть и то, что будет — добро ли, зло ли, или что придется. Ангелы в небесах Радости пожинают все плоды получившего значение святости прошлого. Злые духи в преисподней изглаживают дурные деяния, совершенные в давно прошедшие времена; ничто не вечно; время ослабляет добродетели и очищает безумные пороки. Кто мучился, как раб, может, благодаря приобретенному достоинству и заслугам, возродиться царем; бывший царь, неся кару за то, что совершил, или не совершил, может снова появиться на земле в рубище нищего. Вы можете возвысить ваш жребий выше Индры и пасть ниже червя; эти мириады жизней имеют один конец, те — другой. Но пока вертится невидимое колесо, нет остановки, нить покоя, нет отдыха; кто возвышается, может пасть, кто падает — возвыситься; спицы кружатся безостановочно».
"Свет Азии" - это художественно оформленный перевод на английский язык индийского эпоса. Потом ее уже с английского перевели на русский. Возможно где-то возникала путаница.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 5
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума